А Груздев Николай вернулся под кров тещи. Спрятав добытый без особого труда сверток с деньгами в багажнике автомобиля, вошел в дом. Свет в комнатах был потушен, но обитатели не спали, переговариваясь в темноте.

— Почему так долго? — узнал он голос жены.

— Любовался закатом, а потом засиделся на берегу озера, задумался, — постарался соврать Груздев как можно естественнее, но его ни в чем не подозревали и во лжи уличать не собирались.

— Кушать будешь, Коля? — ласково спросила Лариса Михайловна.

— Спасибо, я не голоден. — И он прошел за тонкую перегородку, где лежала Марина Владимировна. Та подвинулась к стенке, освобождая место супругу.

Утром Иван Николаевич испытал несказанное счастье, когда увидел жену целой и невредимой. Но сегодняшний день был днем похорон родной сестры, и переговорить наедине с Вероникой Федотовной ему не удавалось. Обнародовать же ночное приключение он не хотел. Единственное, что тешило душу: женщина несомненно знала имя своего спасителя, но удивляло ее довольно-таки беспечное поведение после случившегося. В конце концов, он отнес это обстоятельство к самообладанию женщины, привыкшей самостоятельно выкручиваться из самых сложных ситуаций. Она не стремилась перекладывать свои проблемы на окружающих. И эта ее черта просто восхищала Миронова.

Во время траурной церемонии на кладбище, да и за поминальным столом, им не удалось даже обмолвиться словом. Но вот народ начал потихоньку расходиться. Куда-то засобиралась и Вероника Федотовна. Миллионер перехватил ее за руку уже на улице.

— Подожди минутку.

— Не нужно, Ваня, — отстранилась женщина.

— Считаешь, что нам не о чем поговорить?

— Не хочу ворошить прошлое, а нового не склеить.

— Но куда ты направилась?

— К Сметаниной, ночью поезд, оттуда, как говорится, и отчалю на постоянное место жительства.

Поведение Вероники Федотовны переходило всякие границы и поэтому несколько обескуражило Ивана Николаевича.

— Хоть бы поблагодарила за спасение, — беззлобно высказался он.

— За какое еще спасение?

Теперь в глазах женщины появился интерес, она явно не понимала Ивана Николаевича.

— Дело, конечно, не в деньгах, но я по курсу черного рынка выложил в рублях двадцать тысяч долларов за сохранение твоей жизни. А в благодарность не услышал даже единого доброго словечка. Уехать собралась, даже не попрощавшись. — И он обиженно замолчал.

Из дома на крыльцо вышла Элла Николаевна и приветливо махнула рукой. Вероника Федотовна улыбнулась и тоже помахала.

— Проводи меня, — обратилась она к мужу. Уже по дороге спросила: — Что за ересь ты несешь?

— Даже так? — возмутился Миронов. — Овечкой прикинулась? — позволил он себе некоторую вольность, считая, что имеет на это право.

Женщина посмотрела на мужа с недоумением, пропуская оскорбление мимо ушей.

— Или ты умом тронулся, или мы разговариваем на разных языках. Насколько успела сообразить, ты говоришь о моем похищении якобы какими-то преступниками и доказываешь свое героическое участие в спасении. Так?

Миронов в растерянности остановился, соображая, разыгрывает его Вероника Федотовна или говорит серьезно?

— По-твоему, я сказки рассказываю?

— Может, и не сказки, — пожалела она его, — в реальной жизни такие истории случаются. Только подумай: кому и зачем я-то могла понадобиться? Тут не Америка.

Иван Николаевич начинал потихоньку догадываться, что стал жертвой тщательно продуманной аферы.

— Но они потребовали за тебя выкуп, и я заплатил, — произнес он уже не так уверенно, словно боялся показаться обманщиком. — У меня записки сохранились. — И он принялся лихорадочно исследовать содержимое своих карманов. — Вдруг, думаю, пригодятся. Твердо решил: если тебя к утру не отпустят, обращусь в милицию.

— От кого записки?

— Одна от похитителя, а вторая от тебя. — Он выдержал непродолжительную паузу, будто заставляя самого себя поверить в то, что сказал. — Я не забыл твоего почерка. По крайней мере, мне так кажется. — Уверенность покинула его окончательно. — Вот, — протянул мужчина найденные послания.

Миронова изучила содержание печатного текста, поняла, что с умственными способностями мужа все в порядке и поверила в его ночные приключения. На второй записке сразу узнала свой почерк, но, перевернув листок, рассмеялась.

— Я писала ее тебе более двадцати лет назад. Посмотри, она пожелтела от времени.

— Действительно. — За долгие годы, проведенные за границей, он совершил множество выгодных коммерческих сделок, а у себя на родине так опростоволосился. — Но в чьих руках могла сохраниться твоя записочка столь длительное время? — попытался вычислить он афериста.

— У кого-нибудь из твоих родственников, — предположила Вероника Федотовна. — Хотя не исключено, что она попала в руки случайного человека. Несомненно одно: он или она в курсе наших с тобой отношений.

— Он, — твердо произнес Миронов. — Я видел его со спины. Может быть, мой младший брат?

— Для выяснения истины потребуется немало времени. А я, к твоему сведению, ночевала у Сметаниной Ларисы Михайловны. Помнишь такую?

— Ну, разумеется. — На лице у него промелькнула улыбка, но сразу исчезла. — Мы ведь через нее обменивались посланиями, у нее тоже они могли сохраниться.

— Глупости, — прервала его Вероника Федотовна. — Забыл, сколько добра она нам сделала?

— Сам уже не соображаю, что несу, — устыдился Иван Николаевич. — Ты к ней направляешься?

— Да.

— Мне с гобой можно?

— Нежелательно, навестишь ее после моего отъезда. Если честно: хотела ускользнуть незаметно, но раз так получилось, то прощай. — И она поцеловала его в щеку.

— Я уезжаю раньше тебя. Могу на автомобиле подбросить до областного центра, а оттуда на автобусе быстрее, чем на поезде.

— Нет, спасибо. Как-нибудь сама доберусь.

— Но мы не можем вот так расстаться.

— Можем. — Она махнула рукой и зашагала прочь, но через несколько шагов обернулась и произнесла: — Надеюсь, что ты не винишь меня…

Как бы там ни было, а домой вернулась Вероника Федотовна в растрепанных чувствах. Смешалось все: ностальгия по прошлой любви, которая с годами на поверку не потеряла своей остроты, похороны, невероятная история с мужем и многое другое. Мысль, правильно ли она поступила, во второй раз отказав Ивану Николаевичу, не давала покоя. Но то, что ее поджидало, отбросило все это на дальний план.

Дочки дома не оказалось, и женщина, открыв входную дверь своим ключом, вошла внутрь. Порядка особого не было, но удивило то, что у ленивой, по ее мнению, дочери не обнаружила груды использованных пеленок. «Неужели сама все перестирала?» Не очень-то в это верилось. При более тщательном осмотре она нашла лишь несколько нетронутых пеленок, остальных просто-напросто не было. «Куда она сама могла запропаститься с грудным ребенком, ведь на улице уже темнеет?» — промелькнули в голове мысли, которые вызвали волнение. Она решила искать дочь и внука, но поблизости найти их не удалось.

— Валера! — окликнула она Чудина, который раньше учился в параллельном с Леной классе. Он двигался навстречу, обняв за талию незнакомую девушку, вероятно, приезжую. — Лену не видел?

— Здравствуйте, Вероника Федотовна! — заметил ее уже перед самым носом парень, увлеченный своей девушкой. Женщина в ответ кивнула. — Она оставалась на танцплощадке, когда мы уходили.

— А куда же она малыша дела? — машинально задала вопрос Миронова, хотя понимала, что не по адресу.

— Разве вы еще не знаете?

От недоброго предчувствия защемило сердце.

— О чем я не знаю?

— Об этом весь поселок только и судачит.

— О чем?

— Пусть Ленка сама рассказывает, — не стал возлагать на себя ответственность Чудин.

…Прошло какое-то время, прежде чем среди танцующих Миронова увидела свою дочь. Кричать было бесполезно, потому что громкая музыка закладывала уши, напрочь заглушая посторонние звуки. Она с трудом протиснулась сквозь плотные ряды молодежи и потянула молодую маму за рукав платья.