Декабрь, 2016
Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в мелкой суете разнообразные не те.
И он не с теми ходит где–то
И тоже понимает это,
И наш раздор необъясним, и оба мучимся мы с ним.
Со мною вот что происходит:
Совсем не та ко мне приходит,
Мне руки на плечи кладёт и у другой меня крадёт.
А той – скажите, Бога ради,
Кому на плечи руки класть?
Та, у которой я украден, в отместку тоже станет красть.
Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе
И неосознанно наметит кого–то дальнего себе.
Евгений Евтушенко, 1957
ГЛАВА 37
I feel something so right
Doing the wrong thing
I feel something so wrong
Doing the right thing
Глубокий бас прорывался из динамиков моей машины, и я невольно раскачивала головой в такт музыке. Мои губы сами собой протягивали слова песни. Конечно, меня не радовала эта версия данного трека, но ничего не попишешь – в машине валялось только два диска: альбом Макса Барских «По Фрейду» и записи дабстепа Никиты. Я, естественно, выбрала второе.
I could lie, could lie, could lie
Everything that kills me makes me feel alive
Мой телефон благополучно утонул в унитазе три недели назад, когда я не уследила за ним, и Тео схватил трубку со стола, решив поиграть в кораблики. Новый мобильник я решила пока не брать, потому что уже вышла новая модель айфона и Никита, мой муж, пообещал мне его купить в Англии. Он уехал на сборы на целый месяц. А мне пришлось вернуться в Таллинн, чтобы помочь маме. Она сломала ногу.
Я стою на светофоре, и мои внутренности в буквальном смысле скрючивает от мощного звука. Я никогда не любила электронную музыку, но, признаться честно, начала привыкать к дабстепу. Что–то было в этих ударных. К тому же, я моментально проснулась. В общем, невольно трясу головой и вытягиваю шею, подпевая обрывкам песни:
Lately I been losing sleep
Dreaming about the things that we could be
Повернув голову, я увидела, что молодой парень в машине слева от меня улыбается во весь рот белозубой улыбкой. Он подмигнул мне, а я залилась краской и пожала плечами. Подняв большой палец вверх, паренёк одобрительно кивнул:
– Хороший вкус, – проговорили его губы, и я невольно растянулась в улыбке.
Светофор подал зелёный знак, и я тронулась, сворачивая направо по Тартускому шоссе в сторону салона красоты. Раз уж я приехала в родной город, пора привести свою голову в порядок. В Хельсинки бешеные цены на парикмахерские услуги, так что за последние два месяца моя непослушная грива стала длиннее на пару сантиметров, стрижка совершенно потеряла форму, и предательские рыжие корни окончательно убили весь гламор, который я навела на свою несчастную шевелюру. В Женеве моя причёска имела хоть какой–то вид. Сейчас она выглядит отвратительно.
При воспоминании об этом городе, я судорожно сглотнула.
С недавних пор Женева – моё стоп–слово. Я туда никогда не вернусь, и, наверное, это к лучшему. Как и в Вегасе, всё, что было в Женеве – останется в Женеве. Как–то так.
«Je t’aime» – прошептал до боли знакомый голос в моей голове, и я нервно дёрнулась, заезжая на парковку. Поставив машину, я потрясла головой, и выключила зажигание. Музыка прекратилась, и я осталась сидеть в полной тишине. Обрывки воспоминаний волной накрыли меня, и я положила голову на сложенные на руле руки. Прошептав только: «Но ведь ты же сильнее меня; сильней и увереннее», я снова покачала головой, открыла дверь и выползла на улицу.
Меня мгновенно обдало морозным воздухом, и я выдохнула, выпуская пар из лёгких. Закрыв машину, я взяла талончик на парковку в автомате, и поплелась к небольшой стеклянной двери на углу дома.
Колокольчик радостно поприветствовал меня, когда я входила. В салоне никого не было, кроме моего парикмахера. Я решила подстричься в восемь утра. Спасибо Алевтине, что она согласилась подняться в такую рань.
– Алиса, здравствуй, – проворковала мамина подруга и широко улыбнулась.
Она держала в руках чашку кофе, и мой рот мгновенно начал выделять обильную слюну. Алевтина прищурилась и подмигнула мне:
– Я тебе оставила. Бери чашку, и садись. Как твои дела?
– Нормально, – сказала я, снимая пальто и водружая его на вешалку, – Мы не опоздаем?
– Нет, следующий клиент только в одиннадцать. Времени предостаточно, – она вытянула длинные ноги в узких джинсах и отпила свой кофе, – Сливки в холодильнике.
Я потянулась к полке над мойкой в углу помещения, и налила свеженький кофе из кофеварки. Потом наклонилась, и залезла в маленький холодильник, доставая оттуда пачку сливок. Приготовив себе свой «завтрак», я прошлёпала по мраморному полу, оставляя слякоть, и плюхнулась на диванчик рядом с Алевтиной.
Она пристально изучала меня глазами, и я робко улыбнулась, делая первый глоток.
– Ты так изменилась, – тихо сказала она, – Стала совсем взрослой.
Я пожала плечами:
– На голове у меня кошмар.
Алевтина звонко рассмеялась, и мне стало так уютно от её смеха.
– Брось, ты красавица даже с отросшими корнями. Но давай не будем пока о работе. Как Тео? Как ты устроилась в Хельсинки?
– Отлично. Тео растёт. Он сейчас в саду, мама определила его на месяц прямо возле дома. Я учу финский язык.
– Как замужняя жизнь? – она подмигнула мне, а я невольно напряглась.
Не то, что бы моя замужняя жизнь была плохой. Просто… Не идеальной.
– Нормально. Никита старается изо всех сил, – я выдавила из себя подобие улыбки и отпила глоток кофе.
– Это большая редкость, – вздохнула она и уставилась в зеркало у входа, – Мне не повезло с мужчинами, что первый, что второй мужья были скотами.
Я нахмурилась и посмотрела на неё. Разве мог кто–нибудь вести себя с ней как скотина? Она – само совершенство. Высокая и стройная, даже в свои сорок пять выглядит шикарно. Изящная, несмотря на рост, изысканная и грациозная. Выбеленные волосы волной спадают на плечи и блестят, как зеркало. Алые губы красивой формы всегда слегка улыбаются, а чётко–очерченные коричневым карандашом брови идеально подчёркивают светло–зелёные глаза в обрамлении густых ресниц. Странно, что ей не удалось найти своё счастье.
– Ну что, – вздохнула Алевтина, поднимаясь с диванчика, – Я пойду готовить инструменты, а ты пока полистай что–нибудь. Есть, кстати, свежий выпуск МК–Эстонии.
– Это здорово, хоть новости узнаю, – улыбнулась я и потянулась к стенду с журналами.
Отпив кофе, и взяв в руки газету, я перевернула её, чтобы заглянуть в светскую хронику. И в ту же секунду замерла, перестав дышать. Кофе застрял где–то в пищеводе между желудком и горлом.
«Известный бизнесмен, владелец сети клубов «Палаццо», со своей спутницей»
Сначала я ничего не поняла. Мне показалось, что на фотографии, рядом с Сашей стою я. Потом я пригляделась, и поняла, что рядом с ним стоит миниатюрная блондинка с ярко–розовой помадой на пухлых губах и светло–серыми глазами. Прищурившись, я принялась изучать снимок.
Саша остался таким же, каким я запомнила его в Женеве. На фотографии он смотрел в камеру холодным взглядом тёмно–карих глаз, и одной рукой обнимал свою спутницу за талию. Она напротив, широко улыбалась, обнажая ровные белые зубы. Мои глаза скользнули ниже, и я прочитала подпись:
«Александр Дворцов и Дарья на открытии Палаццо в Тарту. Александр и Дарья познакомились в октябре в Женеве, и с тех пор, по словам друзей и близких, никогда не расстаются».
Познакомились в Женеве. Какой же он всё–таки козёл. Видимо, поэтому он не представил меня своим друзьям.
Глубоко вздохнув, я отложила газету и допила свой кофе одним глотком. Встав с чёрного кожаного диванчика, я подошла к Алевтине.