Последней была приведена к нему королева, жена короля, которому, как я уже сказал, было тринадцать лет, между тем как ей — тридцать шесть; была она очень бела и красива, являлась теткой своего мужа, сестрой его матери и дочерью короля страны Ава, той самой земли, откуда рубины, сапфиры и изумруды привозятся в Пегу. Королеву эту три года назад, как тогда говорили, этот самый бирманский король попросил себе в жены у ее отца, но тот ему отказал, передав через посла, что дочь его устремляет свои помыслы значительно выше и что ее не прельщает стать супругой шемина Тангу, того дома, откуда родом этот жестокий и трусливый тиран. Теперь, чтобы выказать свое презрение к ней и к ее отцу, а также чтобы отомстить за понесенное от нее оскорбление, он велел раздеть ее донага перед всем народом и бить плетьми, а потом водить по городу под свист и улюлюканье черни и сволочи, а напоследок подвергнуть новой пытке, от которой несчастная королева тут же умерла. В объятия мертвой королевы бросили еще живого царька, ее мужа, связали их вместе и с камнем на шее бросили в реку, — жестокость, приведшая в ужас всех присутствовавших. Кроме всего этого, он совершил еще много зверств в том же роде, которые трудно себе вообразить. А под конец, завершая свои кровавые дела, он велел посадить на кол всех дворян, которые остались в живых, иначе говоря, триста человек, и так вот, насаженные на вертел, как поросята, они были брошены в реку и спущены вниз по течению. Вот какую невиданную расправу учинил здесь этот тиран ^{291}, от которой мы, португальцы, никак не могли опомниться.

Глава CLVI

Прошло четырнадцать дней после описанных событий; все это время тиран был поглощен тщательным укреплением города, но тут от своих соглядатаев из города Авы он узнал, что по реке Кейтор ^{293}спускается вышедшая из Авы армада в четыреста гребных судов, на которых идут люди Сиаммона — тридцать тысяч человек, не считая гребцов и матросов, под командой сына короля страны Ава и брата несчастной королевы. Узнав о потере Прома и о гибели своей сестры и свояка, он засел в крепости Мелейтай, находившейся в восемнадцати легуа от Прома вверх по течению. Известие это вызвало у тирана немедленное желание самолично пойти на этот город, прежде чем к последнему подоспеют подкрепления, ибо до Бирманца дошли сведения, что они уже готовы выступить и что сюда направляется сам король Авы с восьмьюдесятью тысячами моэнов.

С этим намерением тиран немедленно снялся с лагеря и пошел на Мелейтай с войском в триста тысяч человек, из коих двести тысяч под началом молочного брата Бирманца Шаумигрена шли сушей вдоль берега реки, а сто тысяч, возглавляемых им самим, поднимались вверх по течению на двух тысячах серо. И то и другое войско было самое отборное. Когда бирманцы подошли к Мелейтаю, ава, чтобы показать насколько сильнее их решимость, приведшая их сюда, нежели испытываемый ими страх, и опасаясь, как бы неприятель не отобрал у них суда, что было бы для них настоящим позором, подожгли их и, не думая о смерти, которой больше всего боится человеческая плоть, в жажде отомстить за оскорбление, нанесенное их королю, с вызывающим высокомерием вышли в поле и разбились на четыре батальона, примерно из десяти тысяч человек каждый. Три состояли исключительно из моэнов, в состав четвертого, несколько большего, входили все гребцы четырехсот судов, которые они сожгли. Их они выпустили вперед с намерением утомить ими неприятеля, на коего они мгновенно напали, после чего между ними завязалась яростная схватка, продолжавшаяся с полчаса, во время которой была уничтожена большая часть гребцов. Вслед за гребцами тридцать тысяч моэнов, разбитых еще в начале боя на три батальона, с чрезвычайной яростью напали на противника, и так как последний был утомлен боем и потерял в нем много убитых и раненых, схватка эта оказалась чрезвычайно жестокой и кровопролитной. Дабы не задерживаться на подробностях, кои, возможно, оказались бы неточными, скажу только, что из тридцати тысяч моэнов осталось в живых только восемьсот, и они, израненные и разбитые, скрылись в Мелейтае. Из двухсоттысячного войска короля Бирмы полегло сто пятнадцать тысяч, остальные же почти все были ранены. В это время к месту боя подошел на своих судах тиран Бирманец и, увидев чудовищный урон, нанесенный его войску моэнами, был поражен словно громом. Сойдя на берег, он немедленно окружил крепость с намерением, как он выразился, взять голыми руками восемьсот уцелевших. Осада эта длилась семь дней, в течение которых было сделано пять попыток взять крепость приступом, но всякий раз осажденные давали мужественно отпор неприятелю. Однако, понимая, что их последний час недалеко и что они не в силах удержать, как надеялись, эту крепость из-за подкреплений, которые привел с собой на судах король Бирмы, они, как люди отважные, решили выйти на поле боя и уничтоженьем врагов отомстить за смерть друзей, погибнув, как и их товарищи, поскольку за стенами крепости они ничего уже поделать не могли, как бы ни хотели, а бирманская артиллерия постепенно опустошала их ряды.

С этим намерением однажды ночью, когда шел дождь и видимость была очень плоха, они сделали вылазку и, напав на первые две позиции, расположенные ближе всего к воротам, через которые ава вышли, уничтожили всех имевшихся там воинов. Устремившись дальше, как люди, ослепленные отчаянием или жаждущие чести и славы за пожертвованную ими жизнь, для которых все уже нипочем, они так разгромили лагерь, что неприятель потерял двенадцать тысяч человек, в число которых входило тысяча пятьсот бирманцев и две тысячи различных иностранцев, между тем как остальные были пегу, а самому королю пришлось перебираться вплавь через реку. Битва эта продолжалась немногим более четверти часа и кончилась со смертью последнего моэна, так как ни один из них не захотел сдаться.

Видя, что бой окончен и все стихло, бирманский тиран вернулся к себе в лагерь и, снова собрав своих людей, вошел в крепость Мелейтай, где немедленно приказал отрубить голову шемину, говоря, что повинен во всем он, ибо тот, кто изменил своему королю, не сможет быть верен никому. Такова была награда, которую пожаловал Бирманец за то, что шемин в свое время выдал ему город Пром, но лучшего и не заслуживал изменник, предавший своего короля и отдавший во вражеские руки свою родину.

После всего этого единственной заботой осаждавших было лечение раненых, которых было также большое количество.

Глава CLVII

Ночь прошла тревожная и бессонная, а как только рассвело, первой заботой было убрать убитых с поля боя. Когда подсчитали, сколько их было с той и с другой стороны, оказалось, что бирманцам город Мелейтай обошелся в сто двадцать восемь тысяч, принцу же, сыну короля Авы, он стоил сорок две тысячи, в число это вошли и тридцать тысяч моэнов, пришедших на подмогу. Окончив счеты и укрепив город Пром и крепость Мелейтай, тиран Бирманец возвел на берегу реки в местах, наиболее важных для безопасности Бирманского королевства, еще две крепости, а потом поднялся вверх по реке Кейтор на тысяче легких гребных серо, кои везли семьсот тысяч человек, к королевству Ава с намереньем ознакомиться с положением и побывать у этого города, для того чтобы собственными глазами убедиться, какими силами он располагает и сколько войска потребуется, чтобы его взять.

На двадцать восьмой день пути, миновав известные королевства Шалеу и Жакусалан, раскинувшиеся по берегам реки, и ни одного не тронув, бирманский король 13 октября 1545 года подошел к городу Ава, в порту которого оставался тринадцать дней, спалив два или три портовых судна и несколько окрестных деревень, что, впрочем, даром ему не прошло, так как при этом он потерял восемь тысяч человек, в том числе шестьдесят два португальца. К тому времени, когда мы прибыли в государство Ава, там уже приготовились нас встречать, а в городе, и без того надежно защищенном как положением своим, так и стенами, находилось двадцать тысяч моэнов. По слухам, лишь пять дней назад они прибыли с гор Пондалеу, где король Авы с разрешения императора Сиаммона набирал еще восемьдесят тысяч человек, чтобы отвоевать обратно Пром, ибо, узнав о надругательствах над своей дочерью и казни ее и зятя и понимая, что ему одному не справиться с Бирманцем, не отомстить за оскорбления и злодейства и не предотвратить их повторения, чего он имел все основания опасаться, в частности, завоевания его королевства, что Бирманец уже не раз грозился сделать, он сам с женой и детьми бросился к ногам Сиаммона и, пересказав ему все свои несчастия и нанесенные оскорбления, а также сообщив о поползновении тирана завладеть государством Ава, убедил Сиаммона принять его своим данником, обязуясь платить ему ежегодно шестьсот тысяч бис, что на наши деньги составляет триста тысяч крузадо, и, кроме этого, по гуанте (примерно нашей канаде) рубинов для украшений его супруги, причем подать эту он выплатил на десять лет вперед, присовокупив ко всему перечисленному еще много прекрасных драгоценных камней, посуды и прочих подарков на общую сумму в два миллиона золотом. За это Сиаммон обязался взять его под свое покровительство, лично защищать его, всякий раз как в этом встретится необходимость, и вернуть ему королевство Пром не позднее, чем через год. А посему он немедленно дал ему сто тридцать тысяч человек — тридцать тысяч, посланных на подмогу и перебитых под Мелейтаем, двадцать тысяч, составлявших гарнизон Авы, и восемьдесят тысяч, приход которых ожидался и во главе которых должен был стать сам король Авы.