Когда-то, еще в 1895—1897 годах на Златоустовском казенном заводе действовал подпольный эсдековский кружок, возглавляемый инженером Рогожниковым. В этот кружок входил и молодой рабочий Иван Артамонов. В 1898 году группа кружковцев этого завода во главе с Рогожниковым перебралась в Саратов и там, устроившись на Волжском сталелитейном заводе, организовала еще один кружок. Но он вскоре был разгромлен и рассеян полицией. Избежавшие ареста в Саратове вернулись в Златоуст, где однако были обнаружены и взяты. По делу этого кружка шло серьезное дознание, в результате чего многие были сосланы, а Иван Артамонов отдан под особый надзор полиции в месте проживания его родителей — городе Златоусте.
О, этот Артамонов уже тогда был хорошей штучкой! Вон сколько бумаг исписали о нем в Златоусте, Саратове, Уфе, Петербурге. К своим сегодняшним бомбам и револьверам он шел издалека…
Интересно, однако, устроена жизнь, листая старые бумаги, думал ротмистр Леонтьев. Родится на свет человек, растет, чему-то обучается, становится взрослым, служит, растит детей… Всю жизнь работает, причем работает много, прилежно, с душой и в полном уважении к начальству — и никто его, такого хорошего, не знает. Кроме семьи и близких друзей. Стоит же человеку отклониться от этого правильного пути, податься в политики — и о нем уже становится известно всем, от околоточного надзирателя до министра и государя. Правда, сейчас с такими не очень-то церемонятся: военно-полевые суды и карательные экспедиции знают свое дело, сейчас не девятьсот пятый год!
Пофилософствовав таким образом, ротмистр снова приступил к бумагам. Переписка об Артамонове подобралась большая. Вот первая реакция златоустовских властей на появление в их городе особоподнадзорного Ивана Артамонова. Уездный исправник волнуется и просит уфимского губернатора «воспретить Артамонову проживание в Златоустовском уезде», и без того склонном ко всякого рода беспорядкам и незаконным требованиям. Разделяя опасения златоустовской полиции, губернатор обращается в Департамент полиции. Просьба та же — удалить Артамонова из уезда и губернии, но столица не видит пока в этом необходимости. Вот если появятся новые конкретные факты, изобличающие его преступную деятельность, тогда — другой разговор, а пока… Кроме того, порядок есть порядок, и нарушать его по желанию каждого уездного исправника или даже губернатора — не дело.
Губернатор недоволен, но намек понят: в Златоуст идет указание бдительно наблюдать за Артамоновым и сообщить в канцелярию губернатора «самые точные сведения об образе жизни, занятиях, знакомствах и поведении» поднадзорного. Ответ приходит вполне успокаивающий: «в образе жизни и поведении» Ивана Артамонова пока-де «ничего предосудительного не замечено», «в настоящее время сношений с подозрительными лицами, по-видимому, не имеет»…
Ну, что ж, бывает и так, — оступился однажды человек, понес заслуженное наказание и одумался. Правда, так бывает редко. Чаще случается наоборот: понес наказание, извлек о п ы т и стал осмотрительнее. Сразу и придраться вроде бы не к чему, а чтобы присмотреться поближе, нужно время.
Несколько месяцев об Артамонове не было никакой переписки. Лишь через полгода тогдашний начальник Уфимского губернского жандармского управления полковник Ша-тов пишет все тому же губернатору:
С е к р е т н о
25 апреля 1901 г.
Господину уфимскому губернатору
Вследствие отзыва Вашего превосходительства от 5 сего апреля имею честь уведомить, что удаление Артамонова из пределов губернии, а также и соседней Оренбургской, в интересах местного наблюдения представляется не только желательным, но и положительно необходимым, так как, стоя по развитию своему выше общего уровня и посему пользуясь среди товарищей своих авторитетом, Артамонов, видимо, самым нежелательным образом пользуется этим и, конечно, вследствие сего, не нуждаясь в ком-либо из интеллигентов, способен к самостоятельной деятельности и объединению местных сил при возникновении какого-либо неудовольствия рабочих на местном Златоустовском заводе или на одном из соседних.
И опять губернатор пишет в столицу. И опять ему напоминают о «Высочайшем повелении» и отсутствии веских оснований для постановки этого вопроса. А что Артамонов? По-прежнему живет в своем Златоусте, работает машинистом паровой машины в ремесленном училище, общается с беспокойным заводским элементом и, кажется, замечается в посещении какого-то кружка?
С е к р е т н о
Июня 9 дня 1901 г.
Его превосходительству господину уфимскому губернатору
Сельский обыватель гор. Златоуста Иван Павлов Артамонов, обвинявшийся в государственном преступлении…, по своим воззрениям принадлежит к кружку лиц, недовольных существующим положением рабочих; хотя кружок этот ничем особенным себя не проявил, тем не менее из поступающих сведений стало заметно, что он растет. Ввиду чего проживание Артамонова, способного к самостоятельной организационной деятельности, в Златоусте и в постоянном общении с горно-заводскими рабочими нежелательно.
Докладывая о вышеуказанном, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство, в интересах охранения общественного порядка и спокойствия, не признаете ли возможным возбудить где следует вопрос о запрещении Артамонову проживания в г. Златоусте и его уезде хотя бы на время отбывания им надзора полиции.
В дополнении рапорта имею честь донести Вашему превосходительству, что… Ивану Павлову Артамонову служба машинистом в Златоустовском ремесленном училище… мною воспрещена.
В третий раз обращаться к столичному начальству губернатор не стал, по крайней мере, никаких бумаг по этому поводу Леонтьев не обнаружил. Но зато были другие — рапорты из Златоуста о поведении, знакомствах, образе жизни Артамонова, о том, что 7 марта 1902 года окончился срок его гласного надзора и что с того же числа за ним был учрежден… негласный надзор.
«Очень умно, — отметил про себя ротмистр Леонтьев, — иначе этих прохвостов на чистую воду не выведешь… А они живучи у нас, ух и живучи же!..»
Последний листок в старом деле Артамонова исходил из канцелярии губернатора. Вначале он несколько удивил ротмистра, но, подумав, Леонтьев лишь пожал плечами: что ж, мол, и так бывает, жизнь есть жизнь…
С е к р е т н о
3 мая 1903 г.
Начальнику Уфимского губернского жандармского управления
Имею честь уведомить Ваше превосходительство, что мною одновременно с сим за № 48 выдан заграничный паспорт состоящему под негласным надзором полиции Ивану Павлову Артамонову, командированному горным начальником Златоустовских заводов, в числе других, в Австрию, в г. Капфенберг на завод «Общества Братьев Бёлер» — для изучения сталеделательного производства…
Вот и все, что удалось найти Леонтьеву в архивах своего управления и в канцелярии губернатора. Правда, чуть позже, просматривая «Сведения, полученные при наблюдении с 1 января по 1 июля 1903 года по Уфимской губернии», он еще раз встретился со своим знакомцем.
«Артамонов Иван Павлов, социал-демократ. В Златоусте служил мастером кирпичного цеха. 5 мая выбыл за границу Хотя за время наблюдения ничего предосудительного в политическом отношении не замечалось, но знакомство ведет исключительно с поднадзорными лицами».
«Что же произошло после 5 мая 1903 года?» — спрашивал себя ротмистр Леонтьев. Никаких сведений, которые помогли бы ему ответить на этот вопрос, в жандармских делах не было. Надо полагать, за границу Артамонов съездил и курс обучения, как требовалось командировкой, прошел. Но как долго он был там? Как вел себя за границей? Впрочем, если бы было что-нибудь серьезное, заграничная агентура дала бы знать. Но никаких указаний на этот счет нет. Значит, все было хорошо. Или сказался накопленный в Саратове и Златоусте опыт?