Года через два над головой зеленого друга нависла еще большая угроза. Оказалось, по проекту лес должен уступить место железобетонному микрорайону. Надым возмутился всем миром. Полетели письма в окружком, облисполком и обком партии. Под нажимом общественности, несмотря на непредусмотренные затраты, головной институт вынужден был пересмотреть свои решения. В новом проекте зеленый массив стал центром, вокруг которого формируется ожерелье жилых микрорайонов.

Эксперимент удался, и все же…

Комплекс «Надым — Медвежье» специалисты нарекли стройкой экспериментальной. Здесь проходили серьезное полярное испытание люди, механизмы, стройматериалы, новые архитектурные решения, зарубежные и отечественные трубы для газопроводов небывалой пропускной способности, уникальные установки комплексной подготовки газа, методы строительства, монтажа и технологии бурения сверхмощных скважин… Список первопроходческого эксперимента можно было бы продолжать до бесконечности. Но суть не в том. Для чего, для каких целей нужен был этот глобальный эксперимент? Конечно же, для будущего, для дальнейшего продвижения человека в глубины арктических широт. С учетом надымского опыта это продолжение должно было стать более уверенным, планомерным, рентабельным, культурным и, если хотите, более нравственным. Надо сказать, что будущее освоителей не заставило долго ждать. К началу 1975 года на Медвежьем все еще продолжалась битва за большой газ, а первый десант буровиков и строителей уже отбыл на Уренгойскую площадь.

В ноябре 1977 года я прилетел в Ягельное. Название этого поселка не значилось на географических картах, но в прессе уже широко рекламировалось как место, где закладывается фундамент очередного бастиона ямальских газодобытчиков — города Новый Уренгой.

В Ягельном я встретил многих старых знакомых по Надыму и Пангодам: они стали кузницей северных кадров.

Вид Ягельного меня озадачил. Со дня высадки первого десанта минуло без малого три года, но где же капитальные дома — каменные вехи нового города? Деревянная гостиница, деревянные жилые двухэтажки внушительных размеров… Или опыт надымских стратегов признан ошибочным?

В гостинице я встретился с заместителем начальника Главтюменьнефтегазстроя Юрием Александровичем Струбцовым. В Надыме он был главным инженером строительного треста, потом возглавил его, позднее был приглашен в главк и теперь курировал уренгойскую стройку. Он был и одним из инициаторов идеи чистого города, без времянок.

— Выходит, опыт Надыма — насмарку? — спросил я не без иронии.

— Выходит, так, — ответил он. — Но лично я считаю такое забвение — ошибкой. Это шаг назад по сравнению с тем, что было у нас в Надыме. Вспомните, ведь мы бедствовали только год. Но зато потом жили в капитальных домах, учили детей в школе, какой позавидуют и на Большой земле.

— Может быть, возвращение к деревяшкам продиктовано заботой о людях? — предположил я.

Но он отрубил:

— Иллюзии! Поймите, это не выход из положения. Наоборот, тормоз. Мы растрачиваем силы на строительство двенадцатиквартирных домов и стоместных общежитий, хотя очевидно, что они не решат жилищной проблемы. Значит, мы убиваем время. Это, повторяю, очевидно, если не закрывать глаза…

— Так в чем же дело?

— В несогласованности, — подумав, сказал Струбцов. — Необходима организация, которая бы анализировала и обобщала весь накопленный нами опыт и на этой основе формировала единую стратегию освоения.

Вечером в тесной конторке ПМК-9 я разговорился с молодым, по уже главным инженером Беленко. Он тоже начинал в Надыме, был рабочим, потом механиком участка. Уренгой поманил его небывалым размахом.

— Я целиком и полностью согласен со Струбцовым, — признался он. — Точная позиция. Я везде бывал — в Сургуте, Нефтеюганске, Нижневартовске, Урае. Положа руку на сердце скажу: Надым — самый элегантный из всех наших северных городов. Он достоин подражания.

Да, Надым достоин подражания. Что бы ни строилось в нем — все как бы несло на себе печать нового качества. Если дома, то с улучшенной планировкой, если детские сады, то с повышенным комфортом, школы — по последнему слову; оформление детских площадок, залов столовых, кафе, гостиниц — в лучших традициях современного дизайна. Надым построил первый в Тюменской области широкоформатный кинотеатр, получил лучшую в стране плавучую электростанцию «Северное сияние-5», смонтировал крупнейшие в Западной Сибири очистные сооружения… А если еще учесть, что здесь вырос самый мощный в стране газодобывающий комплекс, что здесь впервые стали строить мосты с помощью вертолетов, впервые внедрили поточный метод монтажа магистральных газопроводов…

Нет, опыт Надыма надо было поддержать, распространить.

Утверждение парадокса

Мой сосед по номеру (он прибыл в Ягельное из Москвы) долго смотрел в окно, разглядывая с состраданием неуютный дикий пейзаж: излучину реки, одинокую черную лиственницу. Потом отвернулся от окна, полистал нехотя замусоленный «Огонек» и обронил задумчиво:

— Согласитесь, уважаемый, ведь в том, что мы строим здесь города, есть определенный исторический парадокс.

— Парадокс? — Я не скрыл удивления. — Вы говорите парадокс, в то время как уже наполовину построен Надым и заложены фундаменты Нового Уренгоя? Не парадоксально ли само по себе ваше высказывание?

— Отнюдь, — возразил он. — Исторически город возникал обычно там, где людям было выгодно иметь и сподручно строить город — на берегах морей и судоходных рек, на скрещении караванных путей, вдоль крупных дорог. Место для города выбиралось с таким расчетом, чтобы было вдоволь строительного материала — глины, камня, дерева. А что мы имеем здесь, в Ягельном, или даже в Надыме? Ничего! Только река, да и та работает четыре месяца в году. Для меня, признаться, загадка, как вообще удалось защитить города в сих географических точках. Каковы обоснования, каковы аргументы?

— А что бы вы предложили взамен? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Не знаю… Но, вероятно, можно найти какие-то более рентабельные формы освоения. В конце концов, месторождения исчерпаемы. И если заглянуть чуть подальше в будущее, кому будут нужны плоды наших героических усилий и творческих мук? Не ждет ли эти города судьба египетских пирамид?

— Вы опоздали в своих опасениях лет на десять как минимум, — усмехнулся я. — Они уже высказывались и даже в такой же формулировке.

…Не так давно я заглянул в кабинет директора производственного объединения Надымгазпром Владислава Владимировича Стрижова. В кабинете, на высокой тумбе увидел… камень. Удивился я и спрашиваю:

— Для чего это вы водрузили глыбу на пьедестал?

Стрижов этак хитровато прищурился и отвечает:

— А для того, чтобы каждый, кто заходит в мой кабинет, спрашивал, для чего я это сделал.

Как выяснилось, при бурении артезианской скважины на берегу Надыма геологи наткнулись на каменный пласт на глубине всего лишь три метра. А ведь считалось, что в районе Надыма нет камня. То же самое — с глиной. Оказывается, есть и глина в надымской округе. Беда в том, что не было проведено достаточно тщательных изысканий. А в результате такое удорожание строительства, когда стоимость одного кирпича подпрыгивала до рубля! Стрижов считает, что если бы изыскания были проведены своевременно, то в проект можно было бы сразу же заложить крупную базу строй-индустрии.

А что касается египетских пирамид, то эта теорийка тоже, можно сказать, уже опровергнута временем.

Да, лет на десять опоздал мой собеседник в своих рассуждениях. А в ту пору мнения дробились. Одни, предлагали на время обустройства и освоения месторождений обойтись вагончиками. Им резонно возражали: не те масштабы, да и времена не те, и люди хотят жить удобно. Третьи выдвигали, как наиболее оптимальный вариант, вахтовый метод освоения. На месторождении строится вахтовый поселок с комплексом необходимых услуг. Рабочие постоянно проживают где-то в большом городе, а сюда их привозят самолетами или вертолетами. Вахты меняются в две или три недели. Но и этот метод нашел лишь частичную поддержку. Вахтовый поселок хорош, если он отстоит от условного центра на 200—300 километров. А если на тысячу? Авиатранспорт и сам по себе — штука дорогостоящая. К тому же надо учесть и капризы погоды: метеоусловия Приполярья не позволяют четко менять вахты.