— Я хочу еще немного побыть на воздухе, — сказала Ирена. Ее рукопожатие было крепким и, прощаясь, она так пристально посмотрела на Илмара, что даже в вечернем сумраке он заметил, как блестят ее глаза.

«Она красива… Великолепна… Не удивительно, что Вийуп воспылал. Но мы еще поглядим, что кроется за этим блеском… — думал Илмар, возвращаясь на дачу Балтыней. — Она была за границей. Донесение получено из-за границы. И в ее речи чувствуется какой-то иностранный акцент».

Перевалив через дюну, Илмар чиркнул спичкой и прочитал визитную карточку:

Старый господин Балтынь держал своего директора Жигура за пуговицу и объяснял, как наилучшим образом укрыть штабеля реек, чтобы они не намокли под дождем.

— Да-а… да-а… господин Балтынь, так мы и делаем, — соглашался с ним Жигур. — Однажды я сам же Вам это и говорил.

— Да не может быть! — удивлялся принципал. Ему казалось, что идея укрыть рейки родилась только сегодня и, разумеется, в его собственной голове. Хотелось быть мудрым, поучать других и в первую очередь этого всезнайку Жигура. Поэтому он переменил тему и заговорил о строгальном станке и отсосе для опилок, но оказалось, и про эти вещи Жигур когда-то уже рассказывал. Господин Балтынь разобиделся, нынешним вечером ему решительно не везло.

Одному ли ему? Какое там! Это был вконец невезучий вечер. Например, для юного Паэглиса, студента архитектуры, весь вечер танцевавшего с Андой. Танцевали они и тогда, когда возвратился со своей тайной прогулки Алберт Балтынь, — Паэглис рассказывал о задуманной поездке в Финляндию и старался вызвать у Анды интерес к этой экскурсии. Еще чуть-чуть и он уговорил бы ее, но тут вошел Алберт и с улыбкой остановился в дверях.

— Прошу прощения… — сказала Анда и бросила Паэглиса посреди комнаты. Он позволил себе что-нибудь неприличное? Наговорил глупостей, наступил на ногу, может, изо рта пахло табаком и вином? Ничего подобного. Просто ему не везло.

— Ты нашел его? — спросила Анда у брата — его вид вселял беспокойство.

— Да, я встретил его на пляже, — произнес он наконец. — Не знаю, как тебе это понравится, но… знать-то ты хочешь?

— Не интригуй. У меня мало времени.

— Вон как? Ну, мне все равно. — По натуре будучи немного актером, Алберт не мог обойтись без театральных эффектов и, глянув по сторонам, как бы выискивая спрятавшихся соглядатаев, продолжал: — У него на пляже свидание. Я их видел на последней скамье, правее купальных будок. Они договаривались о новом свидании на послезавтра, только я не знаю, в каком месте.

— Тебе знакома эта женщина? — голос Анды звучал приглушенно.

— Нет, впервые вижу ее. Ничего себе, хорошенькая и довольно элегантная дамочка. Ты так одеваться не умеешь.

— Наверно, уже в годах? Таким нравятся зеленые юнцы.

— Старше Илмара она не выглядит, это я заметил. Надо сказать, вкус у него совсем недурной.

— Но как же ему не совестно, — на румяном лице Анды появилось гневное выражение. — Не воображай, что у меня там личный интерес. Но не очень-то красиво — придти ко мне на день рождения и устраивать за моей спиной свидания. Хотя бы предупредил, что уходит. Наверно, еще нас оговаривает, рассказывает, что сбежал от скучной компании.

— Сегодня ты почти не замечала его.

— У нас столько гостей. Разве я могу оказать кому-то внимание?

— Раньше ты бывала к нему чрезвычайно внимательной.

— Да! Но теперь этому не бывать. Пусть только попробует приблизиться ко мне, я ему скажу такое… такое ему скажу!

— Дело твое, только не впутывай меня в свои дрязги.

— Спасибо, сумею как-нибудь справиться сама.

«Странные насекомые эти женщины, — подумал Алберт и пошел к гостям. Он нисколько не сочувствовал сестре. — Если бы мне пришлось вот так торчать весь вечер и глядеть, как девчонка развлекается с другими, я бы тоже не растерялся. Благодарю, мадмуазель, за внимание, но мы моряки — нам хорошо в любом месте. Попугая оставьте себе. Кстати, как здоровье моей макаки?»

Анда так не думала. Она пошла в свою комнату, где были сложены полученные сегодня подарки и собрала дары Илмара. Лишь один разок приложила к шее коралловое ожерелье и воткнула в волосы мексиканские гребни, посмотрелась в зеркало. Пускай все это забирает, мне не надо. К светлым волосам они к тому же не бог весть как идут. Неизвестно, какие волосы у той? Ах, мне же это безразлично! Ступайте, мой повелитель, развлекайтесь с кем вам угодно, я не стою на пути вашего счастья. И не воображайте, что я заплачу.

Эти гордые мысли так ее растрогали, что глаза повлажнели. Никакой любви не было, одна чувственность. Да кто он такой! Простой моряк с красными руками и грубым голосом. Только что мундир с блестящими пуговицами да побывал кое-где на белом свете. И немножко умеет танцевать. А Паэглис и на фортепиано играет.

Запаковав подарки Илмара, она еще немножко повертелась перед зеркалом и веселая, улыбающаяся возвратилась к гостям. Илмар уже пришел. Анда хотела пройти мимо, будто и не заметила, но он загородил ей путь и сказал:

— Ты не могла бы выйти со мной ненадолго в сад? На пару слов, если тебе некогда.

— Как все забавно получается, — посмеялась она. — Именно об этом я только что хотела просить тебя. На пару слов, поскольку у тебя времени мало.

Они вышли в сад.

— Тебе незачем было так торопиться, — начала Анда. — Ты мог и подольше поболтать.

— Поболтать? — удивился Илмар.

— Как, вы разве даже не разговаривали? Ах, да, я понимаю, в таких случаях молчание даже помогает. Глубже чувствуешь.

— Анда! О чем ты? Может, объяснишь?.. Я сегодня действительно был почти лишен возможности поговорить, но это не моя вина.

— А там, на пляже, за купальными будками — тоже не твоя? — тихо рассмеялась она. (А мы и не думали это принимать к сердцу!) — Ты ведь ходил на свидание. Ну, не отпирайся, ведь никто тебе не запрещает. Но мог бы поставить меня в известность, я за тебя хоть извинилась бы перед гостями. Да, так что же ты хотел сказать?

Он начал понимать, откуда дует ветер, и вопрос Анды теперь как бы отрезал путь к выяснению отношений. Но ее беспечная веселость удивляла Илмара. Не то чтобы она очень уж его задевала, но возникшие еще раньше сомнения усиливались: а вообще, есть ли у нее ко мне хоть какой-нибудь интерес? Если же нет, зачем что-то еще выяснять, вводить в курс опасных, ее не касающихся дел?

— Стало быть, ты знаешь? — спросил Илмар.

— Я разве не права? — рассмеялась она опять.

— Отчасти. Я действительно был на пляже и беседовал с одной молодой дамой. Тебе это разве не безразлично?

— Дорогой друг, разве тут еще могут быть сомнения?

— А если этот разговор был совсем не такой, как ты себе представляешь?..

— Я же тебе сказала, меня это не интересует.

— В таком случае, приношу извинения. Слишком много навоображал себе. Да, мне следовало понять это раньше. Тогда сегодня не надо было бы тебя затруднять и твоей славной тетушке не пришлось бы канителиться с посторонним человеком. — Он посмотрел на часы. — Через двадцать минут отходит поезд. Я еще успею.

— Илмар, тебе не кажется, что ты нас всех разочаровал? — теперь она уже не смеялась.

— Напротив: я думаю, это я в тебе разочаровался. Очевидно, у меня еще слишком мало опыта в таких делах. Я не знал, что девушки нынче целуются с мужчинами, которые им безразличны, рассуждают о свадьбе и принимают подарки от посторонних.

— Подарки эти ты можешь получить обратно. Я все уже запаковала.

Илмар в упор посмотрел на Анду, в надежде увидеть то, чего раньше никогда не видал: каким оно бывает, это красивое кукольное лицо с литографически синими глазами, если на нем вспыхнет огонь — гордость или гнев. Но там не было ничего, ни пламени, ни тления, лишь капризно скривившийся рот и чуть выше задран кончик носа. Потому он сказал:

— Подарки эти вернуть ты можешь, но я не могу вернуть твои поцелуи. И это самое печальное.