Вскоре у Ливии был составлен новый план на будущее. Итак, Тиберий уезжает, это решено. Ливия станет ему регулярно писать, чтобы сын находился в курсе всех столичных дел. Он будет, будет читать ее письма, он будет ждать их с нетерпением! Усталость — это только временно. Он отдышится, придет в себя, побездельничает вволю, а потом — соскучится. Ливия прекрасно знает своего сына: он только кажется другим людям мрачным затворником по природе. Дикарь, не умеющий себя вести и не желающий учиться хорошим манерам, деревенщина, непонятно как родившийся у такой блистательной матери, как Ливия, — вот что думают о нем люди.
Они ошибаются. Тиберий больше всего на свете желает не покоя и уединения — а власти! Только мать понимает его по-настоящему! Он уже отравлен ядом власти, хотя, возможно, пока сам себе боится признаться в этом. Из двух сыновей Ливия выбрала именно старшего кандидатом на императорский трон! Друз (пусть ему хорошо живется на небесах) не подходил для этой цели. Для этой величайшей цели из всех, какие могут стоять перед человеком! Тиберий станет императором после Августа, и она, Ливия, позаботится об этом. Она успеет хорошенько подготовить почву для возвращения Тиберия в Рим.
И успеет решить также проблему с нынешними наследниками Гаем и Луцием. Это нетрудно будет сделать. Один лишь разговор с Августом. Мальчики ведут праздный образ жизни? Они все шалят? Пора бы им выходить из детского возраста, в каком они продолжают пребывать, несмотря на то что считают себя взрослыми. Беззаботная и веселая жизнь в Риме — плохая школа для будущих властителей империи. Ливия заставит Августа поручить Гаю и Луцию что-нибудь важное, например, отправить на войну. Ведь надо когда-то начинать! Она уверена — Август легко с ней согласится, к тому же будет ей благодарен за то, что она заботится о мальчиках. Кроме этого им можно будет придумать много всяких трудных дел. И пусть старый дурак Август любуется, как его ненаглядные сыночки заваливают одно поручение за другим, и пусть вспоминает Тиберия добрым словом, и почаще.
Непременно надо убрать Юлию. Ну это совсем легко. Хотя есть одна тонкость — лучше будет, если Августу на мать пожалуются сами Гай и Луций. А для этого нужно, чтобы Юлия устроила такой неприкрытый разврат, что даже до них дошли разговоры. Пока же она соблюдает осторожность. Но когда Тиберий уедет, придется каким-нибудь способом подстегнуть ее вдовью похоть; это можно сделать с помощью умелых специалистов в сфере плотских отношений. Только платить им получше, не экономить на важном.
Это основные направления, которые следует разрабатывать. Есть еще разные мелочи, вроде маленького Агриппы Постума (его также усыновил Август). Но это может подождать. Есть дети Друза, и особенное беспокойство вызывает девятилетний Германик. Уж слишком горячую любовь Август испытывает к нему. Как бы не усыновил! Но об этом, пока живы Гай, Луций и Постум, можно тоже пока не волноваться.
Все разложив по своим полочкам, Ливия вновь почувствовала себя хозяйкой положения. Но не стала сообщать Тиберию о том, что согласна с его отпуском. Ливия оставалась верна себе: она знала, что сын голодает, не пьет даже воду, но целых четыре дня держала Тиберия в неведении.
Август, к ее удивлению, согласился отпустить Тиберия легко — такая легкость даже обидела Ливию. Но долго обижаться на мужа не стоило — глупец, он не понимал, какого ценного работника лишается. Не нравится Тиберий? Что ж, окружай себя приятными в общении бездарностями и такими же глупцами, как ты сам, мой дорогой супруг.
На пятый день после разговора с матерью Тиберий прекратил голодать и начал собираться в дорогу. Ливия одобрила его выбор — остров Родос находился достаточно далеко от Рима, чтобы Тиберий скорее затосковал по столичной жизни. На прощанье она сделала сыну поистине царский подарок: заставила Августа присвоить Тиберию звание народного трибуна. Август и здесь не стал возражать.
Тиберий и мечтать не мог ни о чем подобном. Народный трибун! Самое почетное звание, дающее его владельцу огромные права (даже небольшую войну можно объявить от своего имени) и полную неприкосновенность. Сам Август не сможет ему ничего приказать! И это — в течение пяти лёт, пока не истекут трибунские полномочия! И конечно, вдали от берегов отечества это высокое звание не будет причинять Тиберию больших хлопот. Какие хлопоты у народного трибуна, если самого-то народа рядом нет? А у родосских жителей (греков) и без римского трибуна хватает начальства.
Ливия организовала сыну роскошные проводы. До самой гавани в Остии Тиберия сопровождал почетный караул преторианской гвардии — с музыкой, песнями и знаменами. Мать ехала в отделанной золотом и красной кожей коляске, рядом с Тиберием. Вслед за ними двигались (на более скромных повозках) Друз Младший, обе дочери Юлии — Агриппина и Юлилла, а также Антония со своими детьми — Германиком, Ливиллой и маленьким уродцем Клавдием, который пищал не переставая. Почти вся семья была в сборе, кроме Августа, Юлии, Гая, Луция и Постума — его Ливия тоже хотела взять, но в последний момент он разбил ее любимую драгоценную вазу и был наказан заключением в темную комнату. По обе стороны от повозок ехали конные гвардейцы в шлемах с пышными хвостами и блестящих латах. Вслед за ними — оркестр и две преторианские когорты в парадном строю. На целую милю растянулось торжественное шествие!
В порту Тиберия уже ожидал корабль. Обычная, видавшая виды греческая триаконтера — ее слегка потрепанный вид сильно дисгармонировал с общим блеском проводов. Своего корабля у Тиберия быть не могло — так распорядился Август. Более того, он запретил Тиберию, когда тот прибудет на остров, подниматься на палубу любого корабля, кроме того, который будет послан специально за ним, Тиберием. О, если бы император знал, как мало был Тиберий огорчен таким запретом.
Он отплывал от италийского берега, стоя у самой кормы, глядя на провожавшую его Ливию и подняв руку в прощальном жесте. Собрав последние силы, он сдерживал себя, чтобы не повернуться к матери спиной. Или не плюнуть в воду.
Это была его первая ночь на Родосе.
Вернее — их с Калибом первая ночь. Как же мог Тиберий не взять с собой своего смуглого египтянина, своего фараончика, свою красивую и такую послушную игрушку?
Была весна. В спальне горел слабый светильник. Где-то внизу тихо шептало ласковое море. Где-то вверху переливчато пела ночная птица.
Тиберий встал, чтобы еще раз выйти подышать воздухом на террасу и заодно попробовать рассмотреть хоть что-то в окружающей дом бархатной темноте ночи. Он уже несколько раз просыпался, и каждый раз испытывал потребность выйти и осмотреться вокруг. Когда просыпаешься — сразу хочется найти подтверждение тому, что случившееся не сон. Потому что слишком прекрасно, чтобы быть явью.
Калиб безмятежно спал, утомленный долгими ласками. Поднимаясь с постели, Тиберий постарался не потревожить его милый сон. Лишь немного постоял рядом, при тусклом свете ночника любуясь гладким стройным телом. «Надо будет купить Калибу женскую одежду и какие-нибудь украшения, — подумал Тиберий». Это будет выглядеть просто прелестно. Уже давно следовало догадаться — попробовать. Представив египтянина в женском платье, Тиберий ощутил легкое возбуждение. Но будить Калиба не хотелось. Куда спешить? Они все еще успеют, потому что впереди — счастливая вечность.
Терраса была обращена к востоку, и Тиберий с удовольствием увидел полоску зари, начинающую разгораться. Сколько раз ему приходилось наблюдать прекраснейшую из картин — солнце, встающее из моря? До обидного мало. В сумрачных лесах Германии оно сначала с трудом взбиралось по вершинам гигантских елей и лишь потом начинало светить по-настоящему. В горах оно пряталось за дальнюю вершину, подобно варвару, ожидающему в засаде удобного случая, чтобы напасть, и так же, как варвара чувствуешь по запаху и нетерпеливому сопению, восход солнца из-за гор угадываешь по освещенным верхушкам других гор, когда оно само еще прячется. Поднимаясь из моря, солнце ведет себя благородно. Оно предупреждает о своем появлении — нежно золотит горизонт, окрашивает небо розовым и голубым, посылает первый, зеленый луч, и только потом появляется само — неторопливо и с достоинством. Отныне Тиберий всегда будет видеть, как солнце встает из моря.