Недавно рассекреченные материалы из российских архивов проливают свет на эти вопросы, впрочем, остается множество до конца не проясненных моментов, отмечает ярый противник коммунизма и советской системы Эдам Юлам. Одним из таких непроясненных моментов является серьезность намерений И. Сталина, предложившего в марте 1952 года, по сути, объединить Германию, с условием, что новое немецкое государство не станет присоединяться к военному альянсу, деятельность которого была направлена против СССР. Впрочем, это вряд ли было возможно, так как Германия за несколько лет до этого уже присоединилась к такому альянсу, что могло серьезно навредить СССР. Вашингтон «без колебаний и без особого интереса отмел это предложение», пишет Юлам, в связи с тем, что оно «выглядит крайне не убедительным». Таким образом, остался открытым «ключевой вопрос»: «был ли Сталин полностью готов пожертвовать недавно созданной Германской Демократической Республикой ради утверждения демократии», учитывая, что это открывало бы поистине внушительные возможности для развития процесса разрядки и стабилизации? Мэлвин Лефлер пишет, что недавно опубликованные архивные документы удивили многих специалистов в данной сфере. В них содержалась информация о том, что после смерти И. Сталина «Лаврентий Берия — мрачная фигура, жестокий глава тайной полиции — обращался к странам Запада с предложением о том, чтобы объединить Германию и сделать ее нейтральной в военном отношении страной». Он открыто выразил желание «пожертвовать советским коммунистическим оплотом в Европе в целях ослабления западных и коммунистических противоречий и вражды» и для улучшения политических и экономических условий внутри самого СССР. По мнению Джеймса Уорбурга, то, что такие возможности в международной политике того периода существовали, но выбор был сделан в пользу участия Германии в НАТО, скорее всего правильно, однако не верно то, что эти предложения были вовсе проигнорированы как несущественные^{433}.

Рассекреченные архивы проливают свет на некоторые другие предложения СССР, которые были моментально отклонены в интересах продолжения наращивания вооружений. Обнародованные архивные документы показывают, что после смерти Сталина Н. Хрущев неоднократно призывал к совместному ограничению количества наступательных средств вооружения. После того как эти предложения остались без ответа со стороны администрации Эйзенхауэра, он начал осуществление данных программ в одностороннем порядке в интересах поддержания национальной экономики при резком неодобрении своего военного командования. Хрущев полагал, что США в надежде «добиться своих целей без применения военной силы», используя гонку вооружения, пытались подорвать слабую экономику СССР. Военные стратеги из окружения Дж. Кеннеди знали о том, что Хрущев предпринимает дальнейшие односторонние шаги по ограничению вооружений, и прекрасно осознавали, что США на тот момент значительно превосходили СССР в военно-техническом развитии. Тем не менее, они, пишет исследователь данных документов Мэтью Ивангелиста, советовали президенту отклонить призывы советской стороны продолжить процесс ограничения численности вооружений в двустороннем формате, они отстаивали идею о необходимости наращивания ядерного комплекса, что поставило крест на «попытках Н. Хрущева ограничить советскую военную мощь»^{434}.

Кеннет Уолц отмечает, что США «в начале 1960-х годов осуществили крупнейшее в истории за все мирное время наращивание и переоснащение комплекса стратегических и обычных видов вооружения… несмотря на то что Хрущев предпринимал активные попытки резкого сокращения обычных видов вооружения в соответствии со стратегией минимального сдерживания, американскому руководству удалось достичь того же самого, но с колоссальным перевесом в нашу пользу». К такого рода заключениям пришли также авторитетные исследователи, такие как Реймонд Гартхоф и Уильям Кауфман, которые могли наблюдать за развитием этих событий изнутри американских разведслужб и Пентагона^{435}.

Реакцией советского военного руководства на такие активные меры США (ее усугубляла также и очевидная военная слабость СССР, проявленная в ходе Кубинского кризиса) стало то, что они приложили максимум усилий, чтобы свернуть реформистскую деятельность Н. Хрущева. Если бы она продолжилась, то, возможно, Россию не постигла бы в дальнейшем социальная и экономическая стагнация, начавшаяся в 1960-х годах, которая вызвала необходимость проведения коренных преобразований, предпринятых М. Горбачевым, хотя это было уже запоздалой мерой. Вероятно, эти ранние преобразования позволили бы избежать социальных потрясений 1990-х годов, опустошительной войны в Афганистане и участия в других конфликтах, не говоря уже о снижении опасности ядерной катастрофы по мере того, как гонка вооружений стала приобретать новые пугающие измерения.

На протяжении истории агрессивные и провокационные действия часто оправдывались необходимостью защиты от безжалостного врага. В случае с Кеннеди защита от того, что он сам называл «монолитными и беспощадными тайными организациями», была направлена на распространение американского влияния во всем мире. Это один из множества аргументов, который практически бессодержателен в силу его предсказуемости, вне зависимости от возможных последствий и источников опасности. Чтобы понять скрытый смысл такого рода заявлений, необходимо напомнить себе один основополагающий доктринерский постулат: противоречивые и бессвязные инициативы в случае опасности могут быть объединены понятием «в интересах обороны». Реализуемые в данный момент военные программы не являются в этой связи исключением.

Система противоракетной обороны является только частью более амбициозных программ милитаризации космического пространства, предусматривающих обеспечение монополии использования космоса для проведения военных наступательных операций. Эти замыслы были изложены еще двадцать лет назад в опубликованных Объединенным космическим командованием Вооруженных сил США документах, а также в аналитических материалах ряда других структур^{436}. Об этих грандиозных планах американского руководства стало известно с момента обнародования администрацией Р. Рейгана программы «звездные войны» (программа СОИ — «Стратегическая оборонная инициатива»). Программа СОИ — вскоре на ее основе появилось целое международное общественное движение — как предполагалось, была в значительной мере направлена на «нейтрализацию стратегических межконтинентальных ракет противника», призывала к обеспечению «мира» и к «разоружению», в то время как в рамках ее реализации предполагалось создание более совершенного оружия наступательного типа^{437}. Программа СОИ, по мнению Рэймонда Гартхофа и ряда других исследователей, нарушала договоренности, принятые американской стороной ранее в ходе подписания договора по ПРО в 1972 году. Администрация Рейгана решительно отвергала все обвинения по этому поводу в свой адрес. Советник Государственного департамента США по правовым вопросам судья Абрахэм Соуфаэр даже пригрозил судебным преследованием Гартхофу, когда тот пытался опубликовать свою книгу на эту тему. Данная книга, по словам Гартхофа, разоблачает ужасающие намерения Пола Нитзи и других энтузиастов окружения Р. Рейгана в отношении программы СОИ, которые заключались в том, чтобы «создать исторический прецедент и подорвать приверженность США принципам и нормам права». Впоследствии они заявляли, что программа СОИ способствовала завершению холодной войны, поскольку заставляла СССР неуклонно наращивать свои расходы на вооружение, — данный аргумент, по мнению Гартхофа, который был хорошо информирован в этих вопросах, не выдерживал никакой критики^{438}. Однако существует масса свидетельств в пользу того, что отказ администрации США во главе с Дж. Кеннеди от предложений о совместном с советской стороной снижении количества стратегических видов оружия, воинственный настрой американцев и ускорение ими гонки вооружений действительно могли приблизить окончание холодной войны, а заодно и увеличить общий уровень опасности в мире и привести к непоправимым последствиям.