Насмешливый взгляд Строма, после того как он ознакомился с записями об убийстве Пайка и проповеди Спирина во славу сталинизма, сообщал, что нечто подобное он уже встречал, осталось только думать, что магистр мог искусно скрывать свои эмоции.

— Если вы хотите, чтобы я провёл сеанс ясновидения, и предрёк вам какие то события, для этого нужно время, — признался он.

— Сколько нужно времени?

— Когда буду готов к сеансу. Этот Спирин, я его знаю, — спокойно продолжил Стром. — Верит в мистику, или хочет думать, что верит. Считает, что дух Сталина, если он потревожит его останки, восстанет и возвратит стране прежнее величие.

— Почему останки? Я думал он готовит покушение на главу страны? — удивился Дюран.

— Нет, нет. Техника ему нужна, чтобы вскрыть захоронение. После вскрытия гробницы Тамерлана, началась вторая мировая война. Верите ли вы в мистику, или в совпадение, но факт есть факт. Видимо, Спирин верит в первое. Хотя, не исключено, что готовится и покушение на главу государства.

— Неужели это серьёзно? — произнёс Дюран сомнительно.

— Этот человек одержим, — равнодушно ответил Стром.

— Его люди охотятся и за вами. Моя служба безопасности к вашим услугам.

Магистр едва ли выразил подобие горькой ухмылки.

— Спирин слабая личность, чтобы стать лидером. Хотя это ничтожество с воспалённой гордыней способно на любое преступление.

Стром сложил руки на груди и застыл, вперившись в одну точку перед собой. Дюран решил, что он впал в неожиданный транс, всё замерло, даже собеседник ощутил скованность, можно было расслышать дыхание каждого. Но голова владыки шевельнулась и поднялась, показалось, что до этого момента прошла вечность, или, будто бы вовсе и не было никакого разговора до сих пор, оставалось лишь смутное предчувствие.

На Дюрана вдруг смотрел суровый пронзительный взгляд, из-под наехавших надбровных дуг, затем магистр как бы встрепенулся, глаза его блеснули расположением, он выпрямился и изрёк звенящим голосом:

— Эти события дискретны, я не вижу связей, но чувствую, что они есть. Мне и вправду нужно с этим разобраться.

— Что требуется от меня? — вежливо спросил Дюран, чтобы не нарушить хрупкое психологическое равновесие василевса.

— Ожидать. Но лучше вне этого дома. Здесь, недалеко есть охотничья избушка.

Дюран вернулся к вечеру, на закате. Стром изменился: оделся в походную одежду, будто решив покинуть своё убежище. Лицо его сияло загадкой, хотя и не предвещало чего-то катастрофического.

— Вести не самые обнадёживающие, — донёс ясновидец, бросая взгляды на Дюрана, как жрец на послушника. — Вольфганг Мессинг оставил свои дневники, где, как мы считаем, содержатся пророчества относительно судьбы нашего Отечества. Они засекречены и хранятся в архивах ГБ. Он предостерёг не тревожить останки вождей, до определённого момента, но и не реанимировать их как символы.

— Откуда вам это известно? Вы же не могли читать его пророчеств.

Стром неприязненно взглянул на собеседника.

— Я с ним имею духовную связь, — строгим тоном ответил он.

— Но Хрущёв не побоялся вынести Сталина из мавзолея? — осмелился возразить Дюран.

— И коммунистическая эпоха продолжалась ещё долго.

Дюран вдруг сник, поскольку рассуждения Строма звучали банальностью, пересказанной бесконечное количество раз.

— Ко мне обращались за советом доверенные лица одного российского президента, — продолжил Стром в ответ на настроение гостя. — На счёт выноса тела Ленина из мавзолея. Мой ответ давно был готов: кремировать тела обоих тиранов и развеять пепел подальше от берегов страны. Пусть их дух унесётся вместе с прахом. Можно было это сделать в тайне, чтобы не раздразнить их апологетов, которых предостаточно в стране. Но той власти я не посоветовал этого делать, из-за её нерешительности в этом вопросе. А нынешняя власть даже не задаётся этим вопросом.

— Если Спирин опасный фанатик, его можно нейтрализовать, — заключил Дюран.

— Не уверен, что это изменит ситуацию. Здесь задействованы влиятельные силы, и на Западе и на Востоке. Мир разрушается. Нас ожидает цепочка локальных войн.

— Но это общеизвестные прогнозы, — вяло отметил Дюран.

— Прогнозы иногда сбываются, — спокойно ответил Стром. — Нет ничего реальнее, чем банальность.

Некоторое время он молчал.

— Я увидел картину, — вдруг очнулся он. — Взрыв произойдёт в Пакистане. Я слышал неизвестные голоса на английском, обсуждавшие этот план. Пакистан ответит ударом возмездия по Ирану. Исламисты проведут теракт в Европе, в отместку за провокацию войны в мусульманском мире. Мир радикализируется, в России и Китае укрепятся авторитарные режимы. Гонка вооружений при экономической слабости будет накапливать потенциал разрушения в России. Более хитрый Китай поглотит часть опустошённых территорий.

Стром объяснял размеренно, в приподнятом тоне, будто произносил спич.

— Но Россия ядерная держава? — недоверчиво вставил Дюран, не поддаваясь влиянию всё той же банальности, облачённой в апломб пророчества.

— Китай тоже. На взаимное уничтожение никто не пойдёт. Российская элита расколется, её раскупят Европа и тот же Китай.

Стром замолчал. Казалось, он потерял вдруг дар речи. Но неудовлетворённое любопытство Дюрана было таково, что он мог потревожить покой и самого Папы Римского.

— Предположим. И мы никак не можем повлиять?

Провидец оживился.

— Я вам ещё не всё рассказал. Я видел, как этот Спирин превращается в череп, с горящими глазницами. Он мертвец, несущий смерть, — пробормотал он.

— Он давно убийца.

— Это в прошлом, а я говорю, что он ещё заберёт жизни. Что делать, я не знаю, решайте сами, — устало проговорил Стром.

— Но я могу с вами поддерживать связь?

— Куда же я от вас денусь?

Дюран готов был покинуть келью ясновидца, но Стром вдруг произнёс тихо, хотя его голос будто прогремел в затаившемся пространстве.

— У меня ещё есть, что вам сказать. Это уже касается лично вас.

Дюран не был робкого десятка и давно свыкся с негативными пророчествами относительно своей судьбы, так что опасливые слова магистра не привели его в замешательство.

— Я слушаю, — взгляд его блеснул снисходительным любопытством.

— Послание не из приятных, но не утверждаю, что оно обязательно должно быть роковым.

— Господин магистр, не успокаивайте меня.

— Пророчество — это предостережение от наихудшего, которого можно избежать, — изрёк Стром. — Я увидел, что вы связаны с нефтью. Но не буду пересказывать то, что вы и сами знаете. Мне привиделся тонущий корабль или остров, и ваш светящийся лик на фоне багрового заката. Как это интерпретировать — точно не знаю. Гибель у меня имеет определённые знаки. Вы или войдёте в историю, или бесследно исчезните. Будьте осторожны.

Стром смотрел на собеседника прояснёнными беспристрастными глазами.

— Словом, или пан, или пропал, — с долей лукавого облегчения ответил Дюран. — Благодарю вас, магистр. Хотя, я в историю уже вошёл, как любой из самых богатых людей мира.

Именно упоминание Строма об участии Дюрана в нефтяном бизнесе, о чём тот никак не мог узнать, подтверждало его способности к ясновидению.

Воленталь вызвал Византа на срочную встречу, в один из небольших уютных ресторанов. Он ожидал его со стаканом виски.

— Выпить не хочешь? — спросил он.

— Ты меня для этого вызвал?

— Нет, разумеется.

Воленталь никогда не пил до начала разговора.

— Александр, — произнёс он повелительно, приняв дозу для смелости. — Нужно уничтожить все записи, которые у тебя есть по делу этого учёного. И вычеркнуть всё из своей памяти.

Визант отрицательно покачал головой, выражая сожаление и несуразность такого требования.

— Эти записи теперь в моём ведомстве.

— Избавься, прежде всего, от своих, — Воленталь впился взглядом в собеседника. — И чем быстрее, тем лучше.

— Неужели всё так серьёзно? — Визант даже не отрицал, что имеет опасные файлы.