— Это ли не ответ! Слышишь, Комова! — заключила Сима и со свойственной ей нетерпеливостью пустилась было в поиски нужной бумаги.

Но девушки остановили её, уговорив сделать это завтра.

— Ну ладно, завтра, — согласилась Сима, предвкушая обильное угощение в честь приезда Марьи Николаевны, над которым Варя уже хлопотала в кухне.

Тридцатого апреля набежала туча, ударил первый гром. В цехе потемнело, и вскоре хлынул дождь. Подсобные рабочие, ползая на коленках, поспешно закрывали рамы в фонарях крыши. Но запахи дождя, распускающейся зелени уже успели проникнуть в цех и, заглушая запахи тавота, носились в воздухе.

Варя поймала на себе Лизочкин взгляд и, повинуясь ему, подошла к ней.

— Вздохни поглубже, аромат какой.

— Да, хорошо.

— Вот таким ароматом при коммунизме будут дышать рабочие всех заводов, всех предприятий… Я не шучу! Уже есть машина климата. В цехах забьют фонтаны. зашумят деревья, на которых, чего доброго, и птицы петь станут… Рабочие за работой смогут слушать их трели, потому что вот такого шума не будет.

— Да ты что, вычитала, что ли, где об этом?

— Обязательно вычитала!.. — обиделась Лизочка. — Готовлюсь к докладу, думаю…

После обеда девушки остались посидеть в сквере во дворе завода, где припекало солнышко, летали мотыльки, а садовник в белом фартуке высаживал цветы из ящиков в клумбы. Варя ушла пораньше, сказав девушкам, что нужно разобраться в инструментальном ящике, хотя на самом деле ей просто хотелось погрустить наедине об уехавшей сегодня матери…

В цехе двери во двор были открыты, гулял сквозняк, не находя себе ни в чем забавы: ни поднять, ни раскачать нечего, — все тяжелое, металлическое, даже запах разогретого масла и тот ему не поддавался. Проходя мимо разобранного ремонтниками станка, Варя невольно остановилась: сложив крылышки, сидела на нем бабочка. Так странно и радостно до стеснения в груди было видеть это слабое, полувоздушное создание на тяжеловесном барабане!

Слова Лизочки о том, как будет на заводах при коммунизме, невольно пришли на ум Варе. Но она и таким, пока еще шумным и с далеко не ароматическим воздухом, любила свой цех, из окон которого виднелся теперь

её новый дом и второй, по соседству, где жил Иван Титов. Вот, выходит, зря она уповала на приезд матери, успокаивая себя несбыточной надеждой, что это поможет ей заглушить в душе все возрастающеё чувство любви к человеку, который её и знать не хочет. Даже открыться матери она так и не собралась в эти дни. Впрочем, зачем, если её признание ничего не изменит!

Глава 19

В праздничное утро Варя проснулась с головной болью, и Сима настояла, чтобы она не ходила на демонстрацию.

— За тебя твой портрет пойдет, — сказала она упрямо. — К Мавзолею станем подходить, подниму его до небес. Не беспокойся!

— А я не беспокоюсь, — улыбнулась Варя.

Тамара, одеваясь, распевала во все горло. Она сумела получить в завкоме гостевой билет на трибуны и рассчитывала у заводоуправления застать директорскую машину.

Оставшись одна, Варя легла, принуждая себя уснуть, глядишь, и время пройдет незаметно, и головная боль утихнет. День, с утра хмурый, разгулялся, проглянуло солнце. Варе не спалось. Тогда она встала, надела халат и прошлась по коридору в надежде, что, может, еще кто-нибудь дома — вместе бы скоротали время. Но в комнатах было пусто, тихо.

Варя включила радио. Парад давно окончился, и теперь звучали уже песни демонстрантов. И так вдруг стало горько на душе, уныло, что она не там, на Красной площади, со всем народом, а здесь одна, словно наказание какое отбывает.

— Идут славные шарикоподшипниковцы, — сказали но радио. — Много миллионов экономии обещают они дать стране за счет рационализаторских предложений и внедрения скоростного режима резания. Уже переведены на повышенную скорость целые участки по примеру знатных стахановцев: Варвары Ждановой и Тамары Комовой.

— А стахановка сидит здесь и чуть не плачет, — сказала вслух Варя, снова ложась в постель. «Интересно, а Комова слыхала передачу или нет?» — подумала Варя, представляя, как возгордится теперь тщеславная Тамара. Сколько поздравлений, рукопожатий от знакомых и даже незнакомых людей! Ну и в числе поздравителей, конечно, Иван Титов: Тамара позаботится об этом. Все для неё просто, все она может: сама подойдет к нему, сама назначит свидание. Давно ли она так вот, на виду у всего цеха, бегала за Белочкиным, как теперь бегает за Иваном? Легко живется на свете таким людям, и, честное слово, надо иметь порою большое присутствие духа, чтобы не позавидовать им.

Вскочив с кровати, Варя растворила балконную дверь, в которую сразу пахнул на неё поток холодноватого воздуха и освежил голову.

«Нет, и тысячу раз нет! — сказала она себе. — Комовой мне завидовать стыдно и унизительно. Ее победы мне не нужны, да и «побежденные» ею не для меня. Что касается Титова… Ну что ж: если и он окажется в числе «побежденных»— значит, он не таков, каким я его представляю».

К концу дня на лестнице раздались чьи-то шаги. Варя вышла на кухню запереть дверь, ей стало страшно: одна во всем доме! Не успела она потянуть за ручку дверь, как с той стороны кто-то сильно рванул её. В плаще и шляпе стоял перед ней Иван Титов. У Вари потемнело в глазах.

— Разрешите войти? — спросил он, снимая шляпу и поправляя свои черные, зачесанные назад, блестящие волосы.

— Да, да, — проговорила Варя, отступая от порога и сторонясь. Она никак не могла справиться с охватившим её волнением. Вот уж не ждала кого, да и постель в комнате осталась неубранной,

«Не позову», — подумала она. И тут появилась Тамара с веткой цветущей вишенки в руках, в сером нараспашку пальто, раскрасневшаяся веселая, красивая.

— На директорской машине прикатили, — похвалилась она Варе, — оттого и быстро. Радио слыхала? Воображаешь, нашлись сумасшедшие, качать меня вздумали. Еле вырвалась, да вот спасибо, Иван Семенович помог, — болтала Тамара, стаскивая с руки щеголеватую кожаную перчатку. — Проходите, Иван Семенович, пригласила она, отперев ключом дверь своей комнаты.

«Так он не ко мне, он с ней, как я не поняла сразу!»— стыдясь своего радостного замешательства при встрече с Титовым, думала Варя, машинально, сама не зная для чего, направляясь в ванную. Там она постояла немного, потрогала краны, собираясь с мыслями. И когда голос Тамары настиг её там: «Варя, Варя, где ты? Иван Семенович хочет посмотреть твою комнату», — она уже вполне владела собой. С улыбкой, перебегая взглядом с лица Ивана на Тамарино, Варя пригласила:

— Посмотреть комнату, пожалуйста! Только, извините, не совсем прибрано.

В комнате, стоя перед гостями, Варя сказала все с той же улыбкой:

— Садиться не приглашаю. Знаю, что спешите куда- нибудь, ведь на дворе праздник.

— О да, на улице прекрасно, — начала Тамара, но Титов перебил её:

— Не знаю, как Тамара, но я никуда не спешу, так что позвольте сесть. — И он сел на диван с таким видом, будто собирался пробыть здесь долго. — Не выгоните меня, Варя? А чаю к пирогам дадите? — с шутливой жадностью посматривая на тарелку, сказал Иван. — Тамара, да посодействуйте же мне!

— Еще чего! И не подумаю, — с гримасой неудовольствия отозвалась Тамара. — Моих пирогов не хотите?

— А разве есть? Так тащите их сюда скореё. Чем больше, тем лучше!

— Ах так? Значит, и я у тебя, Варюшка, гость! — бесцеремонно объявила Тамара, предоставив Варе все хлопоты по столу. — Давай пои и корми нас.

Она подсела к Титову на диван и, облокачиваясь на его плечо, стала рассказывать что-то, смеясь каждому своему слову. Варя не вслушивалась в её болтовню, а лишь со скрытым недоброжелательством следила за нею и Титовым; Иван, казалось, смущался. Он через минуту снял её руку со своего плеча и придвинулся к столу. Варя налила ему чаю. Выпив два стакана, он вдруг заспешил домой. И уже в прихожей, прощаясь, не обращая внимания на что-то говорившую ему Тамару, Титов неожиданно спросил Варю: