«Они — зверьки. Маленькие, злобные зверьки. И живут они по своим звериным законам. И радости, и горести у них звериные.

Но их, как и зверей, можно приручить. Я так думаю. У меня были контакты со всеми членами банды. О симпатии к ним говорить не приходится — горы трупов, море крови... Через это не перешагнешь. Но во время следствия какие- то человеческие отношения возникают с подследственны­ми. Вначале не доверяют, видят в тебе главного врага, вол­ками смотрят. Особенно, если в форме. У нас прокурорс­кая форма на милицейскую похожа. А у них доминанта: «ментов» ненавидим! Но вот придешь к ним в нарядном платье, духами подушишься, с брошкой. Смотришь, что-то в глазах у них изменилось, что-то тронулось.

А с другой стороны — опасные они. Глаза у них от нена­висти желтеют. И такая в них злоба мелькнет, что страшно становится.

Это хорошо, что мы их «взяли». На одну банду меньше теперь в России... Может, и злобы меньше станет...»