Чем больше мы с ним беседовали, тем меньше он нам нравился.

Он наговорил об Англии столько, сколько мы не слышали от всех парашютистов, побывавших у нас. И слишком уж он был перепуган. Надо было что-то предпринять. Мы с Бартошем посоветовались и предложили ему прочитать правила поведения парашютиста. Мы составили их сами, обобщив наш опыт. В них было изложено, что надо делать, чем руководствоваться, каких ошибок избегать, как держаться и т. д. На другой день мы дали эти правила Чурде, чтобы он подписал. Он спокойно взял ручку и подписался, но никогда им не следовал.

Чурда переночевал у нас. У матери Бартоша он не был, к ней даже Фреда редко заглядывал. Зато она чуть ли не каждый день появлялась у нас. Мы за это на нее сердились и выговаривали ей, твердя, что это слишком заметно и очень опасно.

Бартош дал Врбасу-Чурде какое-то поручение и решил переправить его в Прагу. Тогда нам и в голову не приходило, что все провалится из-за этого человека. Мы его ни в чем не подозревали, хоть он и выглядел трусом и не нравился нам. Если бы ему не доверяли, уговаривал я себя, не посылали бы сюда. А что такое отвага? И трусость? На чем строится доверие? Чурда хорошо стрелял, прилично сдал экзамены, сделал несколько удачных прыжков — вот его и послали. Но разве проникнешь в чужую душу? Могло ли лондонское командование гарантировать, что он не станет предателем?

Потом появился Атя Моравец и увез Чурду. Больше я его не видел.

В газетах появилось сообщение, что в Кршивоклатских лесах убит парашютист. Кажется, это было в начале мая 1942 года.

ВТОРОЙ МОНОЛОГ ПРИВРАТНИКА

Вы знаете, что Ян Люксембургский[23], первый из наших королей, чеканил золотые монеты? Эти дукаты были сделаны в подражание тем, что изготовлялись во Флоренции, в Италии. Один из них у меня есть. Нумизматы называют его «флорин». Вверху у головы Иоанна Крестителя маленькое изображение чешского льва. Лев — символ нашей страны.

Вообще на монетах часто изображали святых, например Яна Непомуцкого, Кирилла, Вацлава — этого чаще других, еще святого Иржи, то есть Георгия… Я хочу вам рассказать, что произошло через неделю после дня святого Иржи — 24 апреля.

Сижу я за столом, вдруг раздается резкий звонок в дверь. Жена открывает: на пороге Зденда и Атя. Зденда вошел в кухню, еле волоча ноги, сел на кушетку и вздохнул:

— Вот мы и пришли, дорогой хозяин… — Он любил в шутку называть меня хозяином. Следом за ним с убитым видом вошел Атя.

— Что стряслось? — испугалась жена. Зденда помолчал, а потом говорит:

— Спросите Атю…

Я уставился на молодого Моравца. Он сидел рядом со Здендой, выглядел устало и как-то необычно.

— Атя, что такое?

— Беда, — начал он, не поднимая глаз и приглаживая руками волосы. Потом оперся спиной о стену и рассказал, что один из вновь прибывших парашютистов закопал груз, сброшенный с самолета, где-то в поле у Кршивоклата — там, где и сам приземлился. Зденда с Атей отправились туда, чтобы все достать и перевезти в Прагу. С ними поехали еще двое — показать место. Это были Коуба — один из тех, которые там приземлились, и Арношт Микш, прибывший в конце марта вместе с Гериком (с тем, что явился в гестапо еще до покушения).

— Я те места немного знаю, проводил там отпуск, — говорил Атя, — и предложил Зденеку сократить путь. Мы не доехали до Кршивоклата, сошли в Збечно и пошли лесом. Было темно, и мы еле различали дорогу. Я шел со Здекеком, а те двое направились к месту встречи с другой стороны. У Микша была карта, у Зденека — тоже. Лезем через кустарник, по ложбинам, чтобы нас не видели, а когда почти добрались, вдруг перед нами вырос жандарм с винтовкой и потребовал документы. Я показал свое удостоверение, он проверил его и велел немедленно убираться, потому что весь район оцеплен и прочесывается.

— Атя боится, что жандарм запомнил его фамилию и это может плохо кончиться.

Я пытался его успокоить:

— Если он хотел выдать, не стал бы предупреждать вас. Нет, я думаю, просто попался хороший чех.

Зденда обратился к Моравцу:

— Послушай, Атя, ты видишь этот ящик? Если немцы будут лупить по нему, он может не выдержать и заговорить, но ты должен молчать! Понимаешь?

Бледный Атя только кивал. Я испугался за него. Потом они, наверное, отправились спать.

На другой день я узнал, что случилось с Коубой и Микшем. Они напоролись на оцепление. Хладнокровный Вальчик на требование предъявить удостоверение личности спокойно показал документы, но тут Микш выхватил пистолет и началась перестрелка.

Вот вырезка из газеты тех дней с сообщением о происшествии:

«ЧТА, Прага. 30 апреля 1942 г. около 22 часов сотрудники жандармского отделения в Кладно застигли на месте преступления двух мужчин, чехов по национальности, которые собирались осуществить диверсию с помощью взрывчатки. Преступники открыли по жандармам стрельбу. В перестрелке погиб жандармский вахмистр Ометак, прапорщик Коминек тяжело ранен. Один из преступников убит на месте. По приказу исполняющею обязанности имперского протектора вдове жандармского вахмистра Ометака, погибшего при исполнении служебных обязанностей, назначено щедрое материальное обеспечение.

Раненому жандармскому прапорщику исполняющий обязанности имперского протектора выразил свою особую благодарность. Затем обергруппенфюрер СС Гейдрих дал указание выплатить соответствующее вознаграждение кучеру, который помог обнаружить преступников: именно в результате его решительных действий удалось предотвратить возможную диверсию с применением взрывчатки».

Таково было официальное сообщение. Мы с пани Моравцовой сидели и читали газету. Она все беспокоилась за Атю. Что, если жандарм, который их остановил, подаст рапорт…

Рапорта он не подал, а позже, представьте себе, я с ним даже встретился, уже после сорок пятого года. Он пришел посмотреть на наш дом, где жила семья Моравцовых. Родом он был откуда-то из Кардашове-Ржечицы.

Коуба благополучно скрылся. В газете сказано о каком-то кучере. Видимо, это он нашел закопанные в поле вещи и донес властям. Потом, говорят, гестапо привозило туда предателя Герика, чтобы он опознал Микша.

Молчал бы кучер — гестаповцы и жандармы не начали бы розыска…

Ну, а Микш? Если б вместо пистолета он достал удостоверение личности, как это сделали Вальчик и Атя, может, дело бы до перестрелки и не дошло, но жандармы могли бы арестовать обоих, а так хоть Коуба остался в живых. Вы спросите, надолго ли? На какие-то три дня — 3 мая он покончил с собой… На третий день после событий у Кршивоклата. Микш погиб, а груз достался гестаповцам.

И все время у меня перед глазами стоял бледный, испуганный Атя. Я подумал: «Что будет, если он попадется и его как следует отделают? Что окажется сильнее: страх и желание во что бы то ни стало остаться живым или что-то другое?»

Жена молчала и занималась своими делами. В те дни из Моравии к нам приехала девушка, кажется, к Кралю, настоящая фамилия которого была Опалка…

Иногда Моравцову навещал штабс-капитан, бывал он и у Гайского… Фамилии его я не знал и никогда ни у кого не спрашивал…

Однажды пришла молодая красивая женщина. Пани Моравцова потом объяснила, что это связная из Пардубице. Да, и еще: учительница — тоже, кажется, из Пардубице — приезжала к Зденде и привезла ему полный чемодан вещей и еды. Она позвонила к нам и спросила:

— Вы привратник?

— Да, — говорю. — А в чем дело? Она наклонилась ко мне и сказала:

— Ян…

Я, хоть и без особой уверенности, ответил:

— Яновице.

Дело в том, что незнакомому человеку на слово «Ян» я должен был отвечать «Яновице», так велела пани Моравцова.

Девушка улыбнулась и разъяснила:

— Я звонила к Моравцовым, но там никто не открывает. Меня предупредили, что я могу зайти к привратнику, если никого не застану у них. Сказали, что вы в курсе дела…

— Не так, чтоб уж очень, но проходите…