Сплошные льды на западе заставляли искать разводий. Приходилось маневрировать очень осторожно, так как на востоке не было никакой видимости, стоял туман.

Положение становилось с каждым часом все опаснее из-за надвигающихся со всех сторон льдов. Отдельные льдины возвышались над водой выше палубы, и сдвинуть их с места не удавалось ни шестами, ни корпусом судна. Все моряки стояли около борта и отталкивались от этих ледяных глыб шестами, баграми и веслами, направляя в разводья судно [111]. Так шли четыре часа, «…токмо обойтить оных льдов не могли». [112] Все это время «Якутск» держал курс на север, и 19 августа в начале одиннадцатого часа дня Прончищев приказал повернуть на северо-восток в надежде найти свободный проход в сторону северо-запада. Выискивая полоски чистой воды или мелкобитого льда, судно медленно шло по курсу. Шло в одиночестве, в безлюдной ледяной пустыне, без надежды на постороннюю помощь, шло вслепую. Не было у моряков ни сколько-нибудь правдоподобных карт, ни средств против развивавшейся гибельной цинги.

Минул уже год, как дубель-шлюпка отвалила от пристани Якутска — этого захолустного местечка. Каким же заманчивым и приветливым представлялся он теперь изнуренным спутникам Прончищева!

С востока по-прежнему тянулся туман, но после полудня он рассеялся и на короткое время сквозь серые мрачные облака проглянуло солнце. Горизонт просматривался хорошо, «и увидели, — указано в вахтенном журнале, — впереди себя, також по обе стороны и по левую сторону, стоячий глаткий лед, около которого шли, також впереди нас и по правую сторону, иные уже и назади у нас оставались, а мы зашли между льдами, которые в море и конца видать не могли…» [113] Воспользовавшись солнцем, определили по счислению «пришедшую» [114] — широту — 77°29′.

Мороз усиливался, и лед начал смерзаться, грозя раздавить обледенелый «Якутск». Пришлось откалывать лед от корпуса и крепить бревна к бортам, опасаясь сжатия льдов и трения о ледяные глыбы. Дальше продвигаться было невозможно, лед стоял «…так часто, что не токмо дубель-шлюпке, но и лодке пройтить было нельзя». [115]

20 августа в час пополудни Прончищев срочно собрал совет. Челюскин впоследствии сообщил в Адмиралтейств-коллегию: «…господин лейтенант хотя был очень болен, однакож, собрав к себе в каюту всех унтер-офицеров и сделав консилиум, подписались все и он, господин лейтенант, что возвратитца назад, понеже никак пройтить было невозможно и были в великой опасности, чтоб не затерло льдом». [116]

Решение совета или, как тогда называли, консилиума записали отдельным рапортом и сняли копию для направления в Адмиралтейств-коллегию.

Текст консилиума подписали: боцманмат Василий Медведев, подконстапель Василий Григорьев, штурман Семен Челюскин, геодезист Никифор Чекин; последним поставил свою подпись лейтенант Василий Прончищев.

В тот же час «Якутск» повернул обратно, взяв курс на юго-восток. С трудом пробивались сквозь льды. Утром следующего дня усилился мороз, ветер затих и наступил полный штиль. Море быстро стало покрываться молодым льдом. Стоять было нельзя, появилась реальная опасность быть зажатыми во льдах. Более четырех часов шли на веслах, которые все время обмерзали. Льдом покрылись все снасти судна, и «ежели б постояло так тихо одни сутки, то боялись тут и замерзнуть». [117]

К счастью, подул северный ветер, взломал молодой лед, и «Якутск» пошел на юг под парусами.

На следующий день опять попали в сплошной лед, вынуждены были переменить курс и идти на северо-восток искать возможного прохода «для того, что видим впереди себя и по обе стороны великие стоящие и носящие льды и шли между льдами, которые были от нас в расстоянии сажень по семь и меньше». [118]

В последующие дни «Якутск» по-прежнему с большим трудом пробирался между громадными ледяными полями, отколовшимися от припая, которые со всех сторон окружали это маленькое судно, подступая к нему вплотную.

23 августа у входа в Хатангский залив попали в шторм. Утром следующего дня, как только шторм затих, подошли к западному берегу Хатангского залива, где по решению консилиума предполагали остановиться на зиму. Посланные осмотреть берег сообщали, что жилья не нашли, нет и леса-плавника, годного для постройки изб. Это известие было воспринято с большим огорчением. Команда, измученная длительным походом, нуждалась в отдыхе, людям надо было обогреться, высушить обледенелую одежду и приготовить горячую пищу.

Прончищев дает команду направиться на старое зимовье в устье реки Оленек, до которого оставалось пройти 57 миль. Море, расстилавшееся перед путешественниками, было совершенно чисто ото льда. Свежий, все усиливающийся ветер надувал паруса и быстро нес судно к цели.

26 августа в восемь вечера в слабой дымке увидели берега Оленекского устья. Моряки начали уже льстить себя надеждой, что они почти дома, у своего долгожданного жилья, но 27 августа рано утром поднялся сильный шторм и поставил их в такое опасное положение, в которое они еще не попадали. Огромные валы ходили через все судно. Появились отдельные льдины; поднимаясь и опускаясь вместе с волнами, они грозили пробить борт «Якутска» Убрали все паруса, бросили два якоря и спустили спасательные буи. Стали у бортов с баграми наготове, чтобы отталкивать льдины. Но вскоре «оторвало у большого дрека буй» и унесло в море. [119] «Якутск» стал давать большой крен, и волны все чаще наваливались на палубу. Качка измотала людей, закрепленный намертво груз сдвинулся с места, начал «гулять» в трюме.

Новым порывом ветра судно вместе со льдами понесло к югу. Грозила полная катастрофа. «Якутск» мог быть выброшен на берег или разрушен ударами льдин. По счастью, в девятом часу вечера шторм прекратился и явилась возможность управлять судном.

С наступлением холодов все снасти судна обмерзли. Изможденный экипаж выбивался из последних сил, еле справляясь с обледенелыми парусами.

28 августа «Якутск» подошел к устью реки Оленек, где и остановились, так как ранее обследованная протока обмелела. Необходимо было искать новый фарватер.

Теперь экспедиция находилась в широте 73°13′, в 24 милях от старого места зимовки.

Состояние здоровья Прончищева ухудшалось с каждым часом. Все суставы распухли, появилась сильная боль в позвоночнике. Несмотря на это, никто не слышал ни слова жалобы из уст начальника отряда, надежда на выздоровление не покидала его.

Жена его Мария как могла старалась облегчить страдания. больного. Эта смелая женщина, не желая расставаться с мужем, пошла с ним в трудную морскую экспедицию. Ей пришлось преодолеть немало административных препятствий, прежде чем попасть в отряд экспедиции. Судно было военное и женщинам не дозволялось на нем оставаться. Но никто не смог противостоять настойчивой просьбе этой необыкновенной женщины. И она осталась на судне, пережила тяжелый год, год трудных морских походов и нелегкой зимовки на берегу Северного Ледовитого океана.

И вот теперь перед ней был умирающий муж. Силы ее самой были тоже подорваны. Спустя сто шестьдесят лет в одной из книг о крайнем севере отметят подвиг Марии Прончищевой такими словами:

В летописях арктических путешественников мы не встречаем подобного примера женской самоотверженности и любви». [120]

В половине третьего часа дня Прончищев с помощью сопровождающих его моряков И жены сошел с судна в ялбот и поехал на берег, надеясь найти там местных жителей, которые могли бы обеспечить свежей пищей, так необходимой для него, и временно приютить в теплом жилище.