—  

Пусть наши враги все умрут, — безапелляционно вдруг проворчал Сергей Дробов.

Роман удивился разговорчивости нового члена банды, но промолчал. Помолчав, заметил:

—

Заказ конкретный, нужен черный «ВАЗ». За точность заказа — надбавка.

—

А сколько? — не утерпел Веня.

— 

Это уже мои проблемы, братан. А твоя проблема — бей в висок, чтоб дух вон. Сумеешь?

—

Дурное дело нехитрое.

—

Э, нет, дурное-то как раз и хитрое.

—

Тачку куда ставить будем?

— 

Опять погоним на Кавказ. Там платят лучше, там и концы в воду.

—

До Кавказа еще дойти надо, если своим ходом. А ну как попадемся? — засомневался Дробов.

—

Тебе чего бояться? Может, в твоей психушке тебе от­пуск за свой счет не дадут?

—

Дадут. У нас работа вредная. Дадут.

—

Или ты, братан, боишься ментам в лапы попасть?

—     

А что? Если возьмут, старый срок дадут и новый при­бавят.

—

Не боись, я тебе ксивы мировые выправил. Ни один мент не раскусит.

Вене было чего бояться... Если у Романа и Сереги срока были на зоне отпаханы, у него, у Веньки, срочок на шее висел... По глупости вышло. А иначе и не могло быть. Ума у него с детства не было.

Смерть бомжам и «голубым»

В те месяцы, когда писалась эта книга, в Москве стояли непривычные для ноября морозы. Зиму 1998/99 года вооб­ще обещали холодной. Но чтоб за минус 20 было уже в но­ябре, никто не ожидал. Газеты приносили сообщения о за­мерзших московских бомжах...

Десять лет тому назад зима в одном приволжском горо­де также выдалась на удивление суровой. И то, что бомжи, нищие, побирушки умирали от холода, мало кого удив­ляло.

Город содрогнулся от другого — они умирали от рук убийц.

Одного бездомного старика, побиравшегося у храма, нашли забитым до смерти, старуху, что собирала милосты­ню у «гастронома», нашли в хоздворе магазина забитой но­гами. Инвалида без ноги и одной руки, может, «афганца», а может, просто бедолагу, лишившегося конечностей по пьяному делу, просившего подаяния в центре города, у центрального универмага, рядом с рестораном «Кавказ», нашли с разбитым черепом...

Люди эти были все бессемейные, да друзей близких было у каждого не так уж много. Были такие, что пожалели убитых, но не было таких, кто б решил отомстить, стал бы искать убийц.

Кроме милиции, конечно. Так ей, как говорится, по долгу службы положено.

Когда убили еще троих, милиция свела все возбужден­ные по фактам смерти дела в одно. Тут и прокуратура акти­визировалась. Почерк был один. Все жертвы были жестоко избиты. У всех было перерезано горло. Все жертвы побира­лись. Все собирали свою жатву в достаточных размерах, чтоб хватало на спиртное, курево и немудреную еду.

Тусовались бездомные попрошайки возле заморо­женной стройки торгового центра... Здесь отлеживались, отсыпались, выпивали и закусывали, засыпали и просы­пались. Кому повезло. Некоторые не просыпались. Но ведь должны же быть свидетели, — не на шутку рассерди­лись ребята из горпрокуратуры и местного уголовного ро­зыска.

Логики никакой не выстраивалось. За что убивали? Именно — этих? А не тех или иных? И главное — кто?

За что убивали, выяснили скоро — за деньги. Все тела убитых были обобраны опытными руками уличных маро­деров. А по свидетельствам очевидцев, к вечеру у каждого из убитых набиралось несколько рублей.

К расследованию подключился заместитель прокурора города Валерий Купченко. Сотрудники уголовного розыс­ка ГУВД и прокуратуры начали целенаправленный поиск преступников.

Они ищут преступников, но и те на месте не сидят.

Что ни ночь, то новая жертва.

В дежурную часть Бережковского УВД поступил сиг­нал о том, что в заброшенном доме на седьмом километ­ре пригородного шоссе нашли несколько убитых и, что особенно важно, тяжело раненных бомжей. Раненых, но живых.

Следственно-оперативная группа выехала на место преступления, где обнаружила двух убитых женщин и муж­чину. Всем троим перерезали горло. По словам начальника РУВД Сергея Гущина, накануне вечером двое неизвестных ворвались в этот дом и с ножами и металлическими труба­ми набросились на мирно дремавших и достаточно беспо­мощных в эту минуту людей.

Двое избитых всего лишь до полусмерти через какое-то время смогли говорить.

Сыщики опросили еще два десятка бомжей.

И вскоре выявился круг подозреваемых.

Сложность заключалась в том, что никто из выживших не мог дать сколько-нибудь связного описания. Называли имена, которыми окликали друг друга убийцы, и очень в общих чертах описывали их внешность — молодые, в ко­жаных куртках черных, черных спортивных шапках.

Таких полгорода среди молодежи. Называли два имени: Веня и Вован.

По приметам их все же нашли.

Один из задержанных был 20-летний Вован, Владимир Третьяков из Саратова, сюда приехал на заработки. Был судим в прошлом за грабеж (отобрал машину у автолюбите­ля). Одно время подрабатывал грузчиком на рынке. Здесь и познакомился с будущим подельником.

Его товарищ — Вениамин Ахтаев, учащийся СПТУ. Весь город знал, что именно он забил ногами Толика Веретенникова, ухаживавшего за Валькой Ситниковой, — оба из того же СПТУ. Веня приревновал Толика к Вальке, или Вальку к Толику, это откуда смотреть, да и забил его но­гами. Все знали, а доказать не смогли. Свидетелей не ока­залось.

А тут свидетели нашлись. Инвалидам терять нечего. А жить все равно хочется. Веня же обещал всех под корень извести, если дань платить ему не будут. А если платить, на что же жить?

Так что у инвалидов выбора не было. Они все на Веню и показали. Он убивал. Он ногами топтал. Он горло перере­зывал,

Когда Роман попал на зону, старший брат Александр женился и стал жить своим домом, Веня как с цепи сорвал­ся. Мать для него никогда авторитетом не была. А отец к тому времени уж и помер.

После смерти Толика его все ж из СПТУ исключили. За неуспеваемость. И начал он работать грузчиком на рынке.

Да работа грязная и малоприбыльная. Стал подумывать о более доходном промысле. Выбирать было особо-то не из чего. Рэкет так рэкет.

Но в городе криминальные сферы давно были поделены между бригадами. Отобьешь кусок у «братана», тебе почки отобьют. Такой вот немудреный расчет. Конкуренция тут как бы исключалась сразу.

Надо было искать свое «поле чудес».

И они нашли такую вот «криминальную нишу».

Бомжей, инвалидов, попрошаек и нищенок.

То ли ими местная братва брезговала, то ли считала ме­лочью то, что они зарабатывали: в среднем на каждого в день выходило 5—10 рублей.

А в сумме? Хе-хе, как говорится, надо уметь считать, господа.

Хотя Веня и учился слабо, считать он умел. Если взять часть, с трех десятков бомжей выйдет полторы сотни.

А если взять все?

Выходило, что все взять выгоднее.

Считать-то Веня умел, но только до ста. А так-то он был признан олигофреном с легкой степенью дебильности. Так что сообразить, что будет, когда они убьют всех бомжей и отберут у них все деньги, ума уже не хватало. Как говорит­ся, могли бы доить свою золотую коровку, запугав инвали­дов и стариков до икоты и собирая с них ежедневный уро­жай, еще сто лет. А они решили разбогатеть сразу. Или по крайней мере в короткий срок.

Разбогатеть-то разбогатели, но и засветились.

Словом, взяли их. И — некуда деться, при таком количе­стве свидетелей пришлось им колоться.

Следствие было короткое и беспощадное.

20 мая 1989 года в здание Первомайской постоянной сессии городского суда доставили двух убийц и грабителей. Вене уже исполнилось восемнадцать. Так что грозило ему по всей катушке. И потому он немного нервничал. А когда он нервничал, то голова всегда болела, в ней яснело и она выдумывала самые нетрадиционные ходы. Их процесс уже завершился, и преступников везли в суд для оглашения приговора.