Я назначил часовых. В первую смену пошли Бондарь, Войтик и Степанова. Александру Игнатьевну мы хотели освободить от этой обязанности, но она решительно запротестовала и заявила, что никаких послаблений не принимает.

Охрана надежная, можно и отдохнуть! Я прилег на сухие березовые ветки в шалаше и в ту же минуту уснул.

Не прошло и часа, как меня разбудил Войтик.

— Что случилось?

Войтик молча показал рукой в темноту и побежал на свой пост. Из-за деревьев показался Алексей Георгиевич с человеком в милицейской форме. Свет месяца падал на лицо незнакомца. Одежда на нем была чистая, сапоги блестели. Некоторое время я смотрел на этого подтянутого человека и не мог понять, кто он. Алексей Георгиевич хотел что-то сказать, но незнакомец бойко козырнул, сделал шаг вперед и отрапортовал:

— Начальник Любанской районной милиции Ермакович, а теперь командир партизанского отряда.

Мы поздоровались. Я попросил Ермаковича присесть на кочку возле нашего шалаша, а Бондарь снова ушел. Мы проговорили с Ермаковичем до рассвета.

Сменившись с поста, Бондарь, посмеиваясь, рассказал, как «взял в плен» начальника Любанской милиции. Узнав, что в совхозе «Жалы» появились какие-то незнакомые люди, Ермакович решил ночью выследить их. Если это в самом деле областные работники, то познакомиться, установить связь, а если шпионы, диверсанты — окружить и уничтожить. С собой он взял десять партизан, вооруженных винтовками и пистолетами.

Разведав место нашей «дислокации», они неслышно окружили нас, и Ермакович с двумя бойцами пошел прямо на шалаш.

— Кто идет? — тихо, но решительно спросил Бондарь.

Ермакович, видно, не ожидал, что здесь будут посты, и, отскочив в сторону, подал своим команду ложиться.

Бондарь и Войтик также залегли.

— Вы кто такие? — послышался приглушенный голос.

— А вы кто такие? — спросил Бондарь.

— Я, начальник Любанской районной милиции, приказываю…

— Фамилия? — перебил его Бондарь.

— Приказываю бросить оружие…

— Фамилия? — настойчиво повторил Алексей Георгиевич.

— Ермакович, — послышалось из-под коряги. — А вы кто?

Бондарь весело ответил:

— Я прокурор Минской области Бондарь. Сдавайтесь, товарищ Ермакович. Мы вас ждем.

Эта встреча на глухом болотистом островке принесла большую пользу. Ермакович помог нам сразу же войти в курс дела, рассказал о многих очень важных обстоятельствах. Мы узнали, что коммунисты Любанского района активно действуют в тылу врага. Ермакович рассказал, что на территории района находятся председатель райисполкома Андрей Степанович Луферов, начальник районного отделения НКВД Евстрат Горбачев и другие.

Вскоре выяснилось, что группа Ермаковича не одна в этих местах. В районе Постолов находится слуцкая группа под командованием работника районного отделения НКВД Пашуна. Больше недели тому назад в Любанском районе появилось шестнадцать партийных и советских работников, направленных Центральным Комитетом. Эту группу возглавляет Александр Иванович Долидович, уроженец здешних мест. Позже, когда мы встретились с Александром Ивановичем, я узнал об истории его группы, а пока в беседе с Ермаковичем хотелось как можно больше получить сведений о местных людях, об особенностях района.

…Маленький островок среди болота, на котором мы собирались только переночевать, стал нашим временным лагерем. Он скрывал нас днем, а когда наступила следующая ночь, стал свидетелем довольно значительных событий. В эту ночь к нам стали собираться люди. Ермакович по нашему поручению известил коммунистов в деревнях и в районном центре, что подпольный обком вызывает их на совещание.

С вечера над болотом нависли тучи и стало темно — хоть глаз выколи. Фашисты ушли из совхоза, и мы развели небольшой костер. Люди, попав на островок, по огоньку легко находили наш шалаш. Шагов за сто от места собрания их встречали часовые, проверяли пароль и провожали к нам. Эту часть дела обеспечивал нам Ермакович со своей группой.

Первым подошел к огоньку директор совхоза «Жалы» Александр Колганов, очень беспокойный человек, но хороший организатор и хозяин. Несмотря на опасность, он еще днем наведывался к нам. Ему не терпелось доложить обкому, что все наиболее важное и ценное в совхозе спасено. Что успели, отправили в тыл, а несколько сот голов скота под надежным присмотром находится на болотных островах, спрятаны также десятки тонн зерна. Большинство рабочих совхоза эвакуировано, а те, что остались, готовы хоть сегодня идти в партизаны. Колганов и на нашем временном пристанище чувствовал себя свободно и непринужденно, как в своем собственном саду. Островок входил во владения совхоза. Привыкнув считать его своим, он будто забыл, что теперь это только место явки, и все подбрасывал и подбрасывал в костер сухие ветки.

В густой темноте справа от нас послышались шаги и приглушенный голос. Ермакович встал, бесшумно нырнул в темноту и, скоро вернувшись, сказал:

— Свои.

К костру один за другим подошли пять человек. Они были в гражданской одежде, старательно подогнанной под военную походную форму. Новые условия жизни требовали этого.

— А-а, ты уже здесь! — обратился один из пришедших к Колганову, который лежал у самого огня и был лучше виден, чем мы. — Да ты тут в своей, можно сказать, усадьбе.

Потом, увидев нас, он подошел поближе, поздоровался со всеми и представился:

— Командир группы, присланной ЦК КП(б)Б в Любанский район, Долидович. А это Боровик Александр Александрович, Логун Михаил Маркович, Буглак Михаил Иосифович, Трескунов Михаил Алексеевич, — представил он остальных.

Брагин и Мачульский еще днем притащили к шалашу длинное замшелое бревно, вот на нем мы и уселись все. Колганов наделил нас добрым солдатским котелком и дал кое-чего из продуктов.

Долидович сидел рядом со мной. Желтоватые отсветы костра поблескивали на голенищах его добротных юфтевых сапог, а когда Колганов подбрасывал в костер горстку сухих сосновых веточек, трепетное пламя играло на широком новом ремне Долидовича. Постепенно мы разговорились с ним.

Он рассказал, что многие коммунисты Кривичского района Молодечненской области по указанию ЦК КП(б)Б были оставлены в тылу врага для подпольной работы и партизанской борьбы, часть из них направлена в Любанский район. Многим членам его группы, в том числе и ему, хорошо знакомы лесные и болотистые просторы Любанщины: одни родились здесь и выросли, другие работали в этом районе.

С первого же дня партизанская группа нашла большую поддержку у местного населения. К ней присоединились директор совхоза Колганов, председатель колхоза Михаил Сытько, инструктор райкома Иван Сытько и другие.

Наша беседа была прервана появлением Пашуна. Он пришел в сопровождении двух бойцов. Этот, по существу, военный человек был одет не по-военному: черная полусуконная гимнастерка, обычные «штатские» брюки, заправленные в сапоги с высокими голенищами. Приземистый, немного сутуловатый, он был похож на охотника.

Несмотря на такой сугубо штатский вид, в Пашуне нетрудно было узнать кадрового военнослужащего. Подойдя к костру, он остановился, вытянулся и по всем правилам козырнул. Пояс и кобура так ловко были подогнаны, что любо-дорого посмотреть. По всему было видно, что он немножечко гордится этой своей принадлежностью к профессиональным военным.

— Я долго не раздумывал, — рассказывал Пашун о своей партизанской деятельности. — Приказали мне остаться в тылу врага — остался и вот командую. А приказали бы идти на фронт — пожалуйста, козырнул бы — и шагом марш. В Слуцком районе мало кто остался. Райком партии до последних дней был на месте, а теперь неизвестно где. Степанова, говорят, была где-то здесь, только я, признаться, не верю этому. Думаю, что она уже далеко.

— Степанова в распоряжении ЦК, — ответил Бондарь и, едва заметно улыбнувшись, посмотрел на нас.

— А я думаю, что она уехала в тыл, — возразил Пашун и, хлопнув ладонью по колену, добавил: — Я уверен, что уехала…

В это время Александра Игнатьевна вышла на свет с охапкой сухого хвороста.