Сыскари милицейские мотались по городам и весям России, то вдоль Волги — вниз до Астрахани, то вверх до Вятки, в поисках не желавших с ними встречаться преступ­ников.

Нынче в моде ведомственность, кастовость, каждое ве­домство за свой мундир воюет. А в ту пору сработали сла­женно и продуктивно: не прошло и полгода, как вышли на след банды.

То, что не один маньяк «работал», это профессионалы сразу вычислили. А вот на след вышли спустя несколько месяцев после того, как обнаружили сходство первых двух убийств. А потом уж только считать оставалось. Пока не взяли тех упырей. Ну, да до этого в нашем повествовании еще далеко. На расследование всех совершенных с особой жестокостью преступлений у бригады, возглавляемой старшим следователем по особо важным делам Генераль­ной прокуратуры Александром Михайловичем Добрыни­ным, ушло почти три года.

Я пришел к Добрынину в 1993-м. Хотел написать об этом обаятельном скромном человеке, одном из лучших «сыскарей» и «важняков» Генеральной прокуратуры очерк. И действительно опубликовал тогда в центральных газетах несколько больших очерков и о нем самом, и о делах, кото­рые он расследовал.

Но вот о банде братьев Гусейновых большой материал как-то не выстраивался. Тогда казалось, жестокость чле­нов банды столь велика, что будет выглядеть, если писать всю правду, запредельной, нереалистичной.

С тех пор прошло около пяти лет, увы, страна измени­лась неузнаваемо. И сегодня жестокость пятилетней дав­ности никого не удивляет и не пугает. Странно, как многое изменилось, а я остался тот же. Если описать всю жизнь следователей прокуратуры, пока они шли по следу «крова­вых братьев» (или, точнее, если иметь в виду всю банду «братьев по крови»), и при этом уйти от характеристики преступников, — весь труд, весь, не побоюсь сказать, под­виг этих людей, обезвредивших банду, покажется невид­ным, незаметным, почти будничным. Описывать действия банды, называя фамилии, имена, места, где они жили и где убивали людей, их окружавших, многие из которых были не столько виноваты, сколько запуганы, — рука не подни­мается. Три члена банды во главе с «паханом» приговорены к высшей мере наказания, остальные — к большим срокам ИТУ. Но остались знакомые, родственники, дети, нако­нец. Сейчас, когда приговор опубликован, можно сказать, что братья Ахтаевы — это братья Гусейновы, что Сергей Дробов в повести — по жизни Александр Дернов. Тем бо­лее можно сказать, что герой повести следователь Михаил Коржев и следователь Кировской облпрокуратуры Нико­лай Кряжев — одно и то же лицо. Узнать легко, а все же. Все же было сильное желание отстраниться от фамилий реаль­ных героев и антигероев этого кровавого повествования. Прежде всего потому, что дело ведь в конечном счете не в отдельных убийцах и следователях. Дело в поединке. Меж­ду Злом и Добром, как это ни покажется читателю высоко­парным. И в том, что Добро всегда должно побеждать. Конкретные же фамилии ограничили бы сюжет нашей по­вести одним конкретным уголовным делом. Увы, дел таких в производстве прокуратуры с каждым годом становится все больше. А опытных следователей — все меньше. И пока вся страна не содрогнется от ужаса и отвращения перед бандитами, пока не поймет, что до криминальной пропас­ти — шаг, банды будут г

улять по России, кровавые и беспо­щадные...

Реконструкция событий

Убивали, как правило, граждан, занимавшихся частным извозом на своих машинах.

Бандиты заметали следы преступления, быстро переме­щались из города в город.

И везде у бандитов были друзья, готовые приютить на время, спрятать от погони. Легко находились перекупщи­ки машин, как правило, из ближнего зарубежья. Машины обычно уходили на Кавказ и в Закавказье, где следы их те­рялись.

Никаких зацепок. Следовательские версии рассыпа­лись одна за другой.

Убийства и похищения автомашин почти одновремен­но имели место в разных городах. И каждый раз возбужда­лось уголовное дело. И каждый раз разные следователи на­чинали свой поиск преступников, не предполагая, что ана­логичное преступление совершено в тысяче километров от их города, но теми же преступниками. Сейчас трудно ска­зать, кому первому в голову пришла мысль, что убийства, покушения на убийства, кражи и грабежи, разбойные на­падения в разных российских городах имеют один почерк и могли быть совершены одними и теми же лицами. Но факт налицо — Генеральная прокуратура сходство совер­шенных в разное время в разных городах преступлений за­фиксировала. После проведения первых же аналитических и следственных действий в этом направлении стало ясно — аналогия в почерках преступников есть. Ряд заведенных за это время уголовных дел были соединены в одно про­изводство с присвоением уголовному делу общего номера 21/3027-91.

Дело взял под контроль Генеральный прокурор России.

Так начался конец банды Ахтаевых.

«Рома-Зверь»

Роман Ахтаев незадолго до того «выстрелился» из ИТУ.

Из зоны он уходил спокойно. Без особой эйфории. Крутому и на зоне не кисло. А Рома, несмотря на свой мо­лодой возраст, крутым стал рано. Может, тогда, когда впервые за мелкую кражонку попал в СИЗО. Срочок ему грозил невеликий, да и не срок пугал. Страшновато, если заглянуть в глубину души, было то, как примут в камере. Лицом он был пригож, как и братья, — даже красив, если кто предпочитает такую вот жгучую восточную красоту, — чуть раскосые глаза, нервные крылья носа, тонкие, чуть искривленные в улыбке губы.

«Опустят», — холодело где-то в нижней части живота.

Первая в его жизни камера оказалась небольшой воню­чей клетушкой с койками в два яруса — шконками, серыми казенными одеялами — и то не на всех шконках, густой во­нью давно немытых потных мужских тел и невыносимой тухлой отдачей от параши. В пространстве не более двадца­ти квадратных метров размещалось человек двадцать пять сизошников.

— 

Считай, повезло, — сказал за спиной вертухай, — в других камерах еще хуже. Не тушуйся, пацан, здесь тихие, может, и не обидят.

—

Без советов обойдусь, волчина позорная, — ощерил­ся Роман, за что тут же получил кулаком меж лопаток и влетел в камеру, чуть не упав в узком свободном про­странстве.

Встал, широко расставив ноги, исподлобья оглядел ка- меру, — кто первый покусится?

—

Кому ты нужен, сопляк? — словно услышав его мыс­ли, небрежно бросил лежавший на втором этаже ближней к двери шконки здоровый бугай.

—

Это точно. Боится, засранец, — хихикнул вертлявый коротконогий парень лет двадцати, резво вскочивший с нижней шконки возле параши. — Боится, боится...

— 

А чего ему бояться? — лениво процедил здоровый верзила с набухшими мышцами и свисавшим через ремень толстым животом. — Пока очко грязное, никто тебя не тронет. Вот в субботу, после баньки, — милое дело...

Рома стоял в проходе, слева и справа с верхних шконок свешивались руки двух бугаев, — как ему показалось, наи­более грозных.

Он выстрелил в руку двумя безопасными лезвиями изо рта, заранее припасенными на такой вот случай, и двумя быстрыми движениями располосовал вены на руках наиболее сильных, по его прикидке, обитателей камеры.

—

Ах ты сучонок!

—

Падаль жеваная!

Но тут уж так, — либо здоровой рукой вены зажимай, чтоб кровью не истечь, которая рванула наружу мощной струей, либо пащенка этого загибай под нары.

—   

Охрана! Охрана! Граждане контролеры! Вертухаи, чтоб вам всем штырь в задницу: тут люди кровью ис­ходят!

Рома на всякий случай пробрался в угол, встал так, чтоб дорого отдать свою жизнь.

А дело то, как ни странно, обошлось.

Двух изрезанных им мужиков увезли в санчасть. Осво­бодились два хороших места.

Недомерок со шконки от параши было попробовал за­нять одно из них. Но получил мощного «леща» по шее от высокого, костистого малого, лежавшего на самой удобной шконке возле окна, но для такого воспитательного дела вставшего в проход и доставшего своими граблями недо­мерка уже у освободившейся койки.