Детектив Джонсон склонился к полицейскому О'Дэй.

— Может, перекусим вместе?

Она улыбнулась.

— Я не возражаю.

В витрине ресторана на Остин-стрит манекен в виде мальчика держал на вытянутых руках пиццу. За последние два часа Хайнеман и Штерн протерли подметки, гуляя по району, где жил Станислав.

Владелец пиццерии, Рико, лунолицый толстяк с гладким блестящим черепом, посмотрел на фотографии, которые дал ему Штерн.

— Они в чем-нибудь замешаны?

Штерн заверил, что ничего серьезного, просто ищут свидетелей одного несчастного случая. Хозяин успокоился. Да, он их помнит. Красивая пара. Блондин на одной фотографии и женщина, стоящая у пирса, на другой часто обедали вместе. Толстяк прошептал с заговорщицким видом:

— Они были очень влюблены друг в друга. У меня на душе делалось тепло, когда я видел, как они держатся за руки и целуются. Как дети.

Подробно расспросив его, Хайнеман позвонил Мэлоуну и доложил. Потом они съели пиццу, вдвойне вкусную, потому что она была за счет заведения, и поехали в Гамильтон-Хаус.

Швейцар оказался напыщенным индюком и попрошайкой. Детективы распознали его мгновенно. Штерн сказал швейцару, что они частные сыщики и работают на одного клиента, врача, готового заплатить большие деньги за информацию о своей жене.

— Какие сведения вам нужны? — Швейцар надвинул фуражку.

— У врача есть основания полагать, — сказал ему Хайнеман, — что его жена встречается с одним из жильцов этого дома. Он следил за ней не один раз.

Штерн показал фотографии, которые швейцар просмотрел одну за другой пронзительным взглядом. Потом сложил их и сунул обратно Штерну, а сам побежал открыть дверь даме с собачкой. Вернувшись, тихо спросил:

— Сколько?

— Сотня, — процедил Штерн.

— У меня слабая память. Пять сотен.

— Пошел ты… — Штерн отошел.

— Три сотни.

— Две.

— Смеешься.

— Две с половиной, — сказал Хайнеман.

— Ладно. Квартира 24Ж. Имя — Станислав. У нее свой ключ.

Хайнеман строго посмотрел на него.

— Ты уверен, приятель?

Швейцар скорчил презрительную мину.

— Уверен.

Детективы переглянулись.

— Подожди здесь. Я съезжу, — сказал Штерн.

— Как насчет денег? — спросил швейцар.

— Сейчас я этим и займусь, — ответил Штерн.

Он добрался до участка за сорок шесть минут, бегом поднялся по лестнице, запыхавшись вбежал в комнату бригады. Улики по делу Айзингер лежали в пластиковом пакете, завернутом в лист с подробным перечнем. Все ключи в пакете были с бирками, кроме двух. Он взял их, потом написал на листе расписку, свое имя, номер, звание, дату, время изъятия. Опять завернул пакет, убрал на место и запер.

— Привез деньги? — спросил швейцар.

Пропустив вопрос мимо ушей, Штерн спросил:

— У Станислава есть машина?

— Да. Красная «хонда». Держит в гараже.

Джанет Фокс видела, как в ту дождливую ночь Айзингер вышла из красной «хонды».

— Какую ренту платит Станислав?

— Пятьсот двадцать пять за квартиру и семьдесят пять за гараж. Так где мои деньги?

Штерн схватил его за золоченые лацканы.

— Через три недели, ровно в два часа, сюда придет человек и отдаст тебе конверт. Там будет твой гонорар.

— Через три недели!

Штерн стиснул его покрепче. Губы швейцара задрожали.

— Так принято. Мы должны проверить твои россказни. А пока держи рот на замке. — Отпустил одну руку и указал на Хайнемана. — А если ты его все-таки раскроешь, мой большой друг явится сюда и спляшет тарантеллу на твоем брюхе!

— Это здесь. — Штерн остановился перед дверью 24Ж. Первый же ключ из двух, привезенных им, открыл замок. Подавив соблазн войти, Штерн снова запер дверь, положил ключ Айзингер в карман. Когда они ждали лифт, Хайнеман сказал:

— Погоди-ка минутку.

Он сбегал к квартире и поправил коврик у двери.

Мэлоун провел остаток рабочего дня, читая и подписывая докладные по пятой форме. Он думал: может ли полицейский, платя алименты, снимать квартиру и гараж за шестьсот долларов? Ответ: не может. Если не имеет левых доходов или кубышки, плотно набитой зелеными.

В четыре часа грубоватый, прокуренный голос окликнул его из комнаты бригады:

— Лу, вам звонят по третьей.

Мэлоун взглянул на часы. Эрика ждала его, и он торопился закончить. Он уже хотел крикнуть, что его нет на месте, но какой-то внутренний голос побудил его снять трубку. Он нажал на мигающую кнопку.

— Лу, это сержант Винсент из Девятнадцатого. Вы знаете Эрику Соммерс?

— Да! — Мэлоун вскочил, у него бешено забилось сердце.

— Вам надо приехать к ней. Здесь убийство.

Дом 3 по Ист-Энд-авеню стоял на обрыве над Ист-Ривер. Тридцатипятиэтажное здание из зеркального стекла, увенчанное пентхаусом, с огромным вестибюлем, увешанным картинами и заставленным скульптурами.

Мэлоун мчался в машине без опознавательных знаков с включенными сиреной и мигалкой. Он ехал на север по ФДР-драйв, пробиваясь сквозь вечерний поток транспорта. Через тридцать шесть минут он добрался до Восемнадцатой улицы. Ист-Энд-авеню была расположена между Восемнадцатой и Восемьдесят первой и перегорожена всевозможными полицейскими машинами. Несколько машин без опознавательных знаков стояли посреди мостовой, патрульные автомобили выстроились вдоль тротуаров. Бело-голубой фургон отдела уголовных расследований загораживал въезд в гараж дома 3 по Ист-Энд-авеню.

Мэлоун обогнул кордон на Восемнадцатой, остановил машину на середине квартала и выскочил, не выключая мигалки. Подбежав к ближайшему полицейскому, спросил: — Где это?

— В гараже, Лу. — От неожиданности полицейский шарахнулся при виде золотого жетона, который сунул ему Мэлоун.

Он бежал по подъездной дорожке, виски ломило от боли.

В гараже не было ни души, машины стояли в своих очерченных желтыми линиями пронумерованных прямоугольниках. Вдали слышались голоса, и Мэлоун побежал в ту сторону. Почувствовал запах бензина и горелого масла. Голоса зазвучали ближе, громче. Он свернул направо и увидел группу детективов с нагрудными знаками на плащах, столпившихся вокруг зеленого «олдсмобила» Эрики Соммерс. Фотограф, стоя на коленях на переднем сиденье, снимал что-то, находившееся сзади.

Мэлоун помедлил, страшась увидеть то, что лежит в «олдсмобиле». Потом подошел, держа в руке жетон детектива и чувствуя спазмы в желудке. Он растолкал коллег.

На заднем сиденье распростерлось тело мужчины, его руки были скованы наручниками за спиной, на голову натянут пластиковый пакет, прикрученный к шее проволокой. Глаза мертвеца вылезли из орбит, рот широко открыт. Напряжение спало, Мэлоун почувствовал слабость в ногах. Сержант Винсент уже говорил, что с ней все в порядке, но он должен был убедиться сам.

— Где она? — Он повернулся к детективам.

Двое полицейских дежурили у входа в квартиру Эрики Соммерс на шестнадцатом этаже. На ходу предъявив жетон, Мэлоун ворвался внутрь.

Она сидела в гостиной в кресле с высокой спинкой, пристально разглядывая геометрические узоры на ковре.

Услышав, что дверь открылась, Эрика подняла голову и удивленно посмотрела на Мэлоуна. На ней были белые джинсы и голубая майка. Не говоря ни слова, она бросилась в его объятия. Он утешал и успокаивал ее, бормоча нежные слова, и лишь потом понял, что она вовсе не в истерике. На лице не было слез. Только выражение бесконечного удивления.

— Я решила ехать за покупками и увидела его в машине. Чувство было такое, будто я сама подверглась насилию. Каким животным надо быть, чтобы сделать такое? — Впервые в ее голосе прозвучал страх.

Лейтенант Джек Уэйд, из бригады детективов 19-го участка, был щеголем. Среднего роста, с тихим голосом, совершенно лысый. Зеленые, с серыми крапинками глаза. Он вошел с балкона в сопровождении лейтенанта Джо Манелли, который казался очень обеспокоенным. Они подошли к обнимающейся паре и ждали, пока Мэлоун обратит на них внимание.