Пальцы Броны сдавили плечо Хемпеля. Это был жест, приказывающий сохранять спокойствие.

Неизвестный ступал осторожно, шаря лучом по каменным плитам пола. Внезапно светлый кружок замер. Хемпель заметил в этом месте маленький белый крест, нарисованный мелом на одном из камней.

Ночной гость наклонился. Теперь он стоял к ним спиной. На фоне света его силуэт вырисовывался резкими контурами.

Послышался скрежет железа о камень. Человек работал, тяжело дыша. Раздалось какое-то слово, похожее на проклятие, брошенное охрипшим от напряжения шепотом. Наконец зашуршала земля.

Финал этой сцены длился одно мгновение, словно вспышка блица фотоаппарата.

Неизвестный выпрямился. Снова зажегся свет его фонаря, и они увидели в его руках железную коробку от противогаза. Он открыл ее и достал сверток бумаг. Между ними находился небольшой металлический контейнер.

В эту секунду Брона прыгнул вперед, опрокидывая ящик, и включил фонарь. Прозвучала резкая команда:

— Стой! Руки вверх!

Теперь для Хемпеля все слилось в сплошной хаос звуков и движений. Срываясь с места вслед за Броной, он увидел, как погас фонарь их противника. Из темноты навстречу им вырвалось красное пламя, раздался грохот выстрела, протяжно засвистела пуля, откуда-то отлетевшая рикошетом. В следующий миг он увидел исчезающую за поворотом коридора спину, услышал два выстрела из пистолета Броны, и, наконец, затихающий топот бегущих ног.

И так же, как внезапно разорвалась тишина и начался адский вихрь звуков, так снова неожиданно все смолкло.

Хемпель хотел броситься вслед убегавшему, но его остановил короткий приказ товарища: стоять на месте!

— Не теряйте голову, — добавил тотчас же Брона уже спокойно, — наш беглец, хорошо зная помещение и пользуясь темнотой, имеет слишком большое преимущество, чтобы можно было подвергаться риску получить пулю в живот. Посмотрим лучше, что он нам оставил.

Около большого камня, отваленного в сторону, лежали маленькая лопатка и уже пустая коробка. Рядом белели бумаги с хорошо известным Хемпелю по минувшим годам хищным орлом, распростершим крылья и держащим в когтях свастику.

Брона тщательно собрал бумаги, а затем присоединил к ним коробку и лопатку, прикасаясь к ним через носовой платок. Внимательно осмотрел каменный пол, нашел отстрелянную гильзу, а затем, светя перед собой фонарем, пошел в глубь коридора, которым убежал таинственный незнакомец.

Через минуту он вернулся к Хемпелю, ожидавшему его с нетерпением.

— Тут мы уже ничего не найдем, — пробормотал он. — Можем возвращаться к себе. Преступник убежал через запасной выход.

— А выстрелы не взбудоражили жильцов? — спросил Хемпель. — Может быть, кто-то проснулся и что-нибудь видел?

— Наверху никто ничего не слышал. После истории с Шароткой я исследовал акустические свойства этих подвалов.

Молча они двинулись в обратный путь.

— Надо немедленно проверить все комнаты, — сказал Хемпель, поднимаясь по лестнице.

— Да. Но я не надеюсь, что это даст какой-нибудь результат.

Как и предвидел Брона, звуки выстрелов не были слышны наверху — весь дом спал.

— Идите к себе и подождите меня, — тихо сказал Брона, когда они поднялись на второй этаж. — Я осмотрю комнаты.

— Может, вам помочь?

— Нет, — ответил Брона, немного подумав, — это я сделаю сам.

В ожидании Броны Хемпель уселся в кресло и, закурив трубку, старался успокоиться. В его возбужденном сознании начали сопоставляться некоторые факты. Его и сейчас мучила неразгаданная тайна всех этих событий и неустановленная личность их организатора, однако немецкое происхождение бумаг бросало определенный свет на возникновение дела.

Начало разыгравшихся ныне событий, видимо, уходило к годам господства нацистов, к годам войны. Бумаги наверняка закопали гитлеровцы еще во времена, когда эти земли входили в состав рейха. Сейчас они у Броны. То, что удалось заполучить бумаги, можно считать успехом. Правда, только частичным, поскольку личность ночного пришельца осталась невыясненной и он по-прежнему разгуливает на свободе.

Одна только деталь смущала Хемпеля. Какое значение имел контейнер? Почему незнакомец так легко расстался с бумагами и прежде всего схватил этот предмет?

Эти размышления были прерваны приходом Броны.

Хемпель с любопытством повернулся к нему. Брона пододвинул себе стул, тяжело опустился на него, достал сигарету и молча закурил.

— Ну? — коротко бросил Хемпель, не выдержав этой паузы.

— Вечорек и Иоланта спят, — объяснил Брона, не вдаваясь в комментарии, — Станек работал над какой-то сводкой по хозяйству. Сосин спал, Шаротку я вообще оставил в покое, а Велень, который был в комнате и не спал, объяснил мне отсутствие Кушара зубной болью. Кажется, он пошел прогуляться, так как не мог заснуть. Хемпель тихо свистнул.

— Значит, мы имеем ответ на вопрос, кого мы видели в подвалах?

— На первый взгляд, казалось бы, так. Только есть определенное «но».

— А именно?

— Двери кухонного выхода во двор были открыты, хотя Станек сказал, что запер их на ночь.

— Ну и что из этого?

— Это подтверждает до известной степени объяснение Веленя.

— Почему? Ведь этот человек не обязательно мог сойти в подвал тем же путем, что и мы! Не забывайте, что он побежал не к лестнице, а к запасному выходу, которым, как мы считали, нельзя было воспользоваться.

— Ну и значит? — Брона быстро посмотрел на Хемпеля, и короткая усмешка пробежала по его лицу.

— Значит, этот человек бесспорно разработал четкий тактический план. В его основе лежала возможность в случае опасности воспользоваться запасным выходом, чтобы убежать из подвалов. При этом было необходимо решить проблему, как попасть затем в дом.

— Ну и значит... — повторил Брона.

— Значит, перед тем, как направиться в подвалы все равно каким путем, он оставляет служебный вход открытым. Эта предусмотрительность ему очень пригодилась.

Брона некоторое время молчал, всматриваясь в сложный рисунок дыма от сигареты.

— И вместо того, чтобы как можно скорее оказаться у себя в комнате, он остался до сих пор на улице под предлогом, что у него болят зубы? — бросил он наконец с добродушным сарказмом.

— Гм... — пробормотал журналист. — Это, конечно, правильное замечание. Но ведь могут быть причины, по которым он до сих пор не мог вернуться к себе. Например, почему вы не допускаете, что одна из пуль попала в него, что он был ранен?

Брона перестал рассматривать струйки дыма и повернулся к собеседнику.

— Все это очень возможно, но я должен вам сказать, что я установил еще один факт. А именно: окно в бильярдной было открыто, а горшок с цветами сброшен на пол и разбит.

— И что это означает?

— То, что это и был запасной вход в дом на случай, если по лестнице пройти не удастся.

— Итак, вы полагаете, что зубная боль не является наивной выдумкой Кушара?

— Да, я так думаю.

— Любопытное стечение обстоятельств.

— Нужно всегда считаться с возможностью, что факты вводят в заблуждение.

— Значит, виновного снова нет?

— Да. Это единственно бесспорный факт.

— Значит, если бы мы не захватили бумаги, то наша засада была бы бесплодной?

— Я просмотрел бумаги, правда, очень бегло. Но этого было достаточно, чтобы убедиться: они уже не имеют ценности.

Хемпель резко подался вперед.

— Что вы говорите?! Значит, мы потерпели полное поражение?

— Увы, да.

— Следовательно, не бумаги были целью поисков нашего противника?

— А вы видели, что прежде всего схватил этот ночной гость?

— Вы имеете в виду контейнер?

— Вот именно.

— Значит, он является поводом всех событий, которые произошли: двух убийств, странных приключений Шаротки, ну и сегодняшней ночи?!

— Ваши подозрения кажутся мне вполне обоснованными.

— Я не люблю, когда вы начинаете говорить таким стилем, — обиделся Хемпель. — Это язык дипломатических нот, а мне бы хотелось, чтобы мы выражали свои мысли проще.