— Знаю, — прервала она его. — Перестань меня доставать. Я уже сказала, что очень сожалею.

— Но из-за твоей ошибки Скэнлон понял, что это не ограбление, а преднамеренное убийство. Со временем кто-нибудь вспомнил бы, что ты, как вдова Джо, должна получить большие деньги. А это — серьезный мотив. Поэтому из-за тебя мне пришлось убрать Циммерманов, чтобы сбить всех с толку и навести на ложный след. И не сказал бы, что делал это с большой радостью, Мэри Энн.

— Так или иначе, ты это сделал.

— Да, сделал, потому что люблю тебя, потому что хочу начать чудесную жизнь с тобой и без денежных трудностей.

— Знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя. — Она перестала массировать его голову. — Я не занималась любовью уже много дней.

— У меня сейчас нет настроения. Дай я сначала немного отдохну.

— Я хочу сейчас, Джордж, — сказала она, запуская руку под платье и снимая трусики. Она сунула их под подушку. И многозначительно произнесла: — Давай я подниму тебе настроение.

Она расстегнула его джинсы, спустила трусы, обнажая член, и неистово заглотила его, потом распростерлась на кровати, задрала платье и задохнулась, когда он вошел в нее.

Утолив страсть, Мэри Энн откинулась на подушки и сказала:

— Я много лет так не возбуждалась. Теперь, пожалуй, можно и расслабиться.

Он прилег рядом с нею.

— Я очень люблю тебя, Мэри Энн.

— Я тебя тоже, Джордж.

— Смешно, когда вспоминаю, что Галлахер сам познакомил нас, — нахмурившись, сказал Харрис. — Компания, в которой все друг друга ненавидели.

— Если бы они знали, каким был «святой Джо» дома!

— Он любил унижать меня перед людьми. Он опровергал мои показания только для того, чтобы выставить меня дураком.

— Знаю, дорогой, знаю, — сказала она, поворачиваясь, чтобы поцеловать его в щеку. — Давай больше не будем говорить о нем.

Внезапно развеселившись, Мэри Энн сообщила:

— Мне прислали чек на пять тысяч долларов из благотворительной ассоциации лейтенантов

— Это только начало, любовь моя.

— Скажи мне еще раз: сколько всего будет?

— Около миллиона, и почти без налогов.

— Миллион долларов? Я не могу даже представить себе такую сумму.

— Пожалуй, тебе пора привыкать мыслить такими категориями. Ведь скоро мы будем очень богаты.

Она взглянула на его довольное лицо, и ее губы растянулись в деланной улыбке.

— Да, дорогой, мы будем богаты.

Она уселась на кровати и принялась успокаивающе поглаживать его пальцами по лбу.

— Ты думаешь, кто-нибудь догадается, что мы не просто друзья?

— Нет. Никому это в голову не приходит. Ты — набожная ирландская вдова, считающая страсть грехом, а я — приятель твоего мужа. Кроме того, у меня есть подружка, Луиза Бардвелл. Все шито-крыто.

— Но ты же больше не встречаешься с ней?

— Конечно нет. Я только использовал ее. Главное, чтобы Скэнлон и остальные ослы не связали нас друг с другом.

— Знаешь, когда я в первый раз ощутила близость между нами?

— Нет, но я помню, что мы говорили часами, пока Джо не было дома.

— Это было, когда ты в первый раз сказал мне, что никогда… никогда не занимался французской любовью с женщинами.

Он приподнялся и провел рукой по ее теплой щеке.

— Да, я помню ту ночь.

Ее голос понизился до шепота:

— Ты делал это когда-нибудь Луизе Бардвелл?

— Нет, Мэри Энн, ты единственная женщина, с которой я это делал.

— Тебе нравится это со мной?

Его голос стал еще глуше:

— Я люблю это.

— А ты хотел бы сделать это мне сейчас? — проворковала она, наклоняясь и целуя его в шею. — Вся твоя любовь во мне. Я теплая и мокрая.

Он прижал ее лицо к груди.

— Да.

Она отстранилась, и его голова скользнула к ее коленям.

Протез стоял на полу возле кровати Салли де Несто. Вот уже почти час Скэнлон смотрел на него, вспоминая прошлое. Стал бы он импотентом, не потеряв ногу? Почему половая жизнь такая чертовски сложная штука? Воистину, в ней даже больше сложностей, чем на Службе.

— Не можешь заснуть?

Он опустил глаза и взглянул на нее.

— Думаю.

— Хочешь заняться любовью?

— Нет настроения.

Она села, прикрыв грудь простыней.

— Что случилось, Тони?

— Я не свободен. Я больше не свободен. Могу я ходить или нет, зависит от этой кучи фибергласа. Могу я трахаться или нет, зависит от тебя.

— Я настолько ужасна?

— Ужасна? Ты совсем не такая. Ты милая, понимающая женщина, но…

— Но?

— Мне надо больше. Мне нужен кто-то, чтобы любить. Делить с ней судьбу, вместе стареть.

Она посмотрела на свои колени и увидела лишь их контуры под одеялом.

— Мы все хотим быть любимыми, Тони, но мы должны жить с тем, что имеем. Некоторые люди утоляют страсть с домашними животными. Я нашла себя с инвалидами, которые так нуждаются во мне. — Она прильнула головой к его плечу. — Будь я на твоем месте, приударила бы за Джейн Стомер. Сделай вид, будто вы только что познакомились. Женщинам нравится, когда их добиваются, поверь мне. Пошли ей цветы. Каждая женщина любит цветы.

— Я видел Джейн в грешном сне. Он был настолько реальным, что я, помнится, даже спросил себя, сплю я или нет. Я кончил во сне.

— Может быть, это добрый знак. Может, ты наконец совладал со своей напастью.

— Но почему тогда я чувствую себя так отвратительно?

— Ты обязательно будешь чувствовать себя сначала гадко и только потом хорошо. Я не знаю, почему это так, но это так.

— Еще я понял, насколько стал зависеть от тебя. Как будто я нуждаюсь в тебе, как в дозе допинга, которая исцелит меня как мужчину и поможет мне прожить еще один день.

— Каждый иногда нуждается в друге, — сказала Салли, обнимая его.

— Мне пора вставать на ноги без чьей-то помощи. Я должен попробовать собраться с силами. Ты понимаешь это, Салли?

— Да, понимаю. Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду здесь, если понадоблюсь тебе. — Она поцеловала его. — Я хочу заниматься с тобой любовью, Тони.

— Я правда не в настроении.

Она провела ладонью по его телу сверху вниз.

— Посмотрим, можно ли это исправить.

Глава 21

Теплый, ласковый бриз, напоенный благоуханием лета, втекал в распахнутые окна 93-го участка. Детективы были заняты обычной утренней работой: проверяли почтовые ящики со служебной почтой, судебные повестки, изменения в заданиях, читали любовные письма. Лью Броуди позвонил с дежурства по городу и сообщил, что поставил человека наблюдать за домом тетки Линды Циммерман на Саттон-Плейс.

Хиггинс уже подмела комнату в участке и, опершись на щетку, задумчиво смотрела на ящики с картотекой. Потом прислонила щетку к столу и подошла к ящику с надписью: «Личные документы». Достала двадцать восьмой формуляр и заполнила анкетные данные и заявление на отпуск. Оставив пространство для числа, она расписалась на формуляре, вытащила папку, Открыла ее и записала имя, адрес и телефон Валери Кларксон на первой свободной строке. Между страницами она вложила свой двадцать восьмой формуляр и закрыла папку.

Отходя от картотеки, Хиггинс заметила, что Скэнлон внимательно смотрит на нее.

— У каждого своя жизнь, Лу.

— Согласен, — сказал Скэнлон, бросая свой рапорт в корзину.

Говард Кристофер сидел в углу и смотрел по телевизору «Утреннее шоу», чашка с чаем стояла у него на коленях. Скэнлон спросил его, почему отсутствует Крошка Биафра.

— Он уже в пути, только что звонил и сказал, что опоздает, поскольку отвозит дочь на уроки танца.

Скэнлону несколько раз позвонили. Сначала Герман Германец, который хотел знать, продолжать ли ему назначать Харриса на дурацкие задания. Скэнлон попросил продолжать. Звонил начальник следственного управления и поинтересовался, нет ли новостей по делу. Скэнлон ответил отрицательно, тогда начальник напомнил о приказе комиссара полиции не трогать Харриса и миссис Галлахер без серьезных на то оснований. Макаду Маккензи позвонил следующим, он тоже спрашивал о ходе расследования. Последний звонок был от Джека Фейбла. Когда Скэнлон сообщил ему, что новостей нет, Фейбл сказал, что его детективы вышли на след некрофила, который бесчинствовал на территории 19-го участка.