Как же мало я знала о нашей столице! Ее аллеи и малолюдные улица были совершенно незнакомы мне. Все, что я знала о ней — это были ее дворцы, дом Оперы, театры…

Вдруг мой спутник, вздрогнув, остановился. Прямо на нас двигалась карета, а впереди нее ехали люди с факелами, одетые в ливреи Лафайетта. Он быстро оттащил меня в темноту. Я опустила голову, но все же сквозь вуаль увидела генерала. Была одна секунда, когда он мог бы сразу узнать меня, если бы только взглянул мне в лицо. Ведь он так хорошо знал меня! Это был бы конец всему.

Но в тот момент удача была на моей стороне. Он не взглянул на женщину, стоявшую на мостовой, и его карета с грохотом пронеслась дальше. От пережитого потрясения у меня закружилась голова. Я услышала, как человек рядом со мной прошептал:

— Слава богу, мадам! Все кончилось удачно!

— Возможно, он не узнал бы меня в этой одежде, — пробормотала я.

Мой спутник ответил:

— Мадам, вам не так-то легко изменить свою внешность. Я собираюсь пойти к Рю де Л’Эшель немного более длинным путем. Мы не можем рисковать, встречаясь с другими экипажами.

— Думаю, так будет лучше.

— Мы должны спешить, потому что это займет несколько больше времени, а мы и без того уже опаздываем!

Итак, вместо того, чтобы идти заранее намеченным путем по главным улицам, мы пошли безлюдными улочками и аллеями. Пройдя небольшое расстояние, мой проводник остановился и заявил, что заблудился.

Я знала, который был час. Во время первого получаса время, казалось, шло так медленно, зато теперь оно, как назло, проносилось быстро. Мой спутник был подавлен, а сама я была в панике. Я представляла себе, как беспокоился Аксель. Даже мой муж должен был к этому времени уже быть там. Ведь мы видели, как Лафайетт ехал из дворца, а Луи должен был быть готов уехать сразу же, как только избавится от него.

С полчаса мы блуждали по этим аллеям, боясь спросить дорогу. Потом, наконец, мой проводник издал торжествующий крик. Мы достигли Рю де Л’Эшель.

Все были уже там: Аксель, расхаживавший по мостовой, Элизабет, бледная, как призрак, король, выведенный из своего обычного безмятежного состояния, моя дочь, успокаивавшая моего сына, который жалобно спрашивал, когда же я приду.

— Мы заблудились! — сказала я.

Аксель помог мне забраться в карету. Там все сразу же попытались обнять меня. Я почувствовала такое облегчение! Я чуть не расплакалась. Я посадила сына себе на колени, а в это время муж рассказывал мне, с какой легкостью ему удалось бежать.

Мы опоздали, должно быть, на целый час.

Король смотрел на свой город, пока мы проезжали по нему. Я знала, что ему было очень грустно. Ведь он так долго возражал против нашего бегства! Поступить так казалось ему недостойным своих предков. Я взяла его руку и пожала ее, и он тоже ответил мне пожатием.

Он прошептал:

— Это не самый быстрый путь до заставы Сен-Мартен.

— Наш… кучер знает дорогу! — ответила я.

«Это не самый быстрый путь», сказал он. Интересно, подумала я, испытывал ли он негодование из-за того, что героем этого приключения был мой любовник, а не он сам? Казалось, он так хорошо понимал, как мне нужен был Аксель! Но, возможно, в этом необычном человеке, который был моим мужем, были такие глубины, которых я еще не знала.

Экипаж остановился на Рю де Клиши, где хранилась наша дорожная карета. Аксель соскочил на землю и постучал в какую-то дверь. Привратник сказал ему, что карета выехала в назначенное время. Удовлетворенный, Аксель вскочил на место возницы, и мы поехали дальше.

Была уже половина второго, когда мы проехали через заставу. Проехав еще немного вперед, мы остановились. Мы пришли в ужас, потому что дорожной кареты не было на том месте, где, как было условлено, она должна была находиться.

Аксель был в замешательстве. Он спустился вниз, и я слышала, как он кого-то звал. Мы все еще сидели там, а время мчалось вперед. Сколько времени мы потеряли таким образом? На сколько мы уже опаздывали?

Прошло полчаса, прежде чем Аксель нашел карету. Кучер, которого Аксель нанял, очень беспокоился из-за того, что мы так сильно опоздали, и подумал, что ему лучше спрятать карету в менее заметном месте. Он так и сделал, в результате чего мы потеряли полчаса в поисках кареты.

Было уже два часа. Это происходило в самом разгаре лета, и ночи в то время были самые короткие. Примерно через час должен был наступить рассвет. К этому времени мы уже должны были быть гораздо дальше в своем путешествии.

Аксель подвел наш экипаж к боку дорожной кареты, чтобы мы могли перейти в нее, не спускаясь на землю. Мы устроились внутри и отправились в путь. Через полчаса мы достигли Бонди, того места, где, как решил король, Аксель должен был покинуть нас.

Я уже начала думать, что Аксель откажется сделать это. Однако он был прирожденным роялистом и подчинялся приказам короля.

Бонди! Место расставания! Мы остановились. Дверь экипажа открылась. Это был наш кучер.

— Adieu, Madame de Korff[143], — сказал он.

При этом он глядел на меня.

Король растроганно произнес, что никогда не забудет о той услуге, которую Аксель оказал ему и его семье.

Аксель поклонился и ответил, что это его долг и его счастье. Он наклонился ко мне и сказал:

— Ваше величество не должны забывать, что на время этого путешествия вы — мадам Роше, гувернантка!

И в этих словах ему удалось выразить целый мир нежности и преданности.

Аксель сел на лошадь, которая, как он заранее устроил, должна была отвезти его назад, в Ле Бурже, и покинул нас. Прислушиваясь к стуку копыт его лошади, скакавшей по дороге, я пыталась успокоить возникшие на сердце дурные предчувствия и говорила себе, что через два дня мы встретимся с ним в Монмеди.

Потом мы возобновили свое путешествие. Мы отставали от расписания на два часа.

Дети спали, и я радовалась этому. Король тоже спал. Разве могло что-нибудь потревожить его сон? Мы с Элизабет и мадам де Турзель тоже закрыли глаза. Сомневаюсь, что эти двое спали. Я, по крайней мере, не спала — это я знаю точно.

Дофин проснулся. Он был голоден. Я сказала ему, что мы устроим для него пикник. Он всегда так любил их! Он начал болтать. Мы найдем местечко, сказал он. Наверное, тенистое местечко. Это будет завтрак-пикник. Я сказала ему, что пикник состоится прямо в карете. Я показала ему буфет, который там был, а также еду и вино, которые в нем хранились. Он был в восторге. Все мы заявили, что в своем платьице и чепчике он представляет собой чрезвычайно странную девочку, и тут же рассмеялись. Потом мы обнаружили, как сильно проголодались.

Насколько все кажется другим при дневном свете, подумал я. Это ночью к нам приходит страх. Но ведь именно в покрове темноты мы так отчаянно нуждались! Яркий солнечный свет мог выдать нас. Я вспомнила слова: «Вам не так-то легко изменить свою внешность, мадам!» Это была правда. Мои портреты уже столько раз рисовали! Они висели в салонах. Мои грубые изображения ежедневно распространялись по городу. И хотя я считала, что это были плохие изображения, все же они имели некоторое подобие сходства со мной. Ведь должны же были люди знать, кого изображала картина.

Пока еще, до поры до времени, я смеялась вместе с детьми, когда мы истребляли лакомства, которые приготовил для нас Аксель, сочтя их подходящими для королевских особ. Я старалась не думать о том, что произойдет позади, в Тюильри, где наше бегство будет очень скоро обнаружено, если только его уже не обнаружили.

Луи взял карту и проследил путь, по которому нам предстояло ехать. После Бонди мы направились в Клейе, где подобрали тех двух дам, которые уехали вперед. Потом — в Лаферте и дальше, в Шалон-сюр-Марн.

Шалон-сюр-Марн! Как страстно я желала оказаться там! Ведь там мы должны были встретиться с кавалерией под командованием молодого герцога Шуазельского, который приходился племянником моему старому другу. Вблизи этого города нас будет ждать Буйе, чтобы проводить в Монмеди. А в Монмеди нас ждет безопасность… и Аксель!