Поэтому нет ничего удивительного в том, что первые более или менее определенные сведения об этой стране достигли Европы только в XVII веке. По существу это было только название страны «Cafa». О ней писал португалец Бальтазар Теллсз в изданной в 1660 г. истории Эфиопии. Он использовал сообщения португальского иезуита миссионера патера Антонио Фернандеша, который в 1613 г. побывал в соседних с Каффой странах, не дойдя, однако, до ее границ. Затем о ней забыли. Молчание длилось сто тридцать лет. В самом конце XVIII века известный английский путешественник Джемс Брюс, открывший область истоков Голубого Нила, называет Каффу в описании своих странствий и сообщает о ней некоторые подробности.
Положение меняется в середине XIX века, когда местоположение Каффы с большей или меньшей степенью точности обозначается на картах. Француз Т. Лефевр, много лет проведший в Эфиопии, пытается подвести итог всему, правда, очень немногому, что стало к тому времени известно о Каффе преимущественно из расспросов побывавших там эфиопов.
Наконец, в 1843 г. Антуан д'Аббади, известный французский исследователь Эфиопии, двенадцать лет путешествовавший по этой стране и сделавший очень многое для познания ее, переступил заветные границы Каффы. Его пребывание в Каффе длилось всего 11 дней, и далее Бонги проникнуть ему не удалось. Но и за этот более чем краткий срок он сделал ценные геодезические наблюдения. Кроме того, немало сведений о Каффе д'Аббади собрал во время своих длительных странствий по Эфиопии.
Почти два года (с октября 1859 по август 1861 г.) прожил в Бонге монах ордена капуцинов, впоследствии кардинал Лоренцо Массаи, глава католической миссионерской миссии. Однако чрезмерное рвение по обращению в «истинную веру» местных жителей заставило правившего тогда царя Кайе Шерочо попросить Массаи оставить пределы страны значительно раньше, чем последний рассчитывал. Двенадцать томов написал впоследствии, будучи уже в Риме, кардинал Массаи о пребывании в Эфиопии. Из них один целиком посвящен Каффе, ее жителям, их обычаям и нравам. Эти записи, хотя и сделанные по памяти (дневники Массаи пропали), имеют значительную ценность, так как относятся к тем годам, когда Каффа была еще независимым, самостоятельным государством.
Не одна попытка проникнуть в запретную страну была предпринята во второй половине минувшего века. Особенное рвение проявляли итальянцы. И в этом нет ничего удивительного. «Обделенный» более сильными соперниками при разделе колоний в Африке, итальянский капитал стремился урвать все, что было возможно. Эфиопия и прилегающие к ней страны представлялись наиболее лакомым и доступным куском, и под видом «научных экспедиций» в них велась усиленная разведка. Однако только нескольким европейцам довелось побывать в Каффе, да и то недолго.
Капитан Антонио Чекки и доктор Кьярини после утомительного, полного опасных приключений путешествия достигли лежащей к северу от Каффы области Гера. Здесь их задержали, С трудом, сочетая хитрость с силою, удалось им освободиться, и в течение недели в июне 1879 г. они прошли по северным районам страны, минуя Бонгу, и проникли в область Каро, что находится северо-западнее Каффы. Не выдержав трудностей пути, доктор Кьярини скончался в октябре того же года. Что касается А. Чекки, то он издал подробный отчет о путешествии, где привел довольно точное описание Каффы и ее жителей. Отчет содержал также словарь и грамматику языка каффичо.
Последним из немногих европейцев, которым довелось побывать в запретной стране в последние годы перед утратой ею независимости, был француз Пьер Солейе. Но и его пребывание в Каффе длилось всего десять дней (с 12 по 23 декабря 1883 г.), после чего он вынужден был покинуть страну, также ознакомившись только с ее северной окраиной. Все же П. Солейе посчастливилось увидеть то, чего после него уже никто не видел, — Каффу во всем ее древнем великолепии. Свои впечатления и наблюдения он опубликовал сначала в журнале географического общества Руана, а потом выпустил отдельной книгой, ныне чрезвычайно редкой.
Наконец, известный итальянский путешественник Витторио Боттего, исследовавший течение реки Омо и установивший, что она не является притоком Нила, как ошибочно считали в то время, прошел в июле 1896 г. по ее течению вдоль гор области Каффы Читта. Таким образом, в самой Каффе он не был, хотя кое-какие сведения о ней и приводит.
Итак, до конца XIX века в Каффу посчастливилось проникнуть лишь пятерым европейцам: трем итальянцам и двум французам. Только одному, Л. Массаи, удалось задержаться там более двух недель, но никто из них не попал в глубь страны. Им довелось ознакомиться только с ее окраинами, преимущественно северными.
Казалось, что Каффа еще надолго сохранит свои тайны от любопытных глаз европейцев. Но грозные и неотвратимые события положили конец многовековой замкнутости Каффы и раскрыли некоторые ее загадки.
В 1895 г. Италия, забыв о свободолюбии народов Эфиопии и не рассчитав собственных сил и возможностей, без предупреждения начала военные действия, стремясь превратить Эфиопию в колонию и осуществить, таким образом, давно лелеемые замыслы. Все население страны поднялось на народно-освободительную войну. Захватчики, несмотря на огромное преимущество в вооружении и технике, терпели одно поражение за другим. После полного разгрома при Аду а в мае 1896 г. итальянцы вынуждены были отказаться от своих планов и заключить мир с Эфиопией. Победителям достались огромные трофеи, в первую очередь современное оружие.
Война сыграла огромную роль в истории Эфиопии. Она не только укрепила национальное самосознание, но во многом способствовала усилению и сплочению этого феодального государства. В результате увеличилась и его военная мощь. Помогли, конечно, и захваченные у итальянцев военные трофеи. Таким образом, Эфиопия, по существу, впервые доказала империалистическим державам, что народы Африки могут отстоять свою независимость и имеют все права на самостоятельное существование. Этот исторический урок сыграл огромную роль в борьбе африканских народов против колониального гнета.
Отразив опасность с востока, Эфиопия столкнулась с новой угрозой, на сей раз у южных и западных границ, — угрозой, на первый взгляд, и не столь явной, но могущей иметь далеко идущие последствия, что не осталось незамеченным таким дальновидным политиком, каким был правящий тогда негус Менелик II: В это время Англия стремилась претворить в жизнь свои давно уже вынашиваемые планы — захватить области Центральной Африки, которые отделяли ее колонию Уганду от подвластного ей Судана, и таким образом соединить в единое целое все свои владения и зоны влияния на «Черном континенте» от Средиземного моря до мыса Доброй Надежды. В Судане, охваченном тогда национально-освободительным движением, имевшим религиозную окраску, — так называемым восстанием Махди, — к Хартуму двигался двадцатитысячный корпус генерала Китченера. С юга, из Уганды, ему навстречу должен был выступить отряд майора Макдональда, которому предписывалось овладеть верхним течением Нила, рекой Джубой и устьем реки Омо, впадающей в открытое незадолго до этого озеро Рудольф. Таким образом, в руки англичан попали бы не только все земли, прилегающие к среднему и верхнему течению Нила, но и области, непосредственно граничащие с Эфиопией. Однако этим замыслам не было суждено тогда осуществиться, и не только потому, что взбунтовались солдаты Макдональда. Возможное усиление Англии отнюдь не возбуждало чрезмерной радости у французов, имевших свои, и притом немалые, интересы в Африке. Трезво отдавая себе отчет в том, что при создавшемся положении им ничего не удастся заполучить в Африке, — впоследствии это было достаточно наглядно и убедительно подтверждено знаменитым «фашодским инцидентом», — они предпочитали иметь своим соседом эфиопского, а не британского льва. Поэтому французские представители при дворе негуса Эфиопии Менелика II без лишних церемоний дали ему понять, что Франция не будет слишком огорчена, если он продвинет свои границы на юго-западе вплоть до их собственных владений, а также до Бельгийского Конго. Пути англичанам на юг, таким образом, оказались бы отрезаны.