- Не заметил, - облегчённо сказал Хамза, - ну, значит, всё в порядке.

Первым крупным государственным шагом вновь образовавшейся автономии был выход на узбекском языке газеты "Великий Туркестан" с сообщением о том, что сформировано Временное правительство Кокандского мухтариата во главе с инженером Мухаммаджаном Тинчибаевым. Военным министром назначен полковник Мехди Чанишев, министром финансов - Султан Шахиахмедов, министром юстиции - Абиджанбай Махмудов.

Следующей политической акцией автономистов стал выпуск внутреннего займа на сумму в тридцать миллионов рублей, хотя никакими собственными активами, за исключением частных пожертвований, правительство не располагало.

Военный министр мухтариата (он же главнокомандующий) полковник Чанишев объявил о создании вооружённых сил. В армию для сохранения чистоты исламской идеи принимались только добровольцы-мусульмане. В первый день записалось шестьдесят человек, во второй - ни одного, в третий - тоже. Пришлось поступиться чистотой идеи - послали гонцов в отряд местных басмачей, бродивший по Ферганской долине. Басмачи охотно согласились поступить на государственную службу. Но когда они появились в городе, выяснилось, что во главе отряда стоят всем известные "божьи люди" и духовные провидцы - Эргаш и Кара-Каплан... В правительственных кругах произошло полное замешательство, но ничего не оставалось делать - это была хоть какая-то реальная сила, на которую в случае чего можно было опереться.

Не успело правительство образоваться, как в нём тут же случился кризис. Инженера Тинчибаева сместили, а в должность главы вступил юрист Мустафа Чокаев. Неожиданно куда-то исчезли несколько министров. Из рук вон плохо обстояло дело со снабжением населения продовольствием. Совершенно не было никаких промышленных товаров.

Вообще с мухтариатом была какая-то неясность. Поначалу образовался даже парламент - "совет нации", но он почему-то так ни разу и не собрался. Членов правительства можно было встретить где угодно - в ресторанах, на базаре, в гостях, - только не там, где им положено было быть. Ни одно из созданных учреждений не действовало. Нигде ничего невозможно было узнать. Идея исламской государственности, будоражившая совсем недавно столько горячих голов, пришла в упадок. В довершение всего, оголодавшие "вооружённые силы" автономии, благословляемые своими снисходительными вождями Эргашем и Кара-Капланом, начали потихоньку грабить и резать мусульман на окраинах города. Одним словом, всё было очень неясно.

Хамза и Степан Соколов, изучив положение в Коканде, послали в Ташкент донесение, в котором говорилось, что мухтариат практически не имеет никакой поддержки среди населения.

Если будет достигнута необходимая концентрация сил революции, писали Хамза и Соколов, мухтариат может быть низложен очень быстро, и память о нём исчезнет навсегда.

Ждите, ответили им из Ташкента, скоро всё изменится. Первыми почувствовали шаткость и ненадёжность автономии столпы шариата. В дом Мияна Кудрата пригласили Эргаша.

Главарю отряда басмачей намекнули, что если как-то так получится, что все "короткохвостые", то есть члены правительства - мухтариата, окажутся неожиданно арестованными, а может быть, даже и казнёнными, то это, по всей вероятности, будет очень угодное богу дело.

- Нужна твёрдая рука, - сказал Эргашу хазрат, - которая умеет владеть оружием. У тебя есть люди, у нас - золото. Подумай, что можно сделать, чтобы ты сумел хорошо заплатить своим йигитам, а мы получили бы взамен возможность спокойно молиться аллаху.

- Хоп, - сказал Эргаш, - буду думать.

Он вернулся в отряд и вызвал к себе Кара-Каплана.

- Кара, - спросил Эргаш, - сколько у нас человек в отряде?

- Я их не считаю, - ответил Кара-Каплан, усмехнувшись, - нет смысла. Они каждый день режут друг друга. А кроме того, я вообще не люблю арифметику. Кто хорошо знает арифметику, тот постоянно думает о том, что у него мало денег.

- Тебе придётся полюбить арифметику, Кара. Нам предстоят великие дела.

Выяснилось, что в отряде басмачей насчитывается почти четыре тысячи всадников.

- Кара, - сказал Эргаш, - я буду ханом Коканда, а ты - моим первым визирем... Теперь понял, дурья твоя башка, для чего мне понадобилось знать, сколько у нас йигитов?

- Если вам потребуется, мой повелитель, придворный поэт, - хихикнул Кара-Каплан, - то у меня уже есть один на примете...

- Кто же это?

- Хамза.

- Как?.. Разве он в городе?

- Вчера его видели на базаре... Он, правда, ходит теперь в тёмных очках, но его всё равно узнали.

- Надо сообщить Садыкджану. При теперешних властях он разорвёт Хамзу на куски на центральной площади и отомстит сразу за всё.

- Стоит ли беспокоить байваччу?.. Он сейчас вроде бы не в своем уме. Удалился в загородное имение с красоткой Зульфизар... Помнишь, как мы отняли её у старика Ахмад-ахуна?

- Как не помнить...

- А красавицу Шахзоду помнишь?

- А где она?

- Там же, на даче у байваччи. Он её держит взаперти. Говорят, она совсем рехнулась...

- Нам надо как-нибудь поехать туда, захватить с собой девчонок и попировать, тряхнуть стариной.

- Обязательно поедем. А Хамзу поручим нашим джигитам. Они разорвут его на куски не хуже байваччи...

Степан Соколов сказал Хамзе:

- Сегодня из Ташкента приезжает Ефим Бабушкин, делегат Шестого съезда РСДРП. Очень серьёзный дяденька. Думаю, что в Ташкенте принято решение покончить с автономией.

Встречать Бабушкина пошли втроём - Соколов, Хамза и Арифджан Мирпулатов. По дороге к ним присоединились Шамсиддин Ибрагимов и Сафо Джурабаев. Теперь вся их группа была в сборе. Все были вооружены.

Бабушкин, по соображениям конспирации, вышел из поезда, не доезжая до Коканда, на маленьком разъезде. Здесь они и встретились в домике железнодорожного обходчика.

- Расскажите коротко о политическом положении в городе, - попросил Бабушкин. - Только самые свежие новости.

Рассказывали Мирпулатов и Джурабаев. Хамза, Ибрагимов и Степан Соколов иногда дополняли рассказы товарищей.

- Задача номер один, - энергично сказал Бабушкин, выслушав всех, - восстановить роль и значение Совета рабочих депутатов. Задача номер два - провести съезд союза трудящихся мусульман и противопоставить его "Шураи Исламия". Задача номер три - вооружить железнодорожных рабочих и взять под контроль вокзал и железную дорогу.

- Оружия совсем нет, - вздохнул Соколов.

- Будет. Завтра из Ташкента прибывает отряд красногвардейцев. Везут с собой триста винтовок... Кстати, с ними приезжает моя жена с дочкой. Помогите устроиться.

В конце декабря семнадцатого года Ефим Андрианович Бабушкин был избран председателем Кокандского Совета рабочих депутатов. Проходивший в эти же дни в Коканде съезд союза трудящихся мусульман принял решение о полной поддержке политической линии Совета. И первым поднял руку за эту резолюцию заместитель председателя союза Алчинбек Назири, заменивший убитого во время выборов в Учредительное собрание "красного" муллу Мадаминджанова.

Автономисты решили ответить на эти действия большевиков внушительной демонстрацией всего города. В один из первых дней января нового, 1918 года с утра к Урде - центральной площади Коканда - приблизилась огромная толпа, состоявшая в основном из представителей духовенства, купцов, чиновников, лавочников, торговцев и других зажиточных слоёв населения.

Но часом раньше по призыву союза трудящихся мусульман и городского Совета площадь заполнили рабочие железной дороги, хлопкоочистительного и маслобойного заводов. Они, пройдя с красным знаменем от вокзала через весь город, стояли теперь около стены дворца бывшего Кокандского хана Худояра, под защитой пулемётов ташкентского отряда красногвардейцев, занявших дворец по распоряжению Бабушкина.

А напротив них под зелёными и голубыми бархатными знамёнами мечетей толпились автономисты.

Глава мухтариата Мустафа Чокаев подозвал к себе военного министра Мехди Чанишева, спросил злобно: