— В сущности, бек человек неплохой, прослышав о вашем приезде, он хочет устроить для вас торжественный завтрак.

— Что ж, мы охотно принимаем его приглашение, — ответил зодчий. — Тем паче сделаем это ради вас.

Итак, ранним утром отправился в путь наш маленький караван во главе с зодчим и табибом и, попетляв по улицам города, добрался до дворца бека. У самой калитки бек встретил дорогих гостей и поздоровался за руку с зодчим. Был он чернобородый, кругленький, лет за пятьдесят. Бадию и Масуму-бека пригласили во внутренний двор. Харунбек, ученики и братишка больного разместились на айване, а табиб, зодчий, сам хозяин и еще какой-то почтенный старец уселись вокруг дастархана в гостиной, все стены которой были изукрашены тонкой искусной резьбой. Бек, ничего не знавший ни о тех причинах, которые вынудили зодчего покинуть Герат, ни о его душевных муках, улыбаясь, сказал, что больной его сын сегодня впервые открыл глаза и посветлел лицом, узнав, что их дом посетили такие высокоуважаемые и высокоученые мужи, и что теперь он, наверное, выздоровеет. И еще сказал хозяин дома: великий Улугбек — прославленный во всем мире астроном, он берет под свое крыло людей науки. И, слушая его речи, не трудно было догадаться, что если остальные правители и беки будут всячески покровительствовать поэтам, каллиграфам, строителям и зодчим, то, несомненно, удостоятся одобрения Улугбека. И разумеется, гостеприимный хозяин старался не отстать от покровителей науки и искусства. Слушая разглагольствования бека, зодчий сразу понял, что хозяин дома в медресе не учился, что, в сущности, человек он малообразованный, хотя и ценит, правда, по-своему ценит, ученых и их труды. Догадался зодчий и о том, что почтенный старец, сидящий рядом с ним, — имам Джаме-мечети. Гости от всей души пожелали скорейшего исцеления болящему сыну бека. Беседа продолжалась. Хоть сам он и не был в Герате, сказал бек, но много наслышан о редкостной красоте Мусалло, Джаме-мечети и других величественных зданий, украшающих столицу. Табиб вовремя вспомнил предупреждение Харунбека и промолчал об истинных причинах, вынудивших зодчего покинуть насиженное гнездо. За завтраком хозяин дома обратился к зодчему.

— Не могли бы вы, уважаемый зодчий, остаться здесь у нас на месяц-другой? Простите меня за нескромность, но у нас есть к вам большая просьба.

— Я направляюсь по срочному делу в Бухару, — решив, что бек затеял отроить здесь у себя мечеть — недаром же он пригласил к завтраку имама, — ответил зодчий. — К тому же, ваша милость, я еще не совсем оправился от тяжкой болезни, что хорошо известно моему другу Ходже Абдуласаду. Иначе я с удовольствием выполнил бы вашу просьбу. Да и сейчас я охотно задержусь на два-три дня, чтобы помочь вашим мастерам разработать план строительства, если есть в этом необходимость.

— Тут двумя-тремя днями не обойдешься. Мы заплатим вам хорошую сумму. Дадим в ваше распоряжение столько людей, сколько потребуется. Вчера, как только мы прослышали о вашем приезде, я тут же об этом подумал. Я уже собрался было послать по этому делу доверенного человека, но из-за болезни сына нам было не до того.

~ — Какое же это дело? — спросил зодчий.

— Есть у нас такое место, называемое Ходжа Муборак. Там пасутся огромные отары овец и стада коров. Так вот чабаны и гуртоправы давно твердят, что там пора построить вблизи от дороги Сардоба — искусственный водоем. А если вы увидите избранное ими место, то сами не захотите оттуда уехать. Несколько сот лет назад жил там один святой Ялангач-авлиё, что значит «Голый святой», и завещал он потомкам построить в Ходжа Мубораке Сардоба. Не скрою, и мне это принесет немалые выгоды: каждый чабан посулил дать мне за это по сотне овец. Таким образом, через год-другой у нас будет около ста тысяч голов. Да и его высочество Улугбек-мирза повелел амирам и бекам возводить мосты, строить бани, рыть Сардоба.

— Благое дело, — промолвил зодчий.

— Конечно, если вы смогли бы построить у нас Сардоба, то это дело доброе. Но нам не следует забывать о здоровье и желании самого зодчего. Впрочем, ваш путь и так лежит через Ходжа Муборак. Если вы посетите и эти места и погостите у чабанов, то вам от этого будет только польза, ведь вам, уважаемый зодчий, прописано.

— Раз уж мы, уважаемый бек, будем проезжать через, те края, — сказал зодчий, — я на месте ознакомлюсь с положением дел, а главное, посоветуюсь со своими спутниками. И только тогда я смогу сообщить вам свое мнение. Для Сардоба средних размеров потребуется около ста пятидесяти тысяч плоских квадратных кирпичей, а для фундамента нужна специальная смесь золы с песком, так называемый кир, и еще много всего другого.

— Половина кирпича уже заготовлена в кишлаках Касаи и Пулоти, и там же есть опытные мастера — уста Абид и уста Худайберган. Они будут вам надежными помощниками.

— Сейчас трудно что-либо ответить, нужно осмотреть место, и тогда мы придем к определенному мнению. Но так или иначе, уважаемый бек, вы затеяли полезное и благородное дело. И нужно радоваться этому. Ведь не все наши беки берутся за такие благие дела.

— Караханид Арслан оставил после себя прекрасный памятник Минораи Калан. Он виден за семь ташей[39]. Он служит заблудившимся в песках караванам спасительным маяком. И, завидев его, люди, уже потерявшие надежду выбраться из пустыни, знают, что близка Бухара. Во времена саманидов[40] и караханидов было построено много водоемов между Карши и Шахрисябзом. Когда Абу-Райхан Бируни направлялся в город Газну, он провел около водоемов целую неделю. Мы надеемся все вместе уговорить вас, — ласково улыбнулся бек, — если будет на то милость аллаха, может, те места и приглянуться вам.

Зодчий кивнул и взглянул на табиба, как бы желая сказать: «Не знает он, бек, чем полна сейчас моя настрадавшаяся, истерзанная душа. Будь я столь же беспечен и весел, как вы оба, я остался бы здесь надолго. Но ничего не поделаешь. Кто я? Просто зодчий, согнанный с насиженных мест и пробирающийся в Бухару, туда, где родился и вырос».

— Разрешите мне подумать, мне трудно дать ответ вам вот так сразу, — учтиво сказал зодчий беку.

Вернувшись в караван-сараи, зодчий собрал своих спутников и объявил им, что завтра рано поутру они отправляются в путь и, проехав Касан, заглянут к чабанам в Ходжа Муборак, тем паче что это совсем близко от дороги; и тут же изложил им просьбу бека. Ответом ему была мертвая тишина. Потом его спутники и родные дали ему обиняками понять, что они и так измучены дорогой и им лично не терпится прибыть поскорее в Бухару. Промолчал один лишь Харунбек, хотя он обычно откровенно высказывал зодчему свое мнение. Это молчание почему-то насторожило Бадию, и она без стеснения спросила Харунбека:

— А почему молчите вы?

Харунбек бросил беглый взгляд на Бадию. Он чувствовал, что после того случая в пустыне Калиф Бадия относится к нему настороженно, и поэтому сдержанно ответил:

— Арбы готовы, если на то будет воля аллаха, мы на рассвете отправимся в путь. Что же касается предложения бека, то этот вопрос решать не мне, а в первую очередь господину зодчему. Мое же дело доставить вас всех в Бухару живыми и невредимыми. Вот мое мнение, если вам интересно его узнать, госпожа Бадия.

— Если отец возьмется за эту работу, то мы просидим здесь бог знает сколько времени, а вы, очевидно, нас бросите и отправитесь обратно в Герат?..

— Пусть сначала господин зодчий прибудет на место, осмотрится и решит, как ему лучше поступить. А оттуда до Бухары всего день пути.

— Харунбек прав. На месте все и решим.

И на сей раз Бадия не могла упрекнуть ни в чем немногословного Харунбека.

А утром они отправились в путь.

Перед самым их отъездом в караван-сарай явился табиб. Он сердечно распрощался с зодчим и сообщил, что бек посылает вместе с ними своего младшего брата, который будет сопровождать их до самого Ходжа Муборака. Зодчий от души поблагодарил табиба.