— А ты не жалеешь, что приехал сюда, мой фараончик? — спросил он, приподнимаясь на локте и пристально разглядывая египтянина. Тот промедлил с ответом несколько секунд, но справился с дрожью:

— Ты же знаешь, милый… Мне не хотелось расставаться с тобой. Ты был так добр ко мне… — И Калиб бросил быстрый взгляд на хозяина. — Ты был нежен… а сегодня все по-другому.

Подозрения не унимались, жгли грудь, словно Тиберий глотнул горячего масла. А что, если и вправду Калиб приставлен к нему матерью? И считает Ливию своей настоящей хозяйкой? Несмотря на то, что благодаря Тиберию стал вольноотпущенником. Да он еле скрывает отвращение! Как же Тиберий раньше не замечал?

Многолетняя привычка сдерживать чувства заставила Тиберия успокоиться, хотя бы внешне.

— Придется тебе приспособиться к новой жизни, мой фараончик, — сказал Тиберий, все так же внимательно наблюдая за выражением лица Калиба. — Нам предстоит здесь провести долгие годы. Мы будем жить здесь до конца наших дней. Я тебя никуда не отпущу.

Египтянин, побледнев, сел на постели.

— Но как же?.. Я думал — мы только на время… Пока ты не отдохнешь и не поправишь здоровье, мой господин…

— Ну и что? Что будет, когда я поправлю здоровье?

— Тогда мы вернемся в Рим… Так мне казалось. Ведь нельзя же навсегда…

-- Ты останешься здесь, на Родосе, со мной, — жестко произнес Тиберий. — А если надеешься на то, что Ливия тебе поможет — так не надейся! Я буду держать тебя на цепи, грязный двуличный раб! И ночей, когда я стану брать тебя в постель, ты станешь дожидаться, как великих праздников!

Калиба колотила крупная дрожь. Он, казалось, не слышал слов Тиберия. Его вдруг, как смерть, ужаснула перспектива до конца своих дней подвергаться грубому насилию — такому, как сегодня. Тиберий стал совсем другим человеком, не тем несчастным и нуждающимся в сочувствии и любви, каким он был в Риме. Он превратился в тирана, абсолютного владыку, которого не связывают никакие запреты и нормы. Калиб, доверившись этому человеку, попал в ловушку и не вырвется из нее. Он терял последнее самообладание.

— Не пугай меня, милый, — заныл он, всем телом потянувшись к Тиберию, словно за лаской. — Скажи, что отпустишь меня… Потом…

Тиберий, не отрываясь, смотрел на смуглое хрупкое горло Калиба. Фараончик, еще недавно такой желанный, становился какой-то неприятной проблемой. Новая жизнь начиналась со старых страхов, как будто клейкая римская паутина дотянулась вслед за Тиберием до его прекрасного острова.

И вдруг он понял, как просто избавиться от этой проблемы.

Не раздумывая больше ни секунды, он левой рукой схватил египтянина за горло и сжал его со всей силы. Что и говорить — собственная сила острее всего ощущается, если применяешь ее к человеку. Под ладонью захрустело. Калиб забил ногами по постели, его красивое лицо побагровело и надулось, белки глаз мгновенно залились кровью, язык вывалился. В стальном зажиме он не прожил и минуты — и вскоре Тиберий отшвырнул безвольное тело, как ненужную больше вещь. Как просто! И ничего страшного.

Тиберий облегченно вздохнул — и рассмеялся. Какое удовольствие приносит жизнь! И как хорошо смеяться, когда смеешься наедине с самим собой! Он бросил вслед упавшему с постели телу Калиба одеяло — закрыть труп, потом растянулся во весь рост, хрустнул суставами и неожиданно заснул.

Он проспал, наверное, долго, потому что, пробудившись, заметил, что солнечные пятна, игравшие в комнате с утра, уже ушли — значит, солнце перевалило на другую сторону дома. Не обращая внимания на тело бывшего любовника, Тиберий вспомнил, что на террасе еще остались вино и еда — и немедля отправился утолять голод и жажду, которые опять вспыхнули в нем.

На террасе он просидел до вечера, наслаждаясь прохладой тени и игрой зелено-голубых волн внизу под обрывом. Он чувствовал, что может так сидеть целыми днями — и ему не надоест.

Вечером приехал Фигул. Не задавая вопросов, он завернул труп египтянина в кусок грубой мешковины и унес куда-то. Наверное, сбросил в море.

Из города он привез муки, сыра, вяленого мяса и целый ворох всяких припасов. Привез также целый мешок орехов, чем обрадовал хозяина: Тиберий был до них большой охотник.

Архонт острова, пожилой грек Макарий, чувствовал, что жизнь его, дотоле протекавшая самым обыкновенным и скучным образом, приобретает новый, высокий смысл. И все благодаря поселившемуся на Родосе важному и таинственному жителю. Уже через месяц после того, как Тиберий Клавдий высадился на остров, архонт узнал о нем достаточно много, чтобы убедиться: тот приехал неспроста. Ох, неспроста. Потому что человек так устроен, что от счастья не откажется никогда. А что такое настоящее человеческое счастье? Тысячи раз за свою жизнь Макарий имел возможность убедиться: счастлив только тот, кто повелевает другими. Тиберий же, по его сведениям, был вторым после императора Августа человеком в Риме и, следовательно, обладал лишь немного меньшей, чем у Августа, властью. Великие боги! Если не существует человека, который, обронив бы на землю монету, не нагнулся бы за ней, то пусть архонту не говорят, что могут существовать люди, добровольно отказывающиеся от самого дорогого сокровища — почти что царской власти.

Итак, Тиберий находится на острове с каким-то важным поручением императора. Первоначальная догадка насчет войны с парфянами как-то потеряла свой блеск после того, как архонт узнал, что между Августом и парфянским царем Артабаном Вторым отношения вполне удовлетворительные, обе стороны обмениваются посольствами, парфянским купцам открыты в Рим все дороги, римский наместник исправно собирает налог — одним словом, поводов и причин для войны не наблюдается.

Значит, планируется большой поход на Восток — через Парфию и дальше. Поход вроде тех, что предпринимал Александр Великий[38], когда одним ударом завоевывалось полмира. И в самом деле, Риму нужна война. Могучему государству мир вреден. Провинции, населенные ленивыми варварами, наверное, требуют затрат больше, чем приносят доходов. А на Востоке, далеко, рассказывают, лежат такие страны, где дома построены из драгоценных камней, из земли само течет золото, а хлеб растет на деревьях. Когда Рим завоюет эти сказочные земли, каждый гражданин империи, даже самый последний бедняк начнет купаться в богатстве. А что уж говорить о тех подданных Августа, которые окажутся приближенными к великим мира сего? Архонт понял, что для него открывается как раз такая возможность.

Он стал окружать Тиберия Клавдия уважением и заботой. Конечно, тут надо было действовать продуманно, не допускать излишней суетливости и лести, вообще вести себя с высоким гостем так, чтобы тот почувствовал в архонте настоящего друга и ни в коем случае не догадался, что архонт кое-что знает о великих планах Тиберия Клавдия Нерона.

Макарий сам подыскал в городе удобный и недорогой дом — с внутренним двориком, бассейном и небольшим садом, в котором фруктовые деревья уже отцвели, обещая к осени богатый урожай. Причем архонт договорился с бывшим хозяином дома продать его Тиберию гораздо дешевле, чем он стоил на самом деле (хозяин имел несколько запутанные отношения с городской казной). И был немного раздосадован, когда Тиберий, купив этот славный домик за почти символическую цену, остался к покупке вполне равнодушен, а главное — не выразил архонту абсолютно никакой признательности. Хотя бы головой кивнул — и то у Макария, гордившегося тем, что устроил такую выгодную сделку, повеселело бы на душе.

Городская резиденция для народного трибуна — это было только полдела. Пришлось еще размещать прибывшую с Тиберием свиту. Ну что касалось нескольких слуг, то им нашлось место в подсобных помещениях того самого дома, но ведь вместе с трибуном приехали десять ликторов, полагающихся ему, а еще архонт должен был на деньги из городской казны приобрести и поставить в штат Тиберию раба, который выполнял бы функции номенклатора, то есть должен был знать в лицо всех мало-мальски важных жителей и, сопровождая трибуна повсюду, называть ему имена встречных, чтобы они и трибун могли поприветствовать друг друга как положено. Сам Тиберий с просьбой о рабе-номенклаторе к архонту не обращался, но Макарий и без того знал свои обязанности. Кое-как после недельных поисков подходящий раб был найден, причем хозяин его (для которого этот раб был главным источником дохода, так как уже двадцать лет торговал на рынке продуктами, скупаемыми у крестьян и рыбаков и знал всех жителей острова наперечет), чувствуя, что у городских властей большая нужда в этом рабе, заломил несусветную цену и стоял твердо, так что пришлось еще неделю самому архонту и казначею с ним торговаться. По поводу предоставленного ему городом номенклатора Тиберий также не выказал благодарности, даже напротив — у архонта сложилось убеждение, что раб этот Тиберию вовсе не нужен. Однако деньги уже были заплачены и настроение испорчено.

вернуться

38

Александр Великий — македонский царь Александр III, названный Македонским (356 г. — 323 г. до н. э.), один из великих античных полководцев и завоевателей, военные кампании которого отличались дерзостью и полководческим искусством.