Постепенно всякие мысли сменились тупым равнодушием. Он урывками спал стоя, украдкой прислонившись боком к щербатой стене. Тогда в комнату заходили бдительные охранники и били его по почкам. Иногда он падал на пол и минуты сна в горизонтальном положении казались ему вечностью. Его несколько раз обливали ледяной водой, пинали со злобы ногами. Есть, и пить, естественно, не давали, да ему и не хотелось. Ни о каком туалете речь не шла, во время побоев Григорий несколько раз обмочился в штаны. На вторые сутки к нему зашёл деятельный Лейфман.

 - Ну и воняет от тебя папаша! – он брезгливо скривился.

 - Постой рядом и ты завоняешь.

 - А ты упорный фрукт. - Яков любил работать с такими твёрдыми клиентами. - Ладно, тебе же хуже, пойдёшь на этап как несознавшийся. Охрана!

 Двое дюжих охранников буквально отволокли Григория в подвал, ноги не слушались. Они так опухли, что когда его бросили в изолятор, сокамерники едва сняли с него неприлично раздутые сапоги…   

Глава 12

Недовольный голос надзирателя прорвался сквозь железную дверь раньше, чем она открылась:

 - Шелехов выходи! – он торопился и поэтому подгонял заключённого. - Слыхал?

 - Слышу. – Ответил сонный Григорий и шагнул из плотной темноты камеры в показавшийся необыкновенно светлым, гулкий коридор. - Чего орать...

 - Быстрее давай.

 - Да иду, иду.

 - Стой здесь! – приказал тот же голос. - Лицом к стене, руки за спину…

 Григорий послушно вышел в коридор и занял предписываемую позу, два месяца в изоляторе предварительного следствия сделали своё дело. Он привык подчиняться приказам работников тюрьмы без разговоров, почти без внутреннего сопротивления.

 - Отставить Сидорчук. – Распорядился другой голос. - Пускай повернётся лицом.

 - Повернись!

 Григорий медленно развернулся и в упор уставился на невзрачного человека, подошедшего тихо из–за угла бесконечного коридора. В белых, хилых руках он держал кипу бумаг и, перебирая их, искал нужную.

 - Да где же она? – бормотал он про себя. - Только что видел… А вот нашёл!

 Он радостно вскинул на арестанта серые, невыразительные глаза и сказал:

 - Гражданин Шелехов! – казалось, он наслаждается торжественным моментом. - Решением тройки Вы проговариваетесь к десяти годам лагерей по статье 58, пункт 9, 11. Пункты статьи обозначают групповую диверсию, вот выписка из протокола заседания тройки. Хотите ознакомиться?

 - Нет.

 - Вам всё ясно?

 - Предельно.

 - Заводи. – Человечек потерял к Григорию всякий интерес. - В какой камере у нас Жиров? Давай двигайся быстрее, до утра будем возиться…

 Надзиратель грубо впихнул Григория в камеру, сзади хищно лязгнул замок. Всё произошло быстро и буднично, он даже не успел испугаться. Только вернувшись обратно на голые нары, Григорий вдруг почувствовал мелкий озноб.

 - Буду жить! – отвлечённо, словно о ком – то другом подумал он. - Значит, не пришло моё время, лагеря не расстрел…

 Из их камеры каждую ночь вызывали арестантов, почти никто не возвращался. Старожилы изолятора рассказывали, что в подвале этого же здания расположена комната исполнения приговоров по первой категории. Оттуда никто не вернулся, но знающие люди утверждали, что комната представляет собой узкий пенал, с дверью в торце и маленьким окошком. Человека запускают в комнату, из окошка раздаётся выстрел, и нет больше человека.

 - Аль они не посылали запрос в Вёшенскую, аль не дошёл ответ! – решил Григорий. - Тогда бы мне точно настал гаплык...

 Прикидывал он, постепенно отходя от внезапного разрешения многомесячного ожидания. Сжатая неизвестностью душа наконец распрямилась и освободилась, как прибывающая вешняя вода прорывает речную дамбу и вырвавшись, затопляет низинные луга.

 - Неужели пронесло?  - радость, надежда на будущее снова заполнили его вымороженное нутро.

 Ему казалось, что самое страшное позади, привычная работа в лагерях не пугала совершенно.

 - Главное вырваться из проклятой тюрьмы! – рассуждал Григорий. - Сил моих больше нет терпеть энтот спёртый воздух, воняющий человеческими испражнениями и страхом. Хуже не будет, кругом люди живут…

 Все его нынешние рассуждения основывались на опыте предыдущей жизни и в итоге оказались неверными. Больше всего он ошибался в своей оценке оперативности и логики следственной системы. Запрос в районный отдел НКВД в станицу Вёшенскую следователь Лейфман естественно послал. Оттуда немедленно переслали полное досье на подозреваемого. Григория спасло от расстрела только одно, пока ответ неспешно двигался по служебным каналам, старшего оперуполномоченного Лейфмана сняли с должности и взяли под стражу.

 - Враг народа! – приговор был однозначным.

 Его расстреляли в тот же день, когда Григорию объявили приговор. Новый следователь, толком не войдя в курс дела, передал его на рассмотрение тройки, без ответа из Вёшенской. Когда тот попал в третий отдел, осуждённый находился на этапе, поэтому папку с биографией Мелехова Г. П. засунули в архив и забыли.

 Едва на Востоке стало светать, надзиратели начали громко выкрикивать фамилии осуждённых. Выкрикнули и фамилию Михаила:

 - Кошевой выходи!

 Со всех концов огромной тюрьмы медленно потекли людские ручейки, сливавшиеся в тюремном дворе в плотную арестантскую массу. Старый зэк, по повадкам вор в законе, по выходу из решетчатых дверей блока упал на снег, как срезанный косой. Он не хотел отправляться в северные лагеря и талантливо симулировал полнейшее бессилие.

 - В больничку мне надо! – хрипел вор, сухой как щепка. - Не имеешь права начальник…

 Старший конвоя за десять лет службы насмотрелся всякого. Ни слова не говоря, капитан кивнул дебелому сержанту и скучающе отвернулся. Тот подскочил сзади к упавшему и рывком поднял его на ноги, цыкнув при этом:

 - Вставай тварь!

 Только вор стал мешком валиться на правый бок, к нему шагнул конвойный, держащий наперевес винтовку с примкнутым штыком. Острие, тускло блеснувшей стали, упёрлось в правое плечо зэка, заставив валиться налево. С той стороны уже стоял другой солдат, приставивший штык к левому боку симулянта. Спереди и сзади тоже встали конвойные с острой сталью в руках. Вор, подталкиваемый уколами, неуверенно двинулся к шевелящейся массе осуждённых. С каждым шагом темп передвижения нарастал. Зажатый в стальной плен опытный зэк понял, что проиграл.

 - Твоя взяла начальник! – выдохнул он. - Отзови своих псов, сам дойду.

 - А ты говорил в больничку нужно…

 Капитан махнул рукой, и солдаты отступили, а вор бодро влился в колышущий строй. Перекличка отправляемых на этап заняла час, затем обыск, посадка в грузовые автомашины.

 - Слаженно работают черти! – с немалой долей одобрения сказал незнакомый сосед Михаила.

 Всё происходило строго по инструкции, у охраны чувствовался немалый опыт. Вначале в кузов «полуторки» забрались двое конвоиров, встали по углам. Они повернулись спиной к кабине, на боку у каждого, в кожаной кобуре, по нагану.

 - Залазь!

 Этапируемых построили рядами по шесть человек и приказали подниматься в машину. В кузове они подошли вплотную к кабине и встали спиной к конвоирам. Следующую шестерку, поставили сразу за ними. Кузов набили до отказа, крайние в рядах крепко прижались к бортам.

 - Садись. – Грозная команда заставляет вздрогнуть. - Разом, мать вашу!

 - Тесно…

 - Без разговоров.

 Люди с трудом опустились на дощатый пол, одновременно и с матами. Теперь встать точно никто не сможет, стиснуты все накрепко. Чья-то умная голова додумалась до технологии создания живого монолита, о прыжке из машины на ходу, нечего и думать...

 - Везут как скотину на бойню. – Вяло размышлял Михаил Кошевой, покачиваясь вместе со всеми на ухабистой дороге.- Чёрт меня дёрнул зайти тогда в районный отдел НКВД, делать больше нечего было…