Выступление свидетелей добавило разногласий. Конечно, подругам обвиняемой не слишком-то доверяли, и жалостливое: «Он был таким милым! Она была так счастлива! Так радовалась, что есть эти отношения! Мы им даже завидовали!» — вызвало у многих ироничную усмешку. Но не у всех.

Если убрать отношение к «поклонницам» и предыдущие «подвиги», получалась совсем печальная картина. Я бы сам засомневался в лейтенанте, если бы не те дурацкие снимки из бассейна и попытка задержать меня! Но снимки нельзя было использовать: сталкерство имело место быть до знакомства камрада Зив с камрадом Нортонсоном, и оно полностью прекратилось.

Ловко, ничего не скажешь, очень ловко! Ядвига была прекрасно осведомлена, как работает система. И это её возбуждало больше всего. Похоже, её только это и возбуждало — возможность обвести вокруг пальца целый сектор! Заставить признать её, преступницу, пострадавшей…

Её папа был бы очень огорчён. Он работал независимым судьёй, так что Ядвиге было у кого поучиться. Конечно, этот факт биографии тоже ничего бы не дал — мало ли кем были родители! И даже то, что она не смогла доучиться и стать законником (из-за спамеров, что характерно), тоже было ни при чём. Формально. То, что она не смогла войти в судебную службу, не означало, что она непременно должна нарушать закон! У неё был выбор. И она его сделала…

— Кто-нибудь из присутствующих желает задать вопросы подсудимому, обвиняющей или свидетелям? — наконец-то спросил секретарь.

Я подождал, пока Ирма, Таня и другие члены гражданского совета закинут свои «крючки». Бесполезно — Ядвига в самом деле управляла происходящим. Она легко вспомнила то, что должна была вспомнить («Он сказал что-то про волосы — я же их только-только перекрасила!»), «забыла» то, что можно было проверить по камерам и другим источникам («Где-то в Обеденной зоне — я уже не помню точно, такое маленькое кафе!») и умело пустила слезу, описывая свои чувства.

Ещё один «маньяк», просочившийся через фильтры служб! Понятно, что никто не идеален, но что-то слишком много их на «Тильде»!

…Когда активисты выговорились, я подождал пару секунд, изображая глубокую задумчивость, и только после того, как Йохан легонько толкнул меня в бок, аккуратно коснулся панели запроса.

— Слово предоставляется Рэю… — начал объявлять секретарь — и запнулся на том месте, где у меня должна была быть фамилия.

К счастью, у него на столешнице лежал мой развёрнутый профиль.

— Слово предоставляется Рэю, серийный номер ДХ2-13-4-05.

Я встал.

— У меня вопрос к обвинению, — осторожно начал я. — Скажите, а если бы подсудимый не стал… если бы он не прервал ваши отношения, если бы они продолжились, вы были бы рады?

— Да, конечно! — воскликнула Ядвига несколько наигранно. — Я согласилась на развитие наших отношений, потому что он мне нравился… И я хотела, чтобы они развивались.

Очень хотелось спросить её, как далеко она собиралась зайти — при том что Ядвига ни разу в своей жизни не доходила до «первой степени» с мужчинами. Удовлетворение она получала другим способом, и секс тут существенно проигрывал возможности нагнуть сообщество.

— Это же не первый у вас… У вас же уже были такие увлечения? — продолжал я, в любую минуту ожидая адвокатских протестов. — Я имею в виду, вы же представляете, как бывает, и что бывает, и вообще… То есть…

— Я не понимаю вопроса! — перебила меня Ядвига.

Похоже, она догадалась, куда я веду — вернее, куда может привести наш разговор.

— У вас же уже были сексуальные отношения второй степени? Успешные? В смысле, хорошо закончившиеся? Без суда? Я хочу сказать, вы же знаете, что не сделали ничего такого, что могло оттолкнуть партнёра?

Ура! Судья от Администрации, взгляда не отрывающий от материалов дела, автоматически раскрыл профиль Ядвиги Зив, чтобы заглянуть в её историю: не было ли там похожих процессов. Разумеется, ничего такого не было: в профиле отразилась безупречные полтора года на «Гефесте». Но вряд ли этот морщинистый мосластый человек со значком шахтёра-ветерана довольствуется верхним слоем пород. Нет, он копнёт глубже, только из принципа!

И он копнул. И вышел на «Мирьям-1», где Ядвига жила до «Гефеста». И увидел то, что должен был: закрытый раздел профиля.

Будь он обычным гражданином, он бы его и не увидел, но судья при исполнении пользуется широкими полномочиями, включая доступ к уточнениям и примечаниям. Говоря языком Фикс-Инфо, он видит даже те отметки второго ФИЛДа, куда не может зайти.

Через пять стуков сердца его коллеги тоже узнали о «невидимом» разделе. Единогласное решение всех троих, а также характер процесса, сняли блокировку. И тогда они увидели то, что увидел я. Только я-то был всё ещё под впечатлением своего «информационного всесилия», они же просто выполняли свою работу — и моментально оценили новые материалы.

— Суд переносится на неделю в связи с обнаружением фактов, ставящих под сомнение показания обвиняющей стороны и свидетелей, — объявил секретарь.

Свидетельницы переглянулись — и побледнели, причём для Анис это было ближе к «посерела», а молочная кожа Наны стала прозрачной.

— Анис, что ж ты делаешь? Что ж ты делаешь с собой?

Вопрос был задан без разрешения — исходил он от мужчины с плашками семейного психолога.

— Что с тобой будет — ты представляешь? А с родителями? С сестрами? Им же придётся потом после тебя…

— Протестую! Вопрос некорректен! — перебил адвокат, но дело было сделано: Анис закрыла лицо руками, и плечи её задрожали.

Психолог стоял молча — только смотрел на девушку — как и все в зале суда. Кроме Йохана, который глаз не сводил с Наны.

— Я не хотела… — признание Анис не сразу пробилось сквозь рыдания. — Я думала, что… Она сказала, что… Но я не знала…

— Вы отказываетесь от своих показаний? — не преминул воспользоваться ситуацией адвокат Нортонсона.

— Протестую! — не успокаивалось обвинение.

Тщетно.

— Да! Да! Отказываюсь! — Анис отняла ладони от заплаканного лица. — Я сказала неправду! Ничего такого не было! Она сама к нему приставала! Не было там никаких отношений!

Нана медленно закрыла глаза — как будто уснула.

— Я виновата! Я наврала! Я знаю, что это плохо… Отдайте меня к тэферам! — попросила Анис. — Куда угодно! Я больше не буду! Я не хочу так! Генрих, прости меня! — она обернулась к подсудимому. — Пожалуйста, прости!

У Нортонсона выражение лица не менялось на протяжении всего суда: всё то же терпение, помноженное на терпение. И теперь он лишь кивнул и осторожно растянул губы в вежливой улыбке — но Анис и того было достаточно.

— Прости меня, пожалуйста! — твердила она как заклинание. — Я знаю, какой ты! Ты хороший. Ты не виноват! Ни в чём! Это мы! Это мы… — и она зарыдала, опустив голову на стол.

Только тогда психолог покинул своё место, подошёл к ней, присел рядом, обнял за плечи — по-прежнему молча, не говоря ни слова.

— Суд по делу «Ядвига Зив против Генриха Нортонсона» прекращен за недостаточностью улик и в связи с условным статусом обвиняющей стороны, — объявил секретарь. — Суд благодарит участников процесса. В течение шести часов вы получите персональное коммюнике об итогах дела. Прошу всех покинуть зал суда за исключением камрадов судей, Ядвиги Зив, Наны Фицджеральд, Анис Цзян, Цезаря Эггена, Вильмы Туччи, Рэя ДХ2-13-4-05…

Услышав свой номер, произнесённый так, как обычно произносят фамилию, я остолбенел.

— Молодчинка! — Вильма Туччи поднялась к моему ряду, взяла под локоть. — Пойдём, герой! Надо довести всё до конца. Или ты думал, что сразу убежишь к своей истории?

Син Чхве

— Вы ведь все знаете друг друга? — уточнил секретарь.

Я не сразу сообразил, что вопрос относился ко мне, и ко мне одному — тильдийцы были знакомы и по работе, и по отдыху, у меня же были все основания, чтобы чувствовать себя чужаком.

— Всё нормально, — ответил я — и для надёжности обернулся со своего первого ряда, чтобы увидеть собравшихся.