Капитан «Анны» знал, что этот район моря очень опасен, однако карты минирования у него не было. Йоси нервничал. Прямой опасности от мин не было, потому что бора дула с востока на запад и их увлекало в сторону, противоположную минному полю, но при таком сильном ветре старые мины вполне могли сорваться с якорей и поплыть в сторону «Анны». «Анна» остановилась, выбросила якоря, и они стали думать, как вызволить ребят, сидевших на скале.

На их счастье, мимо проходило рыбацкое судно. Увидев, что происходит, его капитан вызвал на помощь проходивший поблизости югославский военный корабль.

Когда тот прибыл, Биньямин Ерушалми поднялся на его борт и со свойственной ему грубоватой прямотой властным голосом попросил капитана о помощи. Тот отнесся к его просьбе как к приказу.

Колючую скалу, на которой сидели ребята и девушки, хлестало волнами и заливало дождем, и она была похожа на небольшой островок, едва различимый в густом тумане брызг.

Ураганный ветер продолжал швырять «Святую» на скалы, но, прежде чем она пошла ко дну, Ерушалми каким-то образом удалось снять с нее часть продовольственных запасов.

Неожиданно наступила полная тьма, и дождь превратился в потоп.

Спасательная операция продолжалась всю ночь. Всех ребят и девушек сняли со скалы, переправили на югославский корабль и раздали им одеяла. Чтобы согреться, они расселись на палубе группами, накрылись одеялами и тесно прижались друг к другу.

Когда начало светать, Йоси и Биньямин пересчитали их и, к своей великой радости, обнаружили, что спаслись все восемьсот человек.

Югославский корабль и «Анна» вместе дошли до маленького городка под названием Сибник, который находился неподалеку от Сплита. Биньямин и Йоси вызвали на помощь Шайке Дана, и, когда тот прибыл, они стали думать, что делать. Выход был только один: построить на «Анне» дополнительные спальные места, причем сделать это надо было очень быстро. Пришлось работать круглые сутки.

Восемьсот пассажиров «Святой» решили разделить на две части. Половина людей должна была поселиться на палубе, а вторая половина — в трюме. Это означало, что людям в трюме придется потесниться. Что же касается людей, которым предстояло жить на палубе, то их следовало, во-первых, защитить от дождя, а во-вторых, скрыть от английских самолетов, которые могли нагрянуть в любую минуту. С этой целью на палубе построили деревянный навес и накрыли его брезентом.

С того момента, как они вышли из Бакара, прошло уже четыре дня, и хлеб за это время настолько заплесневел, что его было опасно давать детям. Пришлось выбросить его в море. Йоси и Биньямин вступили в контакт с одним югославским чиновником, и тот помог им раздобыть для пассажиров «Святой» теплую одежду, кое-какое оборудование, а также организовал грандиозную операцию, которая кажется сегодня столь же нереальной и неправдоподобной, как какой-нибудь фантастический голливудский фильм. Он обратился к жителям Сибника с просьбой помочь пассажирам «Анны» хлебом, и те откликнулись на призыв. Всю ночь в домах, пекарнях, ресторанах и на фермах в окрестностях города они пекли хлеб, и к рассвету было готово несколько тысяч буханок. Со стороны жителей Сибника это стало настоящей жертвой, поскольку они истратили на этот хлеб недельный запас муки.

Пассажиры сошли на берег, выстроились в живую цепочку, растянувшуюся на несколько сотен метров, и помогли загрузить на борт хлеб, уголь, теплую одежду и прочие вещи, которые удалось найти в Сибнике.

Во время погрузки у одной женщины на корабле начался приступ аппендицита, и ее пришлось доставить на берег. Это сделали с помощью лебедки. Следом за ней, сгорбившись от горя и плача, сошел на берег ее муж. Однако сразу после этого разнеслась весть, что в медпункте родился мальчик. Йоси улыбнулся и сказал:

— Мы потеряли двоих, но зато приобрели одного.

Теперь на пароходе было три тысячи восемьсот сорок семь пассажиров: тысяча девятьсот пять мужчин, тысяча четыреста восемьдесят семь женщин и четыреста пятьдесят пять детей. Позднее же общее количество людей увеличилось за счет десяти детей, родившихся уже в дороге.

Наконец «Анна» снова отправилась в путь. Она медленно шла вдоль берегов Югославии, и из-за угрозы нарваться на мину капитан старался держаться поближе к береговой линии. Но не успели они выйти из Адриатического моря и войти в Средиземное, как снова началась сильная буря и «Анна» полностью потеряла управление.

Утром, когда о корпус корабля с силой бились волны, родился второй ребенок, однако из-за сильной качки тяжелая дверь каюты, где лежала роженица, неожиданно сорвалась с петель и раздавила младенца насмерть. К тому времени Йоси успел навидаться всякого, однако вид мертвого ребенка потряс его так сильно, что он сам этому удивился. Он и представить себе не мог, что на «Анне» кто-то умрет, и уж тем более что это будет новорожденный младенец. «Какой кошмар, — думал Йоси. — Мало того что эта женщина пережила Освенцим, так теперь она еще и потеряла ребенка». Несколько минут он молча стоял возле нее, как будто пытаясь взять на себя ее боль, но надо было позаботиться о похоронах, и он обратился за помощью к одному из находившихся на борту раввинов. К его удивлению, тот сказал, что ребенка нужно сначала обрезать. Йоси решил с ним не спорить, но для этого следовало сначала дать ребенку имя, а сделать это было некому. Ни его рыдавшая мать, лежавшая в медпункте на раскачивавшемся столе, ни убитый горем отец не могли говорить. А тут еще пришел второй раввин и затеял с первым спор. Если первый настаивал на обрезании, то второй заявил, что младенец прожил слишком мало и, согласно галахе[66], его не надо ни обрезать, ни даже читать по нему заупокойную молитву, кадиш. По мнению Йоси, это было возмутительно.

Решили похоронить ребенка в море, но сделать это не днем, а ночью, потому что при свете дня это было бы слишком тяжелым зрелищем.

Ближе к полуночи кто-то принес пустой ящик из-под консервов. Его вымыли, положили в него ребенка и заколотили. Пришел третий раввин и подтвердил, что в отпевании нет нужды, поэтому похороны были короткими и скромными. Из родителей ребенка присутствовал только отец. Его всего трясло. Мать, которая с момента смерти ребенка не переставала рыдать, на палубу не вышла. По просьбе Йоси капитан судна появился в парадной форме. Йоси обернул ящик бело-голубым флагом и обвязал его якорной цепью. Отец, который был верующим, не удержался и все-таки произнес кадиш. Все плакали. Йоси ужасно волновался и на какое-то мгновение даже потерял самообладание. «Кто я такой? — вдруг подумал он. — По какому праву я все это делаю?» Однако он взял себя в руки, подождал, пока поднимется большая волна, в полной тишине отдал честь, приказал двум матросам положить ящик на доску, которую свесили за борт, и ящик полетел в море.

Вблизи Пелопоннеса погода улучшилась, но на самом подходе к полуострову, когда они огибали многочисленные островки, началась еще одна буря. «Анну» снова стало сильно раскачивать, и пришлось снизить скорость до четырех узлов. Однако ветер и волны стали сносить ее к берегу, и она полностью потеряла управление. Видя, что сделать ничего нельзя, капитан и матросы побледнели от страха.

Четыреста парней и девушек, пересевших на «Анну» со «Святой», сгрудились на палубе и в бессильном ужасе смотрели на то, как корабль приближается к своей погибели, не в силах противостоять разбушевавшейся стихии, а Йоси, с воспаленными от ветра глазами, стоял на капитанском мостике и с горечью думал о том, что, если корабль разобьется о скалистый берег, как это произошло со «Святой», он ничем не сможет помочь ни этим молодым ребятам, ни большинству других пассажиров, среди которых были старики, больные, беременные женщины и дети. Он знал, что на судне нет спасательных жилетов, большинство пассажиров не умеют плавать, а шлюпок едва ли хватит даже на несколько сот человек.