Алькальд подозвал к себе рыцарей и сказал им:

— Сеньоры, доверьте мне нашего пленника, я готов за него поручиться.

Рыцари отвечали, что повинуются его воле. Тогда алькальд, вложив свою правую руку в ладони мавра, сказал ему:

— Ты даешь мне слово рыцаря, что через три дня вернешься в крепость Алоры и вновь станешь моим пленником?

И мавр ответил:

— Да, обещаю.

— Тогда счастливый тебе путь, и если понадобится моя помощь, можешь на нее рассчитывать.

Мавр, повторяя слова благодарности, пустился вскачь по дороге в Койн. А Родриго де Нарваэс и его рыцари продолжали путь в Алору, восхищаясь храбростью и благородными манерами мавра.

Абенсеррах между тем уже подскакал к Койну, не задержавшись чересчур противу назначенного срока: приблизившись к крепости, он, не слезая с коня, отыскал, как ему было велено, потайные ворота и внимательно осмотрелся, не выслеживает ли его кто-нибудь. Убедившись, что все спокойно, он постучал в ворота острием копья, как было условлено с присланной к нему служанкой. И она сама отперла ему ворота.

— Где же вы задержались, мои господин? Ваше опоздание ввергло нас в большую тревогу. Моя госпожа давно вас ждет. Оставьте коня здесь, а сами поторопитесь к госпоже.

Мавр спешился и поставил коня в укромное место, там же спрятал копье, щит и саблю. Служанка, держа его за руку и веля ему двигаться как можно бесшумнее, дабы обитатели замка не могли их заметить, провела его по лестнице до покоев прекрасной Ха рифы — так звали возлюбленную Абенсерраха. Едва заслышав его шаги, Харифа бросилась ему навстречу. Они заключили друг друга в объятия и от нахлынувших на них чувств не могли произнести ни слова.

— Что тебя так задержало, господин мой? — наконец проговорила она. — Я места себе не находила от волнения и тоски.

— Госпожа моя! — отвечал Абиндарраэс. — Я опоздал не по своей воле. Не всегда бывает так, как люди предполагают.

Харифа взяла его за руку и повела в потайную комнату. Там, присев на постель, она сказала ему;

— Я хочу, Абиндарраэс, чтобы ты убедился, как умеют держать свое слово влюбленные женщины; с того самого дня, как я дала тебе любовное обещание, я без устали искала способа его исполнить. И я призвала тебя сюда, в замок, дабы ты стал моим пленником, — ибо я уже давно твоя пленница, — и чтобы ты в качестве моего супруга владел мной и имением моего отца, хоть он, я думаю, станет противиться этому, ибо не знает цены твоим достоинствам и желал бы найти для меня супруга побогаче; мне же не нужно другого богатства, кроме тебя и нашей любви.

Произнося эти слова, Харифа низко опустила голову, смущенная тем, что говорит столь откровенно. Мавр обнял ее, благодаря за оказываемую ему милость и осыпая бессчетными поцелуями ее руки.

— Моя госпожа, милость твоя ко мне столь велика, что я не могу стать твоим иначе, как назвав тебя прежде моей повелительницей и супругой.

И кликнув служанку, они в ее присутствии назвали друг друга супругами. А затем служанка оставила их вдвоем в супружеской спальне, где плотское наслаждение еще более воспламенило их сердца. И в этой любовной битве было одержано немало сладостных побед и прозвучало немало нежных призывов, однако не следует пытаться описывать то, что не поддается описанию.

Очнувшись от сладостного забытья, мавр внезапно вспомнил о своем уговоре с Родриго де Нарваэсом и разразился скорбным стоном. Нежная супруга, превратно сочтя сию скорбь обидной для ее красоты и любовного пыла, приступила к нему с допросом:

— Что с тобой, Абиндарраэс? Не моя ли любовь — причина твоей непонятной печали? Отчего ты стенаешь и не находишь себе места? Ведь ты же говорил, что во мне все твое счастье и вся твоя жизнь, а если это не так, то зачем ты обманываешь меня? Если ты находишь во мне какой-то изъян, то неужели сила моей страсти не способна примирить тебя даже со многими моими изъянами? Может быть, у тебя есть другая дама, которой ты поклялся служить, скажи мне ее имя, и я стану служить ей вместе с тобой; а если у тебя есть тайная скорбь, не связанная со мною, откройся мне, и я или умру, или освобожу тебя от нее.

Абенсеррах, еще раз подумав о том, что с ним приключилось, и видя, какие подозрения он навлекает на себя молчанием, вновь тяжко вздохнул и сказал:

— Госпожа моя, ежели бы я не любил тебя пуще себя самого, я не стал бы так сильно печалиться; будь я один, я перенес бы тяготы предстоящего с присущим мне мужеством; но теперь, когда мне предстоит разлука с моей любимой, у меня недостает сил страдать молча и, поверь, мои страдания имеют причиной не недостаток честности, а ее избыток, но чтобы рассеять твои подозрения, я расскажу тебе всю правду.

И мавр поведал своей супруге о том, что с ним приключилось, и, закончив свой рассказ, сказал:

— И потому, госпожа моя, твой пленник в то же время пленник алькальда Алоры. Я не боюсь темницы, ибо ты научила мое сердце страдать, но жить без тебя равносильно смерти.

На это супруга ему с улыбкой отвечала:

— Не печалься, Абиндарраэс! У меня есть способ избавить тебя от данного тобой слова с помощью выкупа; рассудим так: ежели побежденный рыцарь дал слово рыцарю-победителю вернуться и вновь стать его пленником, он вполне сдержит слово, послав ему любой выкуп, который тот потребует. И потому возьми сколько понадобится денег — ведь у меня есть ключи от отцовских сундуков — и отошли в Алору. Родриго де Нарваэс — благородный рыцарь, он уже однажды отпустил тебя на свободу, а если ты отправишь ему щедрый выкуп, то это обяжет его к еще большему великодушию. Я верю, что он удовольствуется этим, ведь от пленника он потребовал бы того же самого.

Но Абенсеррах возразил супруге:

— Госпожа моя, твоя слишком сильная любовь ко мне мешает твоим советам быть разумными. Я не могу так поступить, ибо я дал слово, когда ехал на свидание с тобой, и был один, а теперь, когда нас двое, удвоилась и цена моему слову. Я вернусь в Алору и отдамся в руки алькальда, а когда я исполню свой долг, пусть он распоряжается мной, как знает.

— Аллаху не будет угодно, — отвечала Харифа, — ежели ты отправишься в плен, а я, твоя пленница, останусь на свободе, и потому я намерена сопровождать тебя в крепость; к тому же и моя любовь к тебе, и страх перед отцом, которого я оскорбила, не оставляют мне ничего другого.

Мавр, прослезившись от полноты чувств, обнял ее и сказал:

— Милости твои, о моя госпожа, поистине неисчислимы: поступай так, как велит тебе сердце, ибо мое хочет того же.

И согласившись на том, супруги, собрав все необходимое, назавтра ранним утром отправились в путь; Харифа, дабы не быть узнанной, закрыла лицо чадрой.

Они ехали и беседовали о разных разностях, и тут неожиданно их нагнал какой-то старый человек. Харифа стала расспрашивать его, куда он держит путь. Тот отвечал:

— Я еду в Алору, у меня дела с тамошним алькальдом, рыцарем, из всех виденных мною, наиблагороднейшим и наидобродетельнейшим.

Харифа весьма обрадовалась, услышав это: все почитали алькальда как саму добродетель, и супруги были бы счастливы убедиться в истинности сего мнения, ибо от этого зависела их судьба.

— Поведайте же нам, что такого замечательного совершил ваш алькальд?

— Я знаю за ним множество превосходнейших поступков, но расскажу вам лишь об одном, и тогда вы все поймете. Рыцарь этот был первым алькальдом Антекеры, и там он долгое время был влюблен в одну очень красивую даму, которой он оказывал учтивейшие и любезнейшие знаки внимания, было бы слишком долго их перечислять; и хотя дама высоко ценила достоинства рыцаря, однако она страстно любила мужа и с поклонником своим обходилась весьма нелюбезно. Случилось так, что однажды после ужина дама с мужем спустились в сад, и муж держал на руке ястреба; он выпустил для него нескольких птиц, и те поспешно ринулись спасаться в заросли ежевики.

Однако ястреб настиг их со стремительностью стрелы и почти всех заклевал насмерть. Покормив ястреба, супруг вернулся к даме и сказал ей: «Ты видела, с какой ловкостью ястреб отрезал птицам путь к спасению и почти всех их истребил? Так вот, с такой же ловкостью и отвагой алькальд Алоры в сражениях с маврами настигает и истребляет своих врагов». Дама, притворившись, что не знает, о ком идет речь, стала расспрашивать мужа про алькальда. «Он самый храбрый и доблестный рыцарь изо всех мной встреченных доселе». И муж принялся превозносить до небес алькальда Алоры, так что дама почувствовала некоторую досаду из-за своей холодности к рыцарю и подумала про себя: «Как! В него влюбляются даже мужчины?! А я пренебрегаю им, зная, что он давно меня любит! Пожалуй, никто не осудил бы меня, ответь я на его любовь, коль мой супруг сам так мне его нахваливает». Назавтра муж дамы отлучился из города, и она, желая насладиться любовью храбрейшего из храбрейших, послала за ним служанку. Родриго де Нарваэс чуть не обезумел от счастья, хоть и с трудом в него верил, помня, как жестоко обращалась с ним его дама. Однако точно в назначенный час он явился на свидание в условленное место, где дама, ожидая его, поначалу раскаивалась в своем поступке и испытывала стыд при мысли, что влюбленный рыцарь все же добьется ее любви; размышляла она также о молве, что рано или поздно раскроет ее измену, страшилась мужской неверности и супружеской кары. Однако все эти сомнения, как бывает, лишь разжигали пламя ее любви, и она, преодолев их, встретила рыцаря ласково и завела с ним любовную беседу, в конце которой сказала: «Сеньор Родриго де Нарваэс, с этой минуты я буду вашей возлюбленной, но не благодарите меня за оказанную вам милость, ибо все ваши чувства и домогательства, искренние или притворные, не помогли бы вам завоевать меня; благодарите моего супруга: он столь щедро восхвалял вас, что внушил мне желание разделить вашу любовь». И она передала ему все похвалы мужа и добавила: «Поистине, сеньор, вы обязаны моему мужу больше, чем он вам». Слова ее повергли Родриго де Нарваэса в смятение, и он горько раскаялся в том, что едва не причинил зла человеку, который мнил его образцом добродетели. И тогда он сказал даме: «Госпожа, я люблю вас всем сердцем, и для меня нет выше счастья, чем быть любимым вами, но Господь по праву покарал бы меня, когда бы я нанес оскорбление вашему супругу, питающему ко мне столь пылкую дружбу. Отныне я стану заботиться о чести вашего мужа, как о своей собственной, ибо лишь этим я могу отплатить ему за все его добрые слова». И, покинув даму, Родриго де Нарваэс вернулся в замок Алоры. Дама, по всей вероятности, была сконфужена таким оборотом, но, как мне представляется, рыцарь поступил истинно по-рыцарски, преодолев во имя чести собственную страсть.