— Вот тебе и а-а-а, — передразнил его Толик.

Степан хотел что-то возразить, но умолк на полуслове под строгим взглядом помкомвзвода, который укоризненно посмотрел в нашу сторону.

Перелистав еще несколько страниц, я погрузился в чтение, но мысли о предстоящей встрече с Криворуком не давали покоя.

После того, как мы впервые встретились у меня дома, он стал приходить к нам каждую неделю. Мать сначала побаивалась его, старалась не оставлять нас наедине, все время копошилась в комнате, находя бесконечные дела, но потом привыкла и успокоилась. Говорили мы с Криворуком о разном. Больше говорил он, а я молчал, изредка отвечая на прямые вопросы. Видимо, у него была потребность высказаться.

— Интересно все построено у нас, — замечал он. — Смотрю и насмотреться не могу.

Увидев первоначально мой удивленный взгляд, он добродушно проговорил:

— А ты не удивляйся. Изголодался я по воле. Смотрю на все: и на людей, и на деревья, — и как будто вижу впервые.

В такие минуты я с интересом смотрел на его открытое и добродушное, светящееся радостью лицо, которое в один миг становилось совершенно иным, едва речь заходила о Семене.

— У них что-то нечисто, курсант, смылись они из Ташкента. И этот ходит пришибленный, — сказал Криворук о Семене. В этот день он ушел так и не высказав чего-то, что было у него на душе.

А как-то, придя в субботу, он, повеселев, сказал: «За работу, курсант, Король нашелся».

— Где? — удивился я.

— В Урта-Ауле, под Ташкентом свил себе гнездо. Так что можно с ним устроить встречу, но одному за это дело браться нельзя. Тут один парнишка сведущий нашелся, порассказал мне, что Король на золотишке подзалетел и к тому же вашего работничка порезал. Я-то давно разумел, что ты Королем интересуешься не зря.

Незачем было переубеждать Криворука, и я его в этот же вечер познакомил с капитаном Киреевым. Назавтра к вечеру назначили выезд в Урта-Аул. Мирный разрешил Кирееву взять меня и Степана. На операцию вместе с нами должен был поехать и Криворук. Киреев поверил ему, когда я рассказал всю историю, которая связывала Криворука с братьями Махмудовыми и Семкой.

— Васютин, говоришь? — вдруг переспросил он, когда я упомянул фамилию следователя. — Был такой работничек. Черт ему дядька. Но слава богу, сняли за очковтирательство. А дело это, пожалуй, снова придется поднять и пересмотреть. Только бы взять Короля, — высказал он свое заветное желание вслух. — Да, Короля, — повторил он, — тогда можно и вашего завскладом. А пока пусть им займутся другие и найдут ту самую жилку, о которой говорил Криворук, — и капитан тут же позвонил кому-то.

Вспоминая все это, я думал о том, чтобы не подвел нас Криворук и пришел завтра к назначенному месту. Вот только плохо, что дождь льет и льет. Ведь придется сидеть в засаде. А может быть, развеется, — и я через плечо Степана посмотрел в окно.

Заметив мое движение, Степан резко отшатнулся в сторону, прикрыл что-то на столе рукой, буркнул сердито:

— Чего подсматриваешь?

— О чем это ты? — не понял я и, уж действительно заинтересовавшись, потянулся к его руке.

— Лешка, не трогай! — оттолкнул он меня.

— Курсант Заболотный, сколько можно вас предупреждать? — услышали мы голос помкомвзвода. Степан, привстав за партой, пытался что-то сказать в свое оправдание, а под его рукой я увидел фотографию Ленки и записку.

— Тоже, нашел из чего делать секрет, — удивился я и, подмигнув, ущипнул Степана.

Глава семнадцатая

Еще не проснувшись окончательно, я стоял на ногах около своей кровати. Ребята быстро одевались. Над входом в казарму, подмигивая зеленым глазом, ревел зуммер.

— Тревога... тревога, — бегая по коридору, хрипловатым голосом кричал дневальный. Через минуту мы с полной выкладкой, в шинелях, уже стояли в строю. Мирного не было. Часы показывали без двадцати минут три.

«Значит, это не учебная тревога», — мелькнула мысль. Рядом со мной, посапывая, застегивая на груди лямку от вещмешка, стоял Толик. Где-то в конце строя поблескивали очки и угадывалась фигура Вадима. Вот подбежал и последним встал в строй Анвар. «Но где же Степан? — его то я и не видел. — Наверное, спросонья перепутал взвод».

Раздалась команда «смирно!» Нас повели к выходу. Поравнявшись со старшиной, помкомвзвода спросил:

— В чем дело?

Тот лишь пожал плечами.

С улицы на нас пахнуло сыростью. Моросил дождь. На плацу повзводно в полном составе стоял второй курс. В распахнутые ворота, ослепляя светом фар, с ревом въезжали грузовики. Под фонарем, где дождь, казалось, лил сильнее, стоял дежурный офицер. Когда все утихли, он обратился к нам:

— Товарищи курсанты! От сильных проливных дождей в горах Ходжикента произошел обвал. В опасности несколько горных кишлаков. Сейчас мы едем туда, — и он, подозвав старшин и распределив между курсантами транспорт, крикнул: «По машинам!»

Все уселись молча, без суеты. Моторы заревели, и грузовики, вытянувшись в колонну, поехали по пустынным улицам сонного Ташкента. Кончился город. Машину то и дело подбрасывало на ухабах. Ребята, подняв воротники, жались друг к другу, некоторые умудрились даже вздремнуть. Меня опять начало беспокоить отсутствие Степана: «Что бы это могло значить? Куда он запропастился?»

Этот же вопрос, видимо, волновал и Толика, который сидел у заднего борта. Я видел, как он с беспокойством вертел головой в разные стороны, присматриваясь к каждому курсанту, что-то говорил сидевшему рядом с ним Вадиму.

«Не такой уж Степан человек, чтобы сидеть молча», — отвергал я мысль о том, что Степа, кутаясь от дождя, дремлет в машине.

— Ты видел Степана? — не выдержав, крикнул я Толику.

— Нет, — ответил он.

— Наверное, сел в другую машину, — успокоил нас Вадим.

— Степа не отстанет, — с уверенностью поддержал его Анвар.

Мы уже проехали километров пятьдесят, и чем ближе подъезжали к горам, тем тяжелее становились дождевые капли, да сильнее и пронзительнее дул ветер. Стали попадаться участки размытой дороги, и нам приходилось буквально на плечах выносить буксующий транспорт. Очередная остановка, и слышится крик откуда-то из темноты:

— Стоп! Дальше не поедем. Смыло всю дорогу.

Мы, вытянувшись цепочкой, пошли на голос. В непроглядной темноте чувствовалось, как сверху нависали скалы, где-то внизу с шумом и грохотом стремительно нес свои воды горный поток.

Человек, размахивая карманным фонариком и показывая вверх, крикнул:

— Обойдите верхом, там есть тропинка, только осторожней, хлопцы. До Ходжикента километра полтора-два, не больше. Поторапливайтесь, ребята, поторапливайтесь! — подбадривал он нас. — Ваши уже вперед ушли, их машины проскочили.

Обогнув обвал, мы побежали куда-то вперед. Бежали молча. Ветер крепчал. В долине где-то выли шакалы, и дождь все сильнее хлестал по лицу и барабанил по мокрой шинели.

В кромешной тьме я бежал, машинально передвигая ноги, совершенно не видя земли, а лишь чувствуя ее, когда сапоги хлюпали в глиняной жиже.

«Где же Степан? — не оставляла меня беспокойная мысль. — Нужно ведь случиться обвалу именно сегодня, когда намечена эта долгожданная операция, — досадовал я. — Вдруг Криворук не пойдет без нас. И тогда гуляй себе Король на воле. Эх!» — и я в отчаянии махнув рукой, да так сильно, что потерял равновесие и полетел вниз по камням, отсчитывая каждую булыгу своими боками.

За мной вдогонку спрыгнул с тропы Толик.

— Леха, ты жив? — испуганно прокричал он и, поймав меня за рукав шинели, потащил наверх.

Встав на ноги и немного отдышавшись, ругая дождь и липкую грязь, мы догнали своих. За поворотом в темноте мы увидели в свете автомобильных фар группу людей, которые суетились, бегали из стороны в сторону, то исчезали в темноте, то снова появлялись на освещенном пятачке. Теперь мы ясно видели, куда идти, и бежали туда что было сил.

— Прибыли, — как бы ни к кому не обращаясь, понуро встретил нас старшина. — Товарищ генерал, — обратился он к человеку в штатском, стоявшему около капота машины и при свете фары делавшему какие-то отметки на карте, — прибыл последний взвод.