— Хорошие новости, Томас, — приветствовал он его громким голосом. — Вдовствующая принцесса мертва. Теперь над нами больше не нависает угроза войны. Впредь мой племянник не будет иметь причины быть недовольным нами или пытаться сводить какие-то счеты. Это надо отпраздновать, а?
— Конечно, ваше величество, это радостное событие. — Кромвель потер свои толстые руки. Кончина Екатерины, по его мнению, и так слишком затянулась. Но она так же отчаянно цеплялась за свою жизнь, как Анна за корону. Что у этих двоих было общего, так это склонность к грубой определенности.
— Смертельный удар для мошенника Чапуиза, — ухмыльнулся Генрих. — Больно долго он грозил нам блефом под названием «имперское вторжение». Теперь главное оружие выбито из его рук.
Кромвель кивнул. Карл вряд ли пошлет армию, чтобы отомстить за смерть своей тетки, благо, при ее жизни не выделил ей в помощь ни одного солдата. И может быть, теперь эта надоедливая баба, леди Мария, будет вынуждена спустить флаг восстания. Без своей матери и со все меньшей надеждой на помощь со стороны кузена ее позиции будут весьма и весьма подорваны.
А тем временем празднование Нового года шло своим чередом и весьма удачно. Отбросив последние воспоминания об умершей женщине, Генрих дал выход бурному веселью, заставляя и весь двор закрутиться в вихре празднества… Был дан роскошный бал, на котором Генрих появился одетым исключительно в желтое, с изящным белым плюмажем на тоже желтой бархатной шапочке. Он намеренно выбрал желтое, ибо этот цвет был символом довольства, а разве он не должен был радоваться, что его страна избавилась от угрозы нашествия?
Они с Кромвелем всегда с пренебрежением относились к самой мысли об этом, но временами чувствовали себя неспокойно, понимая, что подобная возможность все-таки существует, и хитроумный Чапуиз умело играл на этих страхах, когда только представлялась такая возможность. Была и другая, более тонкая причина, почему что Генрих облачился в столь яркие цвета, стоило известию о смерти Екатерины стать достоянием публики. Он хотел, чтобы весь мир понял, что у него нет нужны носить траур по женщине, которая никогда не была его женой в глазах Божеских, а была просто вдовой его давно умершего брата. На этом краеугольном камне он строил все здание аннулирования этого брака, и теперь появилась прекрасная возможность подчеркнуть это вновь и заставить замолчать тех, которые заблуждались, считая, что он и Екатерина были на самом деле связаны узами брака.
Платье Анны из богатой золотой парчи выгодно подчеркивало ее матовую кожу и темные волосы. С лица исчезло измученное выражение, которое затуманивало ее черты все прошлое лето. Сейчас она вновь вся светилась той живой свежестью, которая была неотъемлемой чертой юной Анны Болейн. И причиной этому была вовсе не радость от того, что Екатерина наконец-то соизволила закончить свой путь земной, хотя это придавало дополнительное оживление ее теперешней манере держать себя. Основным было то, что тот кошмар, который преследовал ее последние несколько месяцев, наконец-то развеялся. Все это время Анну грызли страхи, что ее власть над королем безвозвратно утеряна и что вместе с этим она потеряет и тот главный приз, которым она овладела после стольких лет борьбы. Неудачная встреча с Марией стала последней каплей в море ее неудач. Но как и ее предшественница, Анна всегда отличалась неисчерпаемым запасом отваги. И она вновь почерпнула из него тогда, а сколь тяжело ей это досталось, не знал никто, кроме нее. А потом, собрав последние остатки той магической силы, которая некогда привела короля к ее ногам, она наконец-то смогла вновь залучить его в свою постель. В Генрихе, конечно же, никогда снова не вспыхнет его дикое влечение к ней. Даже она была не в силах разжечь в нем этот угасший огонь. Но он все еще был весьма пылок… и если Анна явно показывала, что хочет его еще раз… а она могла быть ненасытной в постели, если только ей удавалось попридержать свой острый язычок… Генрих уступал, и не один раз, несмотря на то что его все больше тянуло к Джейн Сеймур. «В конце концов, — говорил он себе, когда задумчивый облик Джейн начинал слишком сильно ранить его деликатную совесть, — Анна все еще моя жена».
Во имя Англии он был обязан предпринять дальнейшие усилия, чтобы она родила ему сына. Если он преуспеет в этом, то сбережет массу времени и избежит множества проблем. Он каждый раз вздрагивал, когда вспоминал эти полные мучений годы, которые ему понадобились, чтобы избавиться от Екатерины и заменить ее Анной. Если потребуется столько же времени, чтобы поменять Анну на Джейн, то, великий Боже, к тому моменту, когда это произойдет, он будет стариком! Когда Анна объявила ему, что беременна, он был преисполнен целомудренного самодовольства. Как всегда, он избрал верный путь, а Джейн будет прекрасной любовницей, когда ему удастся преодолеть ее вполне естественное нежелание пойти по этому пути. Но, если ожидаемый ребенок не окажется здоровым мальчиком, ну что же, тогда он будет знать уже наверняка, что Господь проклял этот брак так же сурово, как он неодобрительно посмотрел на первый. Это будет безошибочным знаком с небес, благочестиво подумал Генрих, и действовать он будет соответственно. Кромвелю придется любым способом вытащить его из этой дьявольской каши и посадить рядом с ним на трон королеву Джейн, как ему же удалось это однажды, когда он доставил своему властелину королеву Анну.
Анна, танцевавшая невдалеке со своим братом, встретилась глазами с королем. Его поклон был верхом любезности, но она безошибочно угадала мысли, которые скрывались за ним. Она отчетливо сознавала, что это был ее последний шанс в отношении Генриха — или любого другого мужчины, окажись он на его месте. Ей не нужно было говорить, сколь высокую цену ей придется заплатить, если она не сможет произвести на свет для Генриха здорового сына. Но Анна была совсем не испугана и пребывала в полном спокойствии, ибо она была уверена в том, что к концу мая произведет на свет Божий сына, столь же безошибочно, как и в том, что солнце обязательно взойдет завтра утром. Как или почему в ней зародилась эта уверенность, она и сама не знала. Перед рождением Елизаветы у нее такой уверенности не было. Тогда у нее были большие опасения по поводу пола ребенка. Сейчас же никаких сомнений у нее не было. Так что после мая Генрих может затаскивать эту никому не нужную Джейн Сеймур в свою постель так часто, как только ему захочется, Анне будет уже все равно. Физически он давно стал ей противен, и она впредь никогда не станет разыгрывать сцены бурной страсти только для того, чтобы обзавестись потомством. Король может завести себе хоть кучу любовниц. У нее же, Анны, будет принц, будет наследник престола, который обеспечит ей длительную безопасность, стабильность ее положения. Генрих может ненавидеть мать своего сына, но он никогда не сможет поменять ее на другую.
Среди перемещающихся групп танцующих Анна на мгновение заметила Джейн Сеймур, танцующую со своим красавчиком-братом Томасом. Джейн была одета во все зеленое, что очень шло к ее медовым волосам и жемчужной коже. Глаза у нее притворно-застенчиво опущены, и все ее движения были неспешными и сдержанными. Она являла собой образец благопристойной целомудренной невинности и поэтому выделялась, как примула в букете кроваво-красных роз, ибо при дворе благопристойность и целомудрие были не в цене.
Анна обменялась короткой и насмешливой улыбкой со своим братом. Бедная, несчастная Джейн, осужденная после мая на отъезд в провинцию и свадьбу с каким-нибудь неотесанным мужланом-сквайром; в противном случае — если ее семья решит, что лучше часть, чем ничего, — ей придется расстаться с этой своей ханжеской внешней оболочкой и занять то место, которое сама Анна презирала, — любовницы короля.
Танец кончился, и они с Джорджем сели рядом, образовав мишень для множества глаз; некоторые из них, как глаза Марка Смитона, смотрели с томным обожанием, но большинство сверкали скрытой враждебностью. Близкие друзья Анны и те, кто принял новое учение, радовались ее воссоединению с королем в надежде получить от этого дальнейшие блага. Но среди тех, кто лично не любил ее и надеялся на возвращение под крыло римской церкви, прокатилась волна тревоги. Ее падение казалось им уже неизбежным и было только делом времени, а тогда ее место займет Джейн Сеймур, истая католичка и сторонница Екатерины и Марии.