«Феликс, даже твоя дочь мечтает, чтобы ты избавился от этих алмазов. Разве они не стали проклятьем для тебя?».

«Но я же выдал вам тайник?».

«А мы не успокоились, ты же сам видишь? В том бидоне, драгоценностей, от силы миллионов на десять американских долларов. По нашим подсчётам, краденых сокровищ, должно быть в десятки раз больше. Ты выдал только один схрон. Мы в курсе дела, сколько ты наворовал. Потому как ты делал это не один, и покровители у тебя были серьёзные. Ты о них забыл, а они о тебе нет. Они и уступили нам свою долю. Уже как более года ты колесишь по Европе, где жизнь дорогое удовольствие, плюс твоя дочь никогда здесь не бедствовала. Если ты не вскрывал этот тайник, то на какие шиши вы тут обитаете? А это не один десяток тысяч евро».

«Я и об этом вам говорил. У меня было несколько тайников, один я вскрыл для текущих нужд, часть драгоценностей продал, остальное перевёз сюда и храню в банке. Всё предельно просто. Что касается моей дочери, то она уже сама зарабатывает на жизнь».

«И ещё на северном Кипре ты прикупил особняк, тысяч за двести».

«Вы правы, я не могу посетовать на свою бедность. Но и десятков миллионов, которые вы ищите, у меня нет».

«А вот мы не верим. Сам посуди, ты мог бы погибнуть, кому тогда должны были достаться бриллианты? Значит, кто-то ещё знал секреты?».

«Вот именно, что никто. Мой друг, которого вы убили, хранил часть богатства, но про другие тайники понятия не имел».

«Так не бывает. Всегда есть сообщники».

«Это вы так думаете, а я сразу свыкся с мыслью, что богатства никому не достанутся, если я погибну из-за них. А сообщники всегда только и ждут, чтобы прибрать всё к своим рукам. Пиратские нравы стары как мир».

«Поэтому их устранили, а один из кладов ты спрятал в глухом лесу, и мог указать нам его с точностью до метра после двадцати лет. Остались бы в живых подельники, давно бы вскрыли тайник».

«Их убрали как свидетелей. Но это не моих рук дело. Я стал подставной фигурой, не зная покровителей свыше, но, зная, где спрятаны похищенные алмазы. Поэтому и уцелел. Думаю, покровители давно заработали себе в последующие времена, другими способами. А на местности я хорошо ориентируюсь, ещё с армии. Достал карту, геодезические приборы и зарыл тайник, отметив точное место. Карта отпечатана в моей голове», — раскрывая детали, Отис воспрянул духом.

Допросчик с минуту молчал.

«А сейчас, доступ к банковской ячейке только у тебя?», — продолжил он.

«Конечно, зачем я буду подвергать дочь опасности? Правда, если я погибну, или пропаду без вести, то содержимое хранилища она унаследует».

«Ты и вправду глупец, или придуриваешься. Мы устроим твое исчезновение и отберём у неё драгоценности».

«Она может заявить в полицию».

«Но бриллианты ворованные и ввезены незаконно. У неё, у самой могут возникнуть проблемы с полицией».

«Это на них не написано, и не она их ввозила. А что в ячейке, она не обязана знать».

«Вот теперь я вижу, что ты не глупец. А стоит ли игра свеч, Феликс? На какую сумму потянут всё твои камешки?»

«Думаю, миллионов двадцать, в долларах».

«Не густо. Если не врёшь. Но, учитывая то, сколько мы истратили сил на охоту за ними, стоит рискнуть».

«Зачем вам вообще рисковать, когда можно договориться. Я отдаю вам половину, и мы разойдёмся».

«Нас, это, Феликс, не устраивает. Во-первых, ты уже однажды провёл наших друзей. А во-вторых, ты и сейчас лжёшь. Вспомни, как ты пытался продать бриллианты на целых пять миллионов, через некоего французика Роше? Но мы вышли на него, и использовали его как подсадную утку. А ты, старая лиса, внезапно исчез. Так что, отношение к тебе соответствующее».

Отис осунулся и застыл, будто его огрели дубинкой.

«Вы всё равно не оставите меня в живых?» — выговорил он сиплым голосом.

«Да нам то ты вообще без надобности. Отдай бриллианты, и катись на все четыре стороны. Наши люди пострадали из-за них, мы требуем компенсации».

«Почему я должен вам верить? Мы оба понимаем, что я неудобный свидетель?».

«На тебя всем начхать, никто тебе не поверит, потому что ты — ноль. Думаешь руки хотим пачкать о тебя? Отпираться, Феликс, бессмысленно, мы следим за твоей дочерью».

«Оставьте мою дочь в покое», — Отис потерял выдержку, проговорив страдальческим фальцетом.

«Именно этого мы и хотим. Помоги нам…», — заключил монотонный механический голос.

Запись прервалась, с минуту висела заставка, сменившаяся первоначальной голосовой диаграммой. На звонок снова ответила Вера, первое же слово выдавало её волнение, с той стороны звучал тот же электронный голос.

«Ты просмотрела запись?».

«Отпустите моего отца», — отчаянно вырвалось у неё дрожащим голосом.

«У тебя его камни, мы знаем. Выдай их нам, и мы его отпустим».

«Да нет у меня ничего, сколько можно говорить».

«Мы знаем, что есть. Он доверил тебе хранилище?».

«Ничего он мне не доверял, и на вашей записи нет таких признаний», — её голос вдруг зазвучал вполне уверенно и даже деловито, линия эмоциональности на дисплее колебалась незначительно, над ней высвечивалось слово «сдержанный», хотя с того первого злосчастного звонка вымогателей прошло всего несколько дней. У неё не характер, а кремний, отметил Александр.

«А ты хотела, чтобы мы превратились в зверей. Нет, мы надеемся на понимание».

«Ещё раз говорю, нет у меня драгоценностей».

«Верю, но он передал тебе ключ от тайника. Ты рискуешь попасться полиции, если решишься сама реализовать их. А мы тебе поможем, у нас есть связи. Десять процентов твои».

«Мы говорим на разных языках. Как мне ещё доказать, что у меня нет того, что вы ищите? Можете перерыть мою квартиру».

«Послушай ты, сука, хватит мозги пудрить. Не хочешь отдать нашу долю по-хорошему, возьмём по-плохому. От нас избавиться нельзя. Будем считать, что контракт заключён в его наихудшем варианте».

Пугающая диатриба прервалась.

На следующий звонок, произошедший спустя три дня, о чём говорила дата на дисплее, Вера ответила удручённым голосом.

«Вы, звери» — вырвалось у неё в ответ на потустороннюю речь.

«Мы знаем, что у тебя доступ к ячейке в банке. Мы оставляем тебе десять процентов. Послезавтра ты отправляешься в Швейцарию, в этот банк. За тобой будут следить» — бормотал голос из преисподней.

Слова утихли, раздались рыдания, но связь не прерывалась, какое то мгновение происходил молчаливый диалог жертвы и душегуба.

Визант понял, что Отис, мёртв. Впрочем, сквозь бессильную ненависть и отвращение, Визант всё же испытывал любопытство. К тому же, у него сейчас появилась твёрдая надежда, что его посвятили в тайны совсем не для того, чтобы тут же и ликвидировать.

Следующий сигнал прозвучал спустя две недели от предыдущего. Когда Вера услышала прежний голос, то ахнула, а затем досадливо воскликнула:

«Я же выполнила ваши требования. Вы обещали оставить меня в покое».

«Значит, ты ошиблась, на счёт нас».

«Что вам нужно?»

«Нужно, чтобы ты выполняла некоторые наши поручения. Время от времени».

«Вы нарушаете свои обещания. С вами нельзя иметь дело», — её голос прозвучал слишком уверенно для того, кто совсем недавно потерял близкого человека.

«Ты замешана в смерти своего отца. Разве ты уже забыла?».

«Это вы его убили, подонки», — яростно вскрикнула Вера.

«У нас есть доказательства. Ты обменяла его жизнь на бриллианты».

Вера молчала.

«Ты что, язык там проглотила?».

«Что вам нужно?».

«Небольшой скандальчик в прессе. Ты должна объявить об исчезновении своего отца. Можно даже инсценировать эпизод с вымогательством».

«И подставить себя? Я что, дура?».

«Маленький скандал, поможет избежать большого. Сыграешь роль жертвы. Нам нужно, чтобы на тебя вышел твой бывший хахаль, Визант».

Запись прервалась. Визант боролся с гадливым чувством. Веру завербовали задолго до того, как у него завязался с ней роман, фальшивый, для приманки.