«Куда себя девать?..» Жалуются: мол, за годы партизанской жизни не простужались, ничем не болели, а теперь быстро утомляются, чихают…

И раздумчиво обсуждают свои нынешние обязанности…

— Я женщина, — сказала мне Клава Юрьева, — а терпеть не могу всех этих хозяйственных дел!

И, глядя в окно, воскликнула:

— В лес хочу!..

Все с удовольствием, с увлечением рассказывают о своих тяжелых и опасных, но явно уже окутанных дымкой романтики лесных боях и походах.

Даже первые беглые разговоры с партизанами так интересны, что мне ясно: я пробуду здесь несколько дней…

Называя свою бригаду «ядром партизанского движения в области», И. Д. Дмитриев, сидя за столом у окна, говорит:

— Когда бригада стала многолюдной, мы взяли на себя задачу защитить от угона в Германию население четырех районов: Гдовского, Сланцевского, Осьминского и Лядского. С этой территории мы выгнали немцев. Их гарнизоны остались только в четырех административных центрах этих районов. А на остальной территории мы были господами положения. Территория эта — тридцать две тысячи квадратных километров, то есть чуть меньше Бельгии. Немцев сюда не пускали, хоть они и предпринимали немало карательных экспедиций.

В дни с четвертого по шестое ноября 1943 года немцы бросили на нас пять тысяч человек с танками и артиллерией. Наступали с двух сторон: от Веймарна — на Осьминский район и от Сланцев — на Сланцевский и Гдовский районы.

Мы занимали оборону. И сумели не только удержаться, но и — подбив четыре танка — заставили немцев убраться обратно. Немцы пытались сломить наши силы еще много раз…

И. Д. Дмитриев подробно рассказывает об отступлениях и наступлениях 9-й бригады, о блокировании и взятиях штурмом сел и городов, укрепленных немцами, о помощи партизан наступающей Красной Армии, о том, как бригада сначала «расправилась» с Балтийской железной дорогой, потом с дорогой Гдов — Сланцы — Веймарн и — пройдя по лесам и болотам сто километров — с «Варшавкой»… О потерях своих и потерях немцев, о трофеях, о последних боях…

— Девятого — десятого февраля бригада повела наступление на деревню Стаи. Окружили ее, взяли штурмом. На поле битвы остались двести восемь трупов немецких солдат и офицеров. Мы захватили тридцать один пулемет, две пушки, танк и другие трофеи.

После взятия Стаи Девятой партизанской бригадой южнее нас, вместе с Шестым корпусом была и Сорок шестая стрелковая дивизия Красной Армии (полковник Борщов). Четырнадцатого февраля начали наступление на станцию Плюсса. Бои за нее шли три дня. Действия наши были комбинированными, дивизия Красной Армии с танками и пушками ударила в лоб, на деревню Лыжницы, с целью выйти на железную дорогу. Отряды Девятой бригады (шестой — Малютина, седьмой — Мудрова, восьмой — Белякова, одиннадцатый — Седова) пошли с правого фланга, чтоб выйти на деревню Захонье, а отряды Абрамова (пятый), Бибичева (девятый), Паравая (восемьдесят третий) пошли в обход левого фланга, где не было деревень.

Наиболее упорные бои разыгрались на левом фланге. Дивизия Красной Армии не прорвалась в лоб, и потому немцы нас сковали справа. Я был на левом фланге. Вместе с приданным нам батальоном из дивизии мы двое суток вели жаркие бои. И все же полезли вперед. Абрамов двинулся на самую Плюссу, не дошел одного километра, его стали трепать с двух сторон. В этом бою сам Абрамов был смертельно ранен, умер.

Я получил третью настойчивую телеграмму Никитина: немедленно ехать в Лугу. Уехал. Плюссу взяли на другой день: отряды ворвались вместе с Красной Армией. Затем, по приказу Никитина, все отряды были отведены для следования в Ленинград. На этом наша партизанская война закончилась…

И. Д. Дмитриев родился в здешнем, Осьминском районе, в крестьянской семье, стал комсомольцем, в двадцатых годах боролся с кулачеством, был землеустроителем, потом агитатором-пропагандистом — опять же в Луге и лесных, близких к ней, районах. Издавна знает каждый колхоз, каждый двор; любая лесная сторожка ему хорошо знакома. Перед войной он окончил комвуз, поступил на исторический факультет педагогического института…

По моей просьбе И. Д. Дмитриев подробно рассказывает свою биографию и историю обороны Луги, в которой участвовал до того самого дня 24 августа 1941 года, когда немцы заняли Лугу[32].

26 февраля. День

— Я из храбрых, — попросту говорит Ира Игнатьева, одна из первых «старейших» партизанок бригады (а сама — молодая девушка, ей нет и двадцати одного года), — когда первый раз уходила в разведку, мне предложили: «Возьми пистолет». Не взяла. Ходила месяца три…

В первых числах января 1942 года из-под занятой немцами Вырицы партизанский центр направил Иру на разведку в Порхов, Псков, Лугу, Сиверскую. Пошла одна, разузнать о движении частей противника, о его технике, об обращении немцев с военнопленными.

Лицо у Иры русское, деревенское, зубы отличные, белые, волосы светлые, говор тоже крестьянский. Разговаривает весело, смех у нее — от души, легкий…

— В Пскове мне пришлось двое-трое суток поплакать: не отмечали пропуск «беженки» (обратный был у меня — в Вырицу): там, мол, у вас партизаны.

Говорили, что надо отправляться работать в Эстонию или на Украину.

Переводчица пропуск все же отметила, наложила штамп. Я, как «беженка», пошла из Пскова, несла в мешке продукты. Помогала я какой-нибудь бабушке саночки подвезти, много народу передвигалось по дорогам тогда, подкармливалась.

Благополучно пришла, задание выполнила.

Потом ходила из Дубравы за семь километров, в разведку на станцию Платовец, — наши хотели сделать налет. Придумали так: я немцам пожалуюсь на то, что партизаны якобы не дают нашим деревенским гнать за железную дорогу к немецким приемным пунктам коров, — дескать, приходил от немцев посланный с таким приказом…

Пришла на вокзал, в Платовец, к немецкому коменданту. Он спрашивает: «Зачем?» Я плачу:

— Как быть, вот выйдут из кустов, не дают гнать коров!

Поверил он:

— Идите! С помощью наших солдат мы вам поможем эвакуировать коров от партизан!

Мне смешно! Я ушла; все через крестьян узнала, сколько чего у немцев, выяснила, что засады нет… За две недели до пасхи вернулась домой. Под пасху наши сделали налет — удачный!

В отряде Ира была разведчицей, потом — бойцом, потом — медсестрой…

Ира Игнатьева делит действия партизан на три периода.

Первый период закончился 10 сентября 1942 года, когда после ликвидации немцами в Дедовическом, Поревическом и соседних районах партизанского края разбитые партизаны вывели раненых в деревню Студеновка, через Волховский фронт, в район Поддорье.

— Вышло нас, здоровых, одиннадцать человек — шесть женщин и пять мужчин. Вывели мы шестьдесят три раненых. В советском тылу — в Валдае и в Мореве прожили полтора месяца, затем, после октябрьских праздников, отрядом в семьдесят пять человек (под командованием капитана Тимофеева) вышли у деревни Хлебоедово обратно, через линию фронта, в тыл к немцам…

Второй период, — действия в том же районе прежнего партизанского края, где все было уничтожено немцами, где отряду пришлось голодать, выискивать под снегом рожь, парить ее, выбирать мороженую картошку, есть ее без соли.

К Новому году самолетами нам подбросили продуктов, потом мы нашли жернова, сделали пекарню, баню. Полтора месяца стояли на месте, до прихода Второй партизанской бригады. Узнав о ней, противник бросил на нас экспедицию. Двое суток держали бой, вышли из окружения, двинулись в Ухошинские леса. Здесь было безлюдно, деревень нет, все сожжено; жили под елками пять дней, перешли в Еловецкие леса, мерзли и там двенадцать дней.

«Хорошо загорать тут! Померзнешь!» — говорили мы. Мороженой картошки и то не было!

Немец опять наслал на нас карательную экспедицию…

Ира рассказывает об этой экспедиции и о том, как ушли в Новоржевский район, устраивали немцам засады, делали налеты на гарнизоны, в марте 1943 года дрались против танков и пушек новой карательной экспедиции, оборонялись, выходили из окружения, создавали возле Витебска новый партизанский край, вели бои.