- Если вы шутите, Гиясходжа, - вмешался паломник, - то, прежде чем говорить, как следует обдумайте свои шутки.

- Один из поэтов-суфийцев писал, - с достоинством изрёк Миян Кудрат, - "Если в тебе есть огонь, ты пройдёшь через этот огонь". Если вы в чём-нибудь сомневаетесь, уважаемый Гиясходжа, вы должны преодолеть свои сомнения на пользу нашему общему делу. Видно, Хамза вогнал вашу душу в пятки, шейх?

- Я сомневаюсь только в одном, хазрат, - резко ответил Гиясходжа. - Если Хамза будет убит, сюда нагрянет следствие. И тогда всем нам...

- Этот вопрос не подлежит обсуждению, - снова вмешался хромой дервиш, - он решён окончательно... Мы не занимаемся здесь спасением мира. Мы устанавливаем наше исламское единство в деле, которое предопределил сам всевышний.

"Тебе-то какое дело до нашего исламского единства? - зло подумал Гиясходжа. - Кто тебе вообще дал право всеми здесь верховодить? Ведь сбежишь, когда запахнет жареным. Уползёшь туда, откуда приполз. А нам потом отвечать своей шкурой за все затеянные тобой дела".

- Итак, шейх Гиясходжа, - возвысил голос святой Миян, - что вы скажете?

"Если я скажу "нет", мне не уйти отсюда, - с тоской подумал Гиясходжа. - Этот горбун Кара-Каплан разрежет меня на куски".

- Смерть, - сказал Гиясходжа, и перед ним распахнулась бездна, в которую, медленно кружась, как обломки сорвавшейся с кручи арбы, начали падать его недавние мысли о своей новой жизни.

"Это даже хорошо, - подумал паломник, - что хазрат не стал ничего решать один. Теперь все они связаны круговой порукой и пойдут до конца в борьбе с большевиками".

- Шейх Исмаил! - повернулся Миян Кудрат к хозяину дома.

Заминка с Гиясходжой произвела впечатление на Исмаила.

"Ты свой плов на этом свете пожрал, - думал он, глядя на святого Мияна, - в своё удовольствие пожил. А я ведь не так ещё стар... Если бы Хамзу убил Шадман, как было договорено раньше, то всё было бы хорошо".

Но труп Шадмана давно уже увёз в горы и сбросил в глухую пропасть Кара-Каплан. Сомнения о семье, жёнах и детях терзали чадолюбивую душу шейха Исмаила. Что будет с ними? Но это были запоздалые, а главное - бессмысленные сомнения.

- Смерть, - громко сказал Исмаил.

- Вы, почтенный, Сайд Агзамхан? - взглянул хазрат на паломника из Гилгита.

- Смерть, - смущённо потупился хромой дервиш и быстро-быстро начал перебирать чётки, постоянно висевшие у него на руках.

Миян Кудрат перешёл к опросу остальных шейхов и своей свиты. Здесь-то уж не могло быть никаких возражений. Столпы шариата были вышколены как солдаты.

-.........?

- Смерть.

- ........?

- Смерть.

-..........?

- Смерть.

-........?

- Смерть.

Миян Кудрат огладил бороду, молитвенно сложил ладони.

- Именем аллаха! - торжественно начал он. - Я, глава мусульман Туркестана, хазрат Миян Кудрат, выслушав всех почтенных и уважаемых членов исламского суда, присоединяюсь к их единому мнению и приговариваю безбожника Хамзу Хаким-заде Ниязи за его неисчислимые преступления перед нашей религией, кораном и шариатом к смерти. Как только исламский меч сможет опуститься на голову невера, приказываю смело исполнить этот приговор. Аллах акбар!

- Аллах акбар! - хором повторили все сидевшие вокруг дастархана.

А в Коканде продолжал работать курултай рабоче-крестьянских депутатов. На трибуне стоял председатель Вадильского райисполкома Шохобиддин Насыров.

- Товарищ Назири совершенно правильно предупреждал нас о том, что мы не должны допускать в своей работе опрометчивых действий, - говорил Насыров. - Здесь некоторые люди позволяли себе шутки в адрес товарища Назири. Но, может быть, эти люди забыли о том, что товарищ Назири делал революцию в этом городе, что благодаря его личным усилиям был свергнут Кокандский мухтариат. Так я напоминаю об этом!.. Мы не должны пренебрегать революционным опытом заслуженного коммуниста, мы должны прислушиваться к его советам! Товарищи! Обычаи целого народа не могут быть изменены единичными и нетерпеливыми действиями отдельных личностей. Это работа всей партии, всего государства. Ярким примером своевольного и неумелого вмешательства в эту работу является деятельность в одном из кишлаков нашего района всем вам хорошо известного поэта Хамзы Хаким-заде Ниязи. Со всей ответственностью советского руководителя заявляю, что товарищ Хамза вообще взялся не за свое дело. Мы, практические работники, не берём на себя смелость давать советы товарищу Хамзе, когда он сочиняет стихи и газели. Так почему же он вмешивается в нашу работу? От этого и получается тот самый вред, о котором говорил товарищ Назири...

- Доказательства! - крикнули из зала.

- Есть доказательства! - уверенно вытянул вперёд руку Шахобиддин.

Хамза, хмуро слушавший до этого Насырова, не глядя на сцену, поднял голову.

- Вот заявление, поступившее в районный исполнительный комитет Вадила от населения Шахимардана, - поднял Насыров над головой лист бумаги. - К этой жалобе приложили пальцы сто восемь человек. Все они батраки Шахимардана. Они пишут, что Хамза нашёл общий язык с шейхами. Особенно он сблизился с неким Гиясходжой, с которым его часто можно встретить в горах. Хамза, сообщают они, даже на улицах задерживает дочерей и жён дехкан и насильно заставляет их снять паранджу. А если кто-нибудь из них сопротивляется, то он начинает угрожать своими полномочиями, полученными им якобы от самого товарища Ахунбабаева. Все эти действия Хамзы, пишут люди, оскорбляют женщин и девушек Шахимардана...

Хамзе вдруг как-то неинтересно и скучно стало слушать Насырова. Беспокоило только одно. Что это? Подделка? Или кому-то действительно удалось состряпать такую бумажонку?

- Ты лжёшь!! - закричал Амантай.

- Нет, не лгу! - стукнул кулаком по трибуне Шахобиддин. - В этом письме также говорится о том, что, проповедуя везде новую жизнь и новую мораль, сам Хамза выгнал из дома свою жену, чтобы жениться на молодой!.. И это правда! Я сегодня сам видел жену Хамзы здесь, в Коканде, на базаре! Значит, правда и всё остальное.

- Алиджан! - кричал Амантай. - Что ты сидишь? Иди расскажи, как всё было на самом деле?

Алиджан рванулся к сцене. "Надо бы мне самому выступить", - вяло подумал Хамза, но какое-то безразличие овладело им - он не мог заставить себя принять участие во всей этой мышиной возне.

- Разрешите? - обратился Алиджан к председателю, поднимаясь на сцену.

Председатель кивнул.

- Дело было так, - повернулся Алиджан к залу. - Большинство наших батраков не умели тогда ни читать, ни писать. Им показывали эту бумагу и говорили: это заявление в район о том, чтобы в нашу лавку привозили больше товаров. Приложи палец. И они прикладывали, не ведая, о чём эта бумага, которую сочинили наши шейхи... Но теперь такая история больше не может повториться, потому что товарищ Хамза почти всех бедняков и батраков нашего кишлака обучил грамоте в открытой им школе...

- А на молодой он женился? - крикнули из зала.

Алиджан сжал кулаки, шагнул к самому краю рампы.

- Эту девушку зовут Санобар! Она моя невеста!.. Товарищ Хамза хочет помочь ей научиться петь, потому что у неё хороший голос! Товарищ Хамза хочет помочь ей поступить в музыкальное училище!.. Товарищ Хамза научил нас не бояться шейхов! Товарищ Хамза научил нас жить общей жизнью, интересами артели! Товарищ Хамза научил нас жить по-новому, по-человечески!.. - Алиджан обернулся к трибуне, на которой всё ещё стоял Насыров: - А тебя, Шахобиддин, если ты посмеешь где-нибудь ещё раз произнести эту сплетню, я разорву на куски!

- Это оскорбление! - крикнул Насыров.

- Дать слово Хамзе! - кричали из зала. - Пускай сам всё расскажет!

Хамза быстрой походкой уже шёл между рядами.

Когда он поднялся на сцену, в зале раздались аплодисменты.

Хлопали не делегату курултая, не участнику дискуссии о коллективизации. Хлопали любимому поэту, стихи которого для многих сидевших в зале в своё время стали началом поворота к новой жизни.