Но он не смог в полной мере выполнить это свое намерение. Восточноманьчжурский Особый комитет освободил его от должности секретаря уездного парткома. При этом Особый комитет заявил, что Ли Ён Гук с самого начала принадлежал к группировке Эмэльпха и Ванцинский уком партии допустил ультралевапкие ошибки в осуществлении советской линии. Как заявил Особый комитет, была и еще одна причина — он подозревался в причастности к реакционной организации «Минсэндан».

То, что Ли Ён Гук принадлежал к группировке Эмэльпха, не соответствовало действительности, обвинение было необоснованным. Причастным к этой фракции был лишь тот, кто рекомендовал его на работу комсомольского секретаря Восточноманьчжурского Особого комитета. Еще до того времени Ли Ён

Гук занимался молодежной работой в Силиньхэ. То, что ответственность за все последствия ультралевацкой советской линии возлагалась на одного лишь секретаря уездного парткома, было несправедливым и морально неоправданным решением. Если объявлять Ли Ен Гуку взыскание вплоть до снятия его с работы, то какие, спрашивается, взыскания стоило наложить на тех, кто навязывал низам советскую линию и требовал ее исполнения?!

Причастность Ли Ён Гука к «Минсэндану» была необоснованным, неуместным обвинением. Я не раз выступал в его защиту, утверждая, что он не причастен ни к фракции, ни к «Минсэндану». Но в мое отсутствие, когда я находился в Лоцзыгоу, где вел переговоры с У Ичэном, бывшего секретаря укома строго наказали, приклеив ярлык «контрреволюционера». Посмотришь его биографию — нет никаких оснований подозревать его в том, что он мог стать «минсэндановцем». Раньше Ли Ён Гук эмигрировал в Приморье, чтобы избежать ареста. Там он как эмигрант мог бы со спокойной душой прожить всю свою оставшуюся жизнь. Но он во имя революции снова вернулся в Цзяньдао и смело шел в огонь борьбы.

И теперь я не знаю, как это на него, такого честного, совестливого человека, надели колпак «минсэндановца». Немного спустя после установления народно-революционного правительства в 5-м участке Тун Чанжун пришел ко мне и, улыбаясь, с радостью сказал:

— Товарищ Ким Ир Сен, скоро при участии посланца Коминтерна мы будем обсуждать вопрос об изменении нашей политической линии. Прошу вас выступить там с основным докладом о вопросе власти, ведь вы располагаете опытом создания народно-революционного правительства в 5-м участке. Летом того года действительно состоялась важная конференция, на которой обсуждался вопрос о пересмотре политической линии. В ней участвовал и посланец Коминтерна, который приезжал в Восточную Маньчжурию с документом по этому вопросу. На этой конференции я выдвинул линию на создание народно-революционного правительства как правительства единого фронта, основанного на со юзе рабочих и крестьян, и вновь огласил проект его политического курса. В проекте говорилось о земельной реформе и других демократических мероприятиях, которые должно осуществить правительство во всех областях экономики, образования, культуры, здравоохранения и военного дела. Наше предложение совпадало и с новой линией Коминтерна. Его посланник целиком и полностью поддерживал и одобрял выдвинутую нами линию на создание народно-революционного правительства. Конференция продолжалась несколько дней в обстановке серьезной дискуссии и идеологической борьбы. На ней были приняты решения по вопросам реорганизации совета в народно-революционное правительство на основе намеченной нами вышеуказанной линии и развертывания борьбы за ликвидацию последствий взятой левацкой линии на создание советов на всех участках партизанских районов. После этой конференции все советы в Восточной Маньчжурии были реорганизованы в народно-революционные правительства. В тех местах, где еще не созрели необходимые условия, были образованы в качестве переходной формы крестьянские комитеты. Было решено постепенно превращать их в народно-революционные правительства. Что касается имущества, конфискованного под предлогом ликвидации частной собственности и растраченного жителями партизанских районов, то народно-революционное правительство возмещало утраты наличными деньгами и теми же предметами.

Народно-революционное правительство как правительство, хозяином которого является народ и которое управляется народом, осуществляло демократию для абсолютного большинства народных масс, по отношению к врагам — диктатуру.

После установления народно-революционного правительства в Гаяхэ и после конференции, посвященной вопросу изменения политической линии, на революционно-организационных участках каждого уезда Восточной Маньчжурии были образованы участковые народно-революционные правительства, а во всех селах — сельские. Участковое правительство состояло из председателя, его заместителя и 9 — 11 членов исполкома. Оно имело отделы — земельный, военный, экономический, продовольственный, связи, здравоохранения. Это было зародышем и прообразом нашей народной власти, рожденной после освобождения страны.

Народно-революционное правительство бесплатно роздало крестьянам землю, ввело 8-часовой рабочий день во всех местах партизанских районов. В то время на Сяованцинской опорной партизанской базе насчитывалось более тысячи рабочих. Большинство из них занималось лесозаготовкой, сплавкой, выжиганием древесного угля. Более половины из них работали в центре 2-го участка, на Третьем острове, а остальные трудились у подножия перевала Фанцаолин, на пути к Мацуню, пользуясь благами 8-часового рабочего дня.

Согласно строгому требованию народно-революционного правительства частные предприниматели были вынуждены определять рабочим зарплату в два раза больше, чем раньше. Правительство контролировало и лесные массивы вокруг партизанских районов. Оно запретило сруб леса без его разрешения.

После практического осуществления такой меры японский директор леспромхоза «Синва» в Дадучуане и китайский лесоторговец приезжали в партизанский район с намерением провести переговоры и получить разрешение на сруб леса. После переговоров лесопредпринимателям и лесоторговцам разрешалось рубить деревья только после того, как они уплатят за них одеждой, продовольствием, товарами широкого потребления в расчете одной воны за одно дерево.

Народно-революционное правительство построило во всех селах партизанских районов школы Детского отряда и ввело бесплатное обучение. Оно заботилось о том, чтобы все жители пользовались бесплатным медицинским обслуживанием в больницах партизанского района, построенных в Лишугоу и Шилипине. Благодаря закону о равноправии все женщины стали пользоваться правами, равными с мужчинами, принимать участие во всех общественных делах.

В партизанских районах работали типография, швейная мастерская, мастерская по ремонту оружия. Развивалась и культура в партизанских районах. Именно в то время были созданы многие запоминающиеся песни, которые передавались и будут передаваться из уст в уста нашего народа. Было положено начало периоду расцвета драматического искусства, что привело к созданию произведений «Море крови» и «Судьба охранника».

Слово «совет», ставшее символом бесчеловечности и экспроприации, осталось в народной памяти лишь своего рода занозой. Один за другим снова начали возвращаться в партизанские районы люди, которые ушли во вражеские районы, чтобы не стать жертвами левацких советских мероприятий. Старики с трубками за поясом свободно ходили один к другому в гости. Партизанский район снова стал большой дружной семьей, члены которой верили друг другу, опирались друг на друга, любили друг друга. В этой дружной семье царила атмосфера радости жизни.

В ущельях и на склонах гор в Ванцине после суровой зимы распускались бесчисленные бутоны цветов. Они, прекрасно украшая природу, словно шептались друг с другом. В селах закипела новая жизнь. Жители других районов завидовали этой новой жизни в партизанских краях. Был, к примеру, и такой факт. Сын одного из помещиков, которого отряд командующего Чая привел в Сяованцин как заложника, умолял, чтобы его не отправили из партизанского района.