Максимов «спрыгнул» с облака и вернулся в салон, в свое кресло.

      Рядом с ним в унисон с басовитым разговором моторов по-кошачьи пофыркивала во сне дородная дама неопределенного возраста. Дама летела из Тюмени к своему сыну, вот уже третий год нелегально проживающему в Лос-Анджелесе и пока не собирающемуся ни за какие коврижки возвращаться домой. Эту печальную историю она почему-то неожиданно весело поведала ему еще по дороге из Москвы в Париж.

      За спиной две жертвы кошерного консерватизма неагрессивно переругивались со стюардессой, пытаясь объяснить ей всю глубину греховности попыток накормить их не прошедшей надлежащей духовной обработки пищей.

      «Special meal  был оговорен при заказе билетов!» – настырно талдычили пейсатые troublemakers[17], испепеляя ее молниями жгучих взглядов из-под полей черных шляп.

      Трое бухарей из Петропавловска-Камчатского, уже порядком употребившие, искренне предлагали обработать – «Слышь, мужики?!» – пищу спиртом, путая в своем нетрезвом, наивном заблуждении духовное с материальным. Отчаявшаяся стюардесса также робко интересовалась у голодных пилигримов, можно ли имеющиеся на борту в наличии продукты путем каких-нибудь манипуляций как-то очистить от скверны.

      Самолет загнул к югу, к тропикам, уходя от крупного грозового фронта, растянувшегося многокилометровым языком.

      За стенками воздушного судна бродяга-пассат, как и тысячи лет назад, гнал между небом и землей поредевшие стада серебристых каракулевых овечек. Спинки их отливали бледно-розовым.

      Ответа пилигримов Максимов уже не слышал. Сон снова одолел его, и ему снова снилось, что были в Вечном Городе два человека, которые так и не сомкнули глаз в ту достопамятную ночь…

Глава XVI НОЧЬ

      …Да, говорю я вам, достоверно известно – были в Вечном Городе два человека, которые не сомкнули глаз в ту достопамятную ночь.

      Лишь только Никта[19] простерла над Римом свое покрывало, гроза, подхваченная ветром с Тирренского моря, умчалась так же внезапно, как и налетела. В ветреном небе, между обрывками посеребренных лунным светом туч, стремительно мчащихся на восток, вспыхнули первые звезды.

      И когда Морфей овладел городом в полную силу, сморив даже ночных разбойников, Гера незаметно выбралась из дома.

      Непреодолимая сила влекла девушку и не подчинялась ее собственной воле, заставляя забыть об опасности.

      С самого начала, с того самого дня, когда она впервые увидела Александра на учебном плацу в гладиаторской школе, он стал единственным дорогим человеком в ее маленьком мире. Она убедила Агриппу, что увлеклась боями, и под этим предлогом часто посещала училище. Там она делала вид, будто с интересом  наблюдает за учебными сражениями, хотя ее единственной целью было видеть Александра.

      Девушка разговаривала с гладиаторами, расспрашивала их о приемах боя, просила даже показать, как нужно держать меч и защищаться. Но чаще всего ее учителем как бы случайно оказывался Александр.

      Ланисту она умасливала мздой, которую тот охотно принимал, в ответ глядя сквозь пальцы на прихоть наложницы богатого патриция.

      А сегодня ей удалось обмануть охрану. По правде говоря, никого и обманывать-то особенно не пришлось – стоило хозяину дома, утомленному возней с двумя юными девами, смежить усталые веки, стражи не замедлили завалиться на боковую.

 А Гера,  переодевшись на всякий случай в одежду, одолженную у верной служанки, бесшумно выскользнула из дома. Она рассудила, что до утра ее никто не хватится.  Вся ночь была в ее распоряжении…

      На отмытых недавним долгожданным дождем улицах было спокойно. Измученный двухнедельной непрекращающейся жарой и внезапно овеянный прохладным ветром, принесенным с запада, город наконец-то уснул. Время полуночного караула вигилов уже миновало, а до следующего оставалось еще два часа.

      Сердце девушки трепетало. Ей казалось, что его удары были настолько громкими, что вот-вот разбудят весь квартал.

      Проделав недолгий путь по узким переулкам, укутанная в черный плащ Гера, вышла на длинную узкую улицу и ускорила шаг.

      Через несколько минут она остановилась у двери, находящейся в центре длинной высокой стены под каменной аркой в форме вьющейся виноградной лозы, усыпанной спелыми бурыми гроздьями.

      Девушка оглянулась и, убедившись, что ее никто не преследует, скрылась в чернильной темноте арки. Через секунду она оказалась во внутреннем дворике.

 Внезапно из темноты перед ней возник темный силуэт. В свете луны он казался тенью, лишенной черт. Но девушка не испугалась. Наблюдай кто-либо за ней в тот час, в свете луны он бы смог разобрать, что между ней и тенью произошел короткий разговор, если верить в то, что с тенью можно вести беседы. Потом некий предмет, напоминающий увесистый мешочек, в котором что-то негромко звякнуло, перекочевал из ее рук в руки незнакомца.

      Встреча сия длилась недолго, и вскоре два силуэта, один из которых принадлежал Гере,  в лунном свете тоже превратившейся в тень, пересекли дворик.

 Они вошли под колоннаду и проследовали мимо длинной вереницы дверей, у одной из которых неизвестный растворился в чернильной темноте, оставив девушку одну.

 Помедлив мгновение, чтобы успокоиться, она глубоко вздохнула  и решительно переступила через порог.

      – Гера! – воскликнул Александр, когда девушка, скинув плащ на пол, предстала перед ним. – Как ты сюда попала!?

      Было непонятно, чего больше в его возгласе – удивления,  беспокойства за любимую или радости.

      – Я пришла... – начала она, но не смогла закончить – от волнения перехватило дыхание.

      – Ты не должна была этого делать. Твой хозяин... если он узнает...

      - Я не могла иначе... О, боги! – вскрикнула девушка, невольно приложив ладонь к губам. – Ты ранен?

      Она опустилась на колени, взяла его руку и  нежно поцеловала ее.

      – Пустяки, – успокоил он, – всего лишь царапины. Рана уже успела затянуться... Но как ты нашла меня, как узнала, что я здесь?! Ты не должна была приходить.

      Она не дала ему закончить:

      – Один человек передал мне, что на время праздника гладиаторов переводят из Фиден сюда, в город.

      – Кто этот человек?

      – Маркус.

      – Ланиста?! – воскликнул в изумлении гладиатор. – А ты не боишься, что он сообщит хозяину?

      – Мне пришлось заплатить дважды, – усмехнулась Гера, – один раз, чтобы он развязал свой язык, а второй – чтобы держал его на привязи... Разве не смешно? Деньги могут всё. Но если он даже и проговорится…, что ж – я готова понести любое наказание.

      – Нет... тебе лучше забыть меня, Гера, – проронил он, обняв девушку за плечи.

 Склонившись к ее голове, он услышал легкий аромат нарда, который источали ее умащенные благовониями волосы.

      – Я всего лишь презираемый всеми гладиатор, хуже любого раба, – с горечью продолжал он. – Мое предназначение – умирать на потеху другим. Мне будет отказано даже в почетном погребении. Как опозоренным самоубийцам...

      – Молчи! Отныне – ты мой единственный повелитель! Тобой восхищается весь Рим. А все они... они, – она задохнулась от волнения, – ...презирают тебя из зависти! Из зависти, что не могут сражаться так же бесстрашно и искусно, как ты! О тебе говорят на всех площадях – все, от мальчишек на улицах до сенаторов и самого императора. Не забывай, что даже императоры выходили на арену снискать славу у простого народа...

      Она прикоснулась к его губам – жаркое дыхание ожгло ей ладонь.