— Было установлено также, что Сантос служил в Повстанческой армии.

— Каким образом это установили?

— Он сам сказал об этом. Его слова были потом проверены.

— Подумаешь! Многие эмигранты, которые сегодня ассимилировались в нашем обществе и верой и правдой служат Соединенным Штатам, были в рядах повстанцев.

— Нет, Мартин, не многие. Это преувеличение. Лишь некоторые.

— Ну хорошо, пусть это не совсем, точно. Но он может быть одним из них. Я лишь пытаюсь помочь тебе думать.

Боб Дайнас ожидал большего от Мартина. Он приехал в Даллас не затем, чтобы кто-то помог ему думать, пусть даже хорошо. Цель его приезда состояла в том, чтобы добиться прямого участия Мартина в этом запутанном деле и, мобилизовав с его помощью все возможности ЦРУ, докопаться до истины. Теперь он начинал понимать, что хотел слишком многого от своего друга. Но отступать было поздно, и он продолжил:

— Во время первых допросов после прибытия в Соединенные Штаты Сантос дал понять, что располагает интересующей нас информацией. Под этим предлогом он в первые же сутки своего пребывания на нашей территории сумел побывать в Опа-Лока.

— А ты не думаешь, что хороший агент как раз наоборот предпочел бы не привлекать к себе внимания с самого начала.

— Да, конечно. Но некоторые думают, что в этом деле слишком много случайностей. Сначала, якобы по ошибке, он приводит свое судно в одну из наших самых крупных военно-морских баз на Юге.

— Все, что ты мне рассказываешь, произошло еще до того, как он вступил в "Альфу". Не правда ли? Но разве в тот момент кто-нибудь завел на него дело? Кто-нибудь высказал свои подозрения?

— Судя по всему, в тот момент нет.

— А потом да?

— Позднее дело было заведено по инициативе Анхеля Моисеса Эрнандеса, по прозвищу Эль-Рохо.

— А что говорил Эль-Рохо?

— Что Сантос и еще один человек делали подозрительные фотоснимки. Они сфотографировали даже оперативного работника ЦРУ, который к ним подходил. Тот отобрал фотоаппарат у Сантоса, пленка была проявлена. На ней оказались заснятыми восемь эмигрантов, так или иначе связанных с нами.

— Что сказал в свое оправдание Сантос?

— С ним на эту тему не говорили. Однако у него хорошее оправдание. Он уличный фотограф.

— Было заведено дело и его закрыли, даже не допросив Сантоса.

— Именно так!

— Возможно, мы с тобой сами были причастны к этому…

— Потом появился донос. Сантос и один из тех, кто вместе с ним прибыл в Майами, поддерживали дружеские отношения с "раскаявшимся" эмигрантом, неким Марвином Селайа. Этот парень вошел в группу, которая поддерживает Кастро, выступает за прекращение блокады Кубы и призывает к солидарности с ней. За ним ведется усиленная слежка, но, если не считать идей, до сих пор не удалось ничего обнаружить.

— Ты говоришь, что Сантос не один, что с ним еще другой, с которым они вместе приехали.

— Да, это Тони Равело Маркес, племянник одного из наших людей в Майами. В отношении этого парня тоже существовали подозрения, которые оказались необоснованными.

— Какие отношения у него со своим дядей?

— Отвратные. Дядя подозревал его. Он говорил, что племянник привез с Кубы слишком радикальные идеи и даже угрожал выгнать его из дома.

— Что еще?

— Сантос упорно хотел приобрести судно. Его, как и многих других, захватила багамская "золотая лихорадка". Это выглядело естественным стремлением. Наконец он заполучил желанное судно. И знаешь, что он неожиданно сделал? Вытащил судно на берег неподалеку от своего дома и занялся другими делами.

— Какими именно?

— Он включился в антикубинскую деятельность, вступив в "Альфу-66".

— Кто помог ему в этом? Я полагаю, что его не просто завербовали.

— Его привел Гусман, тот самый человек, который был его компаньоном по фотографии.

— Совпадение? Или, может быть, за этим нашли что-нибудь?

— Ничего. Его приняли, и он прославился в "Альфе".

— В общем-то это вполне естественно для кубинца эмигранта. Я не придаю большого значения и тому, что ты сказал про судно. Сколько людей продали свои суда, чтобы заняться другими делами.

— Я все время пытаюсь опираться на факты, но каждый раз почва уходит у меня из-под ног.

— Есть еще что-нибудь?

— Да, есть. Самое интересное я оставлю на конец. Теперь о его связях. Он имел довольно тесные отношения с "Андресом, президентским сынком", как он числится в нашей картотеке. Речь идет о Карлосе Риверо Кольядо. Он сражался против Кастро в заливе Свиней, но теперь удрал на Кубу. До самого последнего дня он поддерживал связи с Сантосом.

— Только с Сантосом или еще с кем-то?

— Конечно, и со многими другими.

— В таком случае, наверное, завели довольно много дел?

— Не насмехайся!

— Ну ладно, продолжай.

— Потом произошел инцидент на Инагуа. Акция, в которой он принял участие, была направлена против Кубы, а не против Инагуа, но все произошло не так, как было задумано. При загадочных обстоятельствах испортился двигатель "Надежды". Я говорю "при загадочных обстоятельствах", но мы установили, что его преднамеренно вывели из строя. Кто это сделал? Подозрение падает на семерых. Один из них Сантос.

— А ты не мог бы несколько сузить круг подозреваемых?

— Конечно! Можно свести их даже к двум: Кастильо и Сантос. Однако мне думается, что у Кастильо были личные проблемы. Один кубинец утверждал, что он ведет себя подозрительно. Что, возможно, он был завербован контрразведкой на Кубе, когда работал там в подполье. Ему в то время поручили заложить бомбу в Нобелевской академии. Однако при ее взрыве "случайно" была тяжело ранена девушка из его группы. Кастильо прибыл в Соединенные Штаты при очень схожих с Сантосом обстоятельствах. Он находился на "Надежде" во время инцидента. Мы узнали, что Сантос отчитал Кастильо за то, что тот часто без надобности приходил на "Надежду" и заводил двигатели. Это было в дни, предшествовавшие выходу в море. Сантос запретил Кастильо это делать, потому что, как он объяснял, если резко увеличить обороты на холодном двигателе, он может выйти из строя, и тогда придется плыть по воле волн. Именно так и случилось.

— Были приняты какие-то оперативные меры?

— Какие там меры! Я же говорю тебе, что двигатели на "Надежде" сломались по пути на Кубу. Сантос стоял за штурвалом. Он решил направиться на Инагуа, где они и были арестованы.

— А был ли какой-нибудь берег ближе, чем Инагуа?

— Нет.

— Тогда куда же было ему идти?

— Но когда они попали на Инагуа, первое, что он сказал, было: "Мы из ЦРУ!"

— Ты думаешь, что если бы он сказал: "Мы из "Альфы", то это произвело бы тот же эффект?

— В любом случае у него не было на это разрешения.

— Но его поступок легко объясним.

— Это целая цепочка подозрительных случайностей, но все они, как ты сказал, объяснимы, и поэтому ими не стали заниматься. Сантос был отобран для участия в подготовке двух операций ЦРУ! Одна из них, очень важная, была направлена против кубинского коммунистического съезда, цель другой — покушение на Кастро в Мексике…

— Это значит, что он не давал повода нашим службам плохо думать о нем.

— Вроде бы так. Теперь самое интересное. Сантос подлежал повторному судебному разбирательству по делу об Инагуа. Это был грязный ход. Рассчитывали на то, что он не явится в суд. Затем мы использовали бы его в Мексике или любом другом месте. Поскольку он был бы беглецом от американского правосудия, для внешнего мира это освобождало бы нас от причастности к его деятельности. Однако руководитель "Альфы" Насарио все испортил. Он стал настаивать на том, чтобы Сантос явился в суд, поскольку в этом деле оказались замешанными его деньги — он внес за Сантоса залог. Сантос, почувствовав, что его загнали в угол, сбежал в Мексику. Там он вышел на людей, которые готовили покушение. Другая группа кубинцев попыталась прикончить его. Это было вызвано отнюдь не подозрением в измене. Сантос, чудом избежав смерти, удрал в Сальвадор, где и находится сейчас.