Астроном Л. Делакроер от себя «и своих товарищей именем» письмом сообщил Берингу, что действительно «в прежние годы часто хаживали кочи по Ледовитому морю» к востоку, но этот морской ход «был зело труден», и в нынешнее время трудности «еще больше умножились», а теперь, «по сказыванию разных людей, Ледовитого моря перед прежними годами много убыло и подле берега стало мелко». Поэтому в узком проходе между льдами и берегом на больших морских судах плыть невозможно, а вдали от берега по Ледовитому морю путь «весьма опасен и может быть непроходимым».,….и поэтому я рассуждаю, — писал Делакроер, — чтоб оставить определенной боту путь по указу», то есть не отправлять его больше в поход без разрешения Адмиралтейств-коллегий. [134] Собрав мнения академиков, Беринг созвал консилиум с бывшими «в Якутске офицерами экспедиции; отсутствовали Д. Лаптев и С. Челюскин, находившиеся в то время в низовьях Лены.

Консилиум решил: так как установленный инструкциями двухлетний срок плаваний прошел, то «в рассуждении находящихся препятствий, во оный вояж не ходить, токмо от Коллегии требуется указа, отправлять ли их». [135]

Все материалы — свой рапорт, письмо Делакроёра, историческую справку Миллера, рапорты офицеров о плавании 1735–1736 годов, решение консилиума — 27 апреля 1737 года Беринг отправил в Адмиралтейств-коллегию. В рапорте Беринг не высказал своего личного мнения относительно отрядов В. Прончищева и Д. Лаптева, но то, что он послал разные документы, из которых одни говорили за прекращение плавания, а другие ставили под сомнение невозможность плавания из устья Лены, свидетельствует в пользу начальника экспедиции, так как на основании таких материалов Адмиралтейств-коллегия могла более полно проанализировать это событие и сделать правильные выводы.

Дмитрий Лаптев привел бот в Якутск 6 июля 1737 года и, встретившись с Берингом, убедил его в необходимости от править одного из офицеров в Петербург, как того требовала инструкция. [136]

Беринг разрешил Д. Лаптеву ехать в Петербург для личного доклада, и последний 16 августа 1737 года покинул Якутск, взяв с собой журналы и карты плаваний «Иркутска» и полученные от Челюскина.»журнал и карту Морскую и Лены реки». [137]

В то время как Д. Лаптев продвигался к Москве, в Адмиралтейств-коллегий шла подготовка к заседанию, где должен был обсуждаться полученный от Беринга рапорт и приложенные к нему документы о походах северных отрядов из устья Лены.

Служителям Коллегии было приказано собрать всё документы по этому вопросу, ибо решалась судьба двух отрядов экспедиции, врагов у которой было немало. Многие царские сановники были озабочены не столько государственными интересами, сколько непосредственно материальными выгодами, в то время как северные отряды экспедиции пока что требовали лишь новых затрат. Между тем материалы, поступившие из Якутска, показывали, что научные результаты экспедиции, хотя она и не полностью выполнила свое задание, представляют немалую ценность.

Заседание Адмиралтейств-коллегий состоялось 13 декабря 1737, года.[138] Кроме служителей Коллегии присутствовало несколько сенаторов и академиков.

Президент Коллегии адмирал Николай Федорович Головин докладывал о результатах работы двух северных отрядов Второй Камчатской экспедиции.

Головин был взволнован: за два года отряды не смогли достичь поставленной перед ними цели. Все возрастающая стоимость содержания экспедиции, гибель людей и множество непредусмотренных трудностей, от которых часто зависели успех и жизнь людей — было от чего волноваться. Затем зачитали рапорты С. Челюскина и Д. Лаптева, копии консилиумов, мнение академиков. Известия участников экспедиции и сообщения президента невольно укрепили во мнении многих, недоброжелателей экспедиции. Некоторые из присутствующих потребовали прекратить экспедицию, «от которой ни малого плода быть не может». И снова как это было четыре года назад, Головин начал убеждать слушателей в пользе для России «прежде небывалой» экспедиции и просил всех присутствующих продлить ее работу, поддержать честь русского моряка, девиз которого: «начатое свершиться должно».

«Это дело доставит нашему отечеству не токмо великую и бессмертную славу, но и доходы государственные умножит», — говорил президент. Наконец чаша весов склонилась в пользу предложений Головина и Адмиралтейств-коллегия приняла решение продлить работу отрядов, идущих из устья Лены на запад и восток, и «приводить во окончание оную экспедицию». Последним вопросом решали назначение командующего отрядом вместо погибшего Прончищева.

Уже длительное время в делах Коллегии лежал рапорт «мичмана Харитона Лаптева с просьбой о направлении его в экспедицию. Это было не случайное желание. Его двоюродный брат Дмитрий Лаптев и друзья по учебе в Морской академии — Василий Прончищев, Алексей Чириков, и многие другие — уже совершали трудный подвиг во льдах Северного Ледовитого океана. Туда же к ним, стремился и мичман Харитон Лаптев, но нелепый случай его пленения во время осады Данцига, затем суд, который сначала приговорил его к смертной казни, а затем полностью оправдал, — все это надолго задержало претворение его давнишней мечты. [139] И теперь он, как настоящий моряк, с болью переживал свое недавнее назначение — на должность командира придворной яхты «Декроне».

Когда собрание услышало рапорт Харитона Лаптева, многих удивило стремление неизвестного моряка сменить службу на яхте, приписанной ко двору государыни, где делалась быстрая карьера, на суровую и трудную жизнь в Сибири.

В протокол занесли, что Коллегия соблаговолила дать свое милостивое согласие на рапорт мичмана Харитона Лаптева и просит Императорское Величество пожаловать ему звание лейтенанта флота и послать в экспедицию командиром дубель-шлюпки «Якутск» вместо умершего лейтенанта Василия Прончищева.

Адмиралтейств-коллегия, ознакомившись со всеми документами, полученными от Беринга, и по возможности учтя все известные обстоятельства, препятствующие достижению основной цели этих отрядов, разработала инструкцию для Дмитрия и Харитона Лаптевых, где в форме указа предписала [140]: поход начать немедленно после вскрытия рек; при невозможности плавания возвращаться на зимовку только в ближайшее место, «дабы дальним назад возвращением в действие той экспедиции медления не иметь и времени не потерять».

Утверждение о том, что суда встречали льды, которые «будто всегда стоячие», считать сомнительным, так как для такого заключения надо иметь сведения о льдах на большом пространстве северного побережья, в том числе и в тех местах, «до которых еще не доходили».

Сообщение консилиума Беринга о том, что судам мешает проходить понижение уровня моря, Адмиралтейств-коллегия также отвергла, указав, что это мнение создалось только потому, что ошибочно не учитывались отливы и приливы моря в разные времена года.

Адмиралтейств-коллегия, учитывая трудности предстоящих работ, отметила: «Что же касается до великих страхов в том походе, как на море ото льдов, також и по берегам от пустых и неизвестных мест, и сие правда, что без трудностей и без страху миновать невозможно». Однако показано, когда из давних лет незнающими навигаций людьми и почитай погибельными судами, ибо по известию на них парусы из оленних кож, також снасти из ремней и шиты доски ремнями, а якори деревянные с навязанными камнями были, а походы морем бывали, то уж искусным в навигации и в практике служителям на морских судах, которые перед оными к морю плаванию безопасны суть и удовольствованы такелажем, парусами и протчими припасами надежными, надлежит вящую ревность к службе сказать… ибо в том зависит высокая… государственная польза».