Дождавшись, наконец—то того часу, когда остались они с Модестом Николаевичем с глазу на глаз, Чичиков решил без обиняков приступить к разговору о «мёртвых душах», потому как и позднее время, и желание заручиться поддержкою Самосвистова безотлагательно, нынешним же вечером, подгоняли нашего героя, делая его нетерпеливым и придавая решимости.

— Модест Николаевич, друг мой! У меня до вас имеется дельце и, надобно сказать, весьма деликатное, но в одно время и чрезвычайно важное до меня, — сказал Чичиков, откладывая карты, – от сего дельца зависит и моя судьба и судьба того предприятия, что обделываю я в тайне вот уж не первый год. И нынче всё сложилось таковым образом, что без вашего участия и помощи мне уж не обойтись, посему и желал бы обсудить мои обстоятельства немедля, ежели, конечно же, позволите.

— Однако, судя по всему, дельце сие и впрямь важное, коли не побоялись предаться вы, Павел Иванович, подобному риску — сызнова объявиться в нашей губернии, — сказал Самосвистов. — Потому как, насколько могу судить, вы и слыхом не слыхивали о произошедших у нас переменах. А ведь будь на месте прежний наш генерал—губернатор, то не сносить бы вам головы. Да сие вы и без меня знаете. Что же в отношении моего участия — в нём можете и не сомневаться. Всё, что только будет в моих силах, и даже чрез меру сил моих, я сделаю, тем более для вас, столь много претерпевшего из—за того давешнего, связанного с моею женитьбою приключения. Посему, стало быть, сказывайте ваше дельце. Нынче ведь я в больших ладах с новым князем. Премилый, надобно вам сказать, князь, и я непременно же представлю вас ему, любезный мой друг. Вы даже представить себе не можете, Павел Иванович, каковы у него связи в столицах и он, конечно же, всегда замолвит словцо за нужного и полезного для него человека.

— Бесспорно, для меня это было бы большой честью, друг мой, — отвечал Чичиков, несколько досадуя на то, что разговор свернул несколько в сторону, от главной и волнующей его темы, — однако мне невдомёк, каковым образом может проистекать от меня польза до вашего генерал—губернатора?

— О, тут как раз и не беспокойтесь! Вы, Павел Иванович, с вашим бойким умом очень даже можете быть полезны всякому. И коли не в шутку решили вы перебираться к нам на постоянное жительство, то будьте уверены, займёте в губернии не последние роли. В этом и я вам подсоблю, да и Фёдор Фёдорович Леницын, который очень и очень к вам расположен, не глядя даже и на ту историю с Ханасаровским завещанием. Ведь не далее, как два дни тому назад, поминая вас в разговоре, говорил он мне, что не достаёт в губернии человека подобного Чичикову. Потому как украсть да надуть сумеет всякий, а вот изобресть нечто новое, из ряду вон, на то надобен ум недюжинный и талант, как у Павла Ивановича, — сказал Самосвистов, и верно сам, почувствовавши, что разговор и впрямь заехал несколько вбок от того, что хотел обсудить с ним Чичиков, спросил. — Однако мы отвлеклись, что это у вас там за дельце, от которого столько зависит в вашей будущности?

— Что же, должен сказать вам, Модест Николаевич, что придётся открыть мне нынче многое из сокровенного и потаённого, о чём покуда ни одна живая душа не ведает, да и нежелательно, чтобы и проведала. Потому как дело сие сугубо секретное… Но мы тут вроде бы не одни, — несколько приостановясь в разговоре кивнул Чичиков на мирно похрапывавшего Варвара Николаевича, — посему, думается мне, будет лучше, ежели перейдём мы с вами на какое другое место, для сохранения конфиденциальности и обстоятельного разговору.

— Ну, я бы не стал его опасаться, — усмехнулся Самосвистов, — потому как нынче его и пушкою не разбудишь. Однако, коли вы столь щепетильны, то тому стало быть есть причины.

— Очень даже, что есть, — отвечал Чичиков, с чем они перешли к одному из соседних столов и для верности усевшись спиною к покинутому ими Вишнепокромову, завели негромкий и осторожный разговор.

— Смею надеяться, что вы, Модест Николаевич, помните, как во прошлом годе, после уж помянутого вами приключения, после которого досталась вам красавица—жена, а мне камора в остроге, обратился я до вас с некоторою просьбою, показавшеюся вам тогда весьма странною, что впрочем и не мудрено, — начал Чичиков. — Так вот, сия просьба была отнюдь не капризом повредившегося в уме несчастного друга вашего, а частью огромного предприятия, стоившего мне не одного года жизни и таковых трудов, что труды Сизифовы в сравнении с моими ровно, что лёгкая прогулка. Правда, в отличие от Сизифовых мои усилия вовсе не бессмысленны и сулят мне в скором времени немалое состояние. Однако для завершения оных и необходима мне будет ваша, Модест Николаевич, помощь. Потому—то и решился я открыться вам, обнаживши сокровенные и тайные пружины обделываемого мною дела. И должен заметить, что доверяюсь я вам без опасений, как то имело бы место в ином случае, к примеру с тем же Варваром Николаевичем, чьи склонности всем хорошо известны. Потому как вам достаёт и своего состояния, и посему вы не позаритесь на моё дело, пытаясь обойти меня как—нибудь стороною. Думаю, что тому порукою и наша с вами искренняя дружба, да и нынешнее положение ваше в губернии тоже к чему—то обязывает…— проговорил Чичиков, заметно волнуясь.

— Как понимаю, Павел Иванович, речь идёт о той и впрямь удивившей меня тогда просьбе: продать вам деревенских моих покойников? — спросил Самосвистов.

— Именно, что так! — отвечал Чичиков.

— Хорошо, я, конечно же, подсоблю вам, слов нет. Однако скажу вам откровенно, что не могу покуда ещё взять в толк, в чём же состоит ваша затея и каковой может быть тут моя помощь? — сказал Самосвистов.

— Это очень даже просто, Модест Николаевич, — отозвался Чичиков, — надобно мне провесть всех этих, как вы изволили выразиться, деревенских покойников, точно живых – купленных у вас мною будто бы на вывод. Для сего же потребна мне будет справка от капитана—исправника, якобы освидетельствовавшего живых крестьян, пашпортные книжки на всю эту ораву мертвецов и решение земского суда о том, что переселение их, скажем, в ту же Херсонскую губернию проведено было, как то и положено, по суду.

— Ну, сие дело возможное, с бумагами, думаю, затруднений быть не должно. Хотя капитан—исправник и новый в губернии человек. Всего лишь второй месяц, как отправляет должность. Избран по просьбе того же Леницына. Пошли, можно сказать в этом вопросе на встречу нашему губернатору, и пускай это и супротив обычая, потому как господин сей не из нашей губернии, а какой—то дальний родственник Фёдора Фёдоровича, выписанный им из дальних краёв, но Леницын очень уважителен с губернским дворянством, вот дворянство решило уважить и его. Так что, думаю, и за сей справкою дело не станет. В отношении же судейских, обратимся до того же Маменьки, он всё и обделает, посему и тут преград не вижу. Но вы всё же мне скажите главное, Павел Иванович, что же все эти покойники вновь оживают, что ли в Херсонской—то губернии и в чём тут главный секрет? — спросил Самосвистов.

— А секрет вот в чём, — отвечал Чичиков, принимаясь пересказывать Модесту Николаевичу потаённую сторону огромного своего предприятия. И чем более открывал он из затеянного им дела, тем более строилось изумление во чертах лица его собеседника.

— Так вот же оно! То о чём говорили мы давеча с Фёдором Фёдоровичем, — сказал Самосвистов, не сводя с Чичикова изумлённого взгляда, — это и есть та самая мысль, что может всколыхнуть всю губернию!

— Позвольте, позвольте, Модест Николаевич, — сказал Чичиков несколько насторожась, — я вовсе не желал бы ничего колыхать. Мне как раз нужно совершенно обратное. Чтобы не только губерния, но более того – никто кроме вас не проведал бы о только что рассказанном мною деле.

— Павел Иванович, вы несколько неверно истолковали мои слова. Я нисколько не намерен распространяться в отношении подробностей вашего предприятия, — поспешил заверить его Самосвистов, — однако подумайте, каковые суммы сумеете выручить вы после таковых титанических усилий? Ну, разве что полмиллиона, ну в лучшем случае миллион. Ведь это, в сущности, и не так чтобы и много, хотя, конечно же, как на сие посмотреть. Я же вам предлагаю следующее – переманить на свою сторону Леницына, либо того же генерал—губернатора, ведь в этом случае тут могут сложиться такие гигантские суммы, о коих и помыслить страшно. Тем более что с Фёдором Фёдоровичем вы были на короткой ноге, и он пускай и жулик, но со своими в делах – честен. Так что ежели с его помощью, да под каким—нибудь благовидным предлогом скупить мертвецов со всей губернии, то миллионы ваши можно будет в стоги складывать. Вот о чём, Павел Иванович, я просил бы вас задуматься.