— Вы ведь были при его допросе. Что явилось поводом задержания?

Хемпель заколебался. Но потом подумал, что новые обстоятельства ставят под вопрос вину Болеши, и решил сказать.

— Зажигалка Болеши рядом с трупом? Это интересно... — буркнул Брона, выслушав журналиста. — А какое у вас вообще впечатление от следствия? Для подробного его обсуждения у нас, к сожалению, сейчас нет времени.

— Общее впечатление таково: следствие было проведено поверхностно и, я бы сказал, неумело.

— О-о!.. — Брона поднял брови, с легкой усмешкой. — А это почему же?

— Хотя бы потому, что все вопросы касались исключительно обстоятельств смерти Процы. И в то же время не было сделано ни малейшего усилия осветить события, которые предшествовали его гибели. Да и те вопросы, которые задавались, были очень поверхностны, шаблонны, в них не чувствовалось главное направление допроса.

— Да... Ну оставим пока эти проблемы и подготовимся к ожидающему нас заданию. У вас есть оружие?

— Нет.

— Это плохо. У меня только один пистолет. Ну ничего, этого нам должно хватить.

Брона вынул из кармана пистолет, тщательно проверил магазин и, щелкнув затвором, послал патрон в патронник.

— Мы пойдем вместе?

— Да, сейчас. Уже скоро одиннадцать, и все находятся в своих комнатах. Идите к себе и наденьте домашние туфли — мы должны двигаться как можно тише. Я сделаю то же самое, и мы встретимся около лестницы, ну, скажем, через... три минуты.

— Хорошо, иду. У вас будут еще для меня какие-нибудь специальные инструкции?

— Нет. Мы будем вместе. С того момента, как мы встретимся, нельзя будет ни разговаривать, ни курить. Если у вас часы со светящимся циферблатом, снимите. Вот и все. Трудно предвидеть ход событий, поэтому будем действовать по обстоятельствам.

— Я иду и через три минуты буду у лестницы. Только еще два слова!

— Пожалуйста.

— Как с обещанием решить загадку, о которой мы говорили?

— Уже все сделано, — ответил Брона с улыбкой.

— Ну и что? — Хемпель с откровенным любопытством посмотрел ему в лицо.

— Поскольку у нас мало времени, я сообщу вам только две вещи, которые для вас будут неожиданностью. Остальное завтра. Хорошо?

— Ну что же, ладно...

— Итак, во-первых, пятна на рубашке это не кровь, а красная тушь, что, впрочем, я и предполагал с самого начала. Во-вторых, на письме следы пальцев... Иоланты.

— Что это значит?! — воскликнул Хемпель.

Брона улыбнулся.

— Мы же договорились, что дальнейшие объяснения будут завтра. Время летит, и мы не можем больше терять ни минуты. Позже вы сами подумайте над этой проблемой. А теперь надо идти.

Хемпель тихо выругался, понимая, однако, что Брона прав. Встал и молча направился к выходу.

Глава восьмая

Тихо, словно два духа, шли они по комнатам спящего дома. Ночная лампа, стоявшая на обычном месте, бросала свет, отражение которого падало на пол столовой. В полумраке были видны контуры мебели и ее тени, длинные и размазанные. Тусклые отблески падали на ручки кресел, на полированную поверхность стола, мигали на стеклах буфета. Эти отблески помогли им добраться до двери, ведшей в коридор, не зажигая фонарей: ведь даже самая короткая вспышка или скрип задетой мебели мог их обнаружить перед человеком, который наверняка готовился преодолеть тот же путь так же тихо и скрытно.

Медленно и осторожно, в полнейшей темноте они прошли по служебному коридору. Брона, который шел впереди, провел рукой по стене и нашел дверь на лестницу, ведущую в подвалы. Тихонько взялся за ручку и так же осторожно нажал ее.

Дверь открылась бесшумно.

Шаг за шагом, нащупывая ногами ступени, они начали спускаться в непроницаемую тьму.

Хемпель, который шел сзади, время от времени касался рукой спины Броны, чтобы не отстать. По дороге он размышлял, каким образом его товарищ решил устроить засаду.

Лестница кончилась, и журналист понял, что они находятся в первом помещении. Далее сориентироваться без света было невозможно. Брона остановился и рукой задержал Хемпеля. Так они стояли довольно долго, напрягая слух.

Однако кругом стояла абсолютная тишина. Хемпелю начало казаться, что мрак вокруг него пульсирует, обтекает его волнами, что это не просто темнота, а какой-то густой черный туман.

Тишина была настолько полной, что собственное дыхание и биение сердца казались грохотом. Журналисту начало казаться, что он ослеп, что эта тьма уже никогда не выпустит его из своих объятий, что он останется окутанным ею навсегда, лишенным света, красок живого мира и движения.

Внезапно откуда-то из темноты до них долетел короткий писк, а потом шуршание. Хемпель вздрогнул и одновременно почувствовал, как рука Броны, сжимавшая его локоть, также вздрогнула. Эти неожиданные звуки подействовали на них, как внезапный выстрел.

В это мгновение у Хемпеля промелькнула мысль: раз крыс — а это были именно они — никто не спугнул, значит, дорога впереди свободна. По-видимому, то же самое подумал и Брона: из его фонаря вырвался сноп света, описал широкую дугу и тут же погас. Но этого было достаточно, чтобы найти вход в коридор.

Они двинулись в его сторону.

Несмотря на то, что перед их взором еще стоял вид освещенной стены с черным отверстием входа, вытянутая рука Хемпеля наткнулась на холодные камни.

В темноте совершенно терялось чувство направления. Только спустя несколько минут, шаря руками по стене, они нашли вход.

Теперь двигаться стало намного легче. Надо было просто идти вперед, касаясь пальцами стены. Но, несмотря на это, они шли медленно, стараясь ступать осторожно и тихо. Брона шел по-прежнему впереди и регулировал скорость.

Наверное, он считал шаги, потому что вдруг остановился, несколько минут внимательно прислушивался, а потом снова зажег фонарь.

В его свете Хемпель увидел, что они добрались до места, где Шаротка обнаружил труп неизвестного мужчины. Контуры толстых бетонных столбов еле вырисовывались. Не гася фонаря, Брона быстро пошел в их сторону, а затем свернул в боковую нишу. В одном из ее углов лежала груда деревянных ящиков. Брона бесшумно пододвинул два из них к самой стене и жестом указал Хемпелю его место.

Теперь они были укрыты, и можно было приготовиться к долгому ожиданию. Перед ними были расположены две комнаты, стена между которыми при перестройке была снесена. Ее место заняли бетонные столбы.

Все это Хемпель успел охватить одним взглядом, потому что едва они уселись, фонарь в руках Броны погас.

Первые минуты для журналиста пролетели быстро — сказывалось нервное напряжение. Ему казалось, вот-вот что-то должно случиться, появится неизвестная опасность, а с ней напряжение борьбы, романтика приключений. Однако время шло и шло, а ничего не происходило.

Хемпелем постепенно начала овладевать сонливость. Ее атаки становились все более частыми и упорными, с ними все труднее было справляться. Журналист должен был собрать всю силу воли, чтобы побороть желание закрыть глаза.

В подземелье по-прежнему стояла непроницаемая тьма ночи и тишина.

Боровшемуся со сном Хемпелю стало казаться, что он во власти каких-то фантастических чар, что ожили древние легенды, что он, человек двадцатого века, очутился в пещере Аида, из темноты которой вот-вот появится хромой бог.

Снова где-то вдали послышался короткий писк. Он подействовал на журналиста так, будто чья-то рука сорвала с его головы обессиливающие покровы сна. И в эту минуту он почувствовал, как на его плечо легла рука Броны.

Далеко от них в темноте послышался равномерный шелест крадущихся шагов.

Хемпель отчетливо слышал этот звук. Кто-то, кроме них, находился теперь в подземельях.

Шелест на минуту затих, а потом раздался снова — осторожные шаги приближались к ним.

А потом тут же перед ними на расстоянии нескольких метров заблестел узенький луч света. Он заканчивался белым пятном, рыскавшим по земле. Хемпелю почудилось, что он различает расплывчатые контуры плеч и головы. Лицо до самых глаз скрывал платок, опущенные поля шляпы и поднятый воротник плаща.