В детские годы я не раз слышал от отца, как он говорил о движении за буржуазную реформу в Корее. С большим сожалением он говорил о перевороте года Кабсин, произведенном реформаторами во главе с Ким Ок Кюном, ставшим калифом на час, считал прогрессивным из реформаторской программы его группировки следующее: равноправие народа, отмену потомственной родословной, выдвижение кадров, идею независимости, предусматривающую отмену отношений субординации к Цинскому Китаю и т. п.

Слушая такие слова отца, тогда я считал, что Ким Ок Кюн все же выдающаяся личность, меня даже томила неотвязная мысль о том, что если бы не потерпело поражение реформаторское движение во главе с Ким Ок Кюном, то могла бы измениться и современная история Кореи.

Но позже мы увидели в реформаторском движении Ким Ок Кюна и его политической программе ограниченности и анализировали их с нашей собственной точки зрения.

Преподаватели, обучавшие нас корейской истории, в большинстве своем определяли Ким Ок Кюка как прояпонски настроенный элемент. После освобождения и в научных кругах нашей страны долгое время прилепляли к Ким Ок Кюну ярлык прояпоиского элемента. В ходе подготовки к перевороту он пользовался помощью японцев, что и послужило увидеть в его поведении признаки проянонских настроений, но мы не считали это справедливой оценкой.

Поэтому я говорил историкам: развертывая реформаторское движение, КимОк Кюн не обращал внимание на соединение с народными массами. Это, разумеется, ошибка. Но если, делая ставку на то, что он, мол, опирался на силы Японии, оценивать это как прояпонскую направленность, было бы неправильно, это приведет к нигилизму. Цель использования им сил Японии заключалась не в проведении им прояпонской реформы, а в том, чтобы на основе правильного учета соотношения сил того времени превратить его в пользу реформаторской группировки. В то время это была неизбежная тактика.

Отец говорил, что одна из главных причин неизбежного поражения переворота Ким Ок Кюна, которого постигла участь калифа на час, — в неверии реформаторов в силы народа и в опоре только на внутренние силы королевского дворца и что из их неудачи следует извлечь полезный урок.

По всей вероятности, отец бывал в Цзяньдао и Шанхае с целью непосредственно ознакомиться с положением дел в движении за независимость за границей, о чем он знал до того времени только понаслышке, найти новых товарищей и разработать дальнейший курс своей деятельности.

К тому времени и в мировом масштабе не встал еще во весь рост вопрос о национально-освободительной борьбе в колониальных странах, еще не были выработаны способы и методы движения за независимость в тех странах.

Когда отец бывал в Цзяньдао и Шанхае, вследствие вылазок военщины и вмешательства империалистических держав китайской революции приходилось пройти серьезные зигзаги: наступление то и дело сопровождалось отступлением. Главной преградой и в китайской революции были США, Англия, Япония и другие внешние силы. Несмотря на это, многие сторонники движения за независимость Кореи, эмигрировавшие за границу, питали иллюзии насчет империалистов, проводили время, занимаясь пустословием: на чьи силы из великих держав лучше опираться?

Положение в Цзяньдао еще более укрепило убежденность моего отца в том, что независимости Кореи необходимо добиться силами самих корейцев. Приехав из Цзяньдао, он и занялся целиком работой по просвещению масс и объединению единомышленников, проводя бессонные ночи, порою даже и забывая о еде.

К этому времени мы переселились из Мангендэ в село Понхва уезда Кандон. Как и в Мангендэ, отец днем учил детей в Менсинской школе, а вечером проводил в вечерней школе работу по просвещению масс, всегда возвращаясь домой поздно ночью.

Однажды на одном смотре ученической самодеятельности и я выступил с написанным отцом текстом речи, посвященной антияпонской борьбе.

В то время отец еще обучал детей написанным им самим стихам и песням революционного содержания.

Многочисленные участники движения за независимость приходили к моему отцу в село Понхва. Сам он часто бывал в провинциях Северный и Южный Пхеньян и в районах провинции Хванхэ, навещая там своих товарищей — единомышленников. Во время этих походов он и подготовил актив, ставший в массах основой борьбы за независимость страны.

На почве такой подготовки отец вместе с Чан Иль Хваном, Пэ Мин Су, Пэк Сэ Бином и другими патриотам — участниками движения за независимость создали 23 марта 1917 года в Хактангоре Пхеньяна, в доме Ли Бо Сика Корейское национальное общество. Молодые борцы, состоявшие в этом обществе, написали кровью из порезанных пальцев слова: «Независимость Кореи» и «Готовность на смерть».

Это Корейское национальное общество представляло собой тайную организацию, цель которой — путем единодушного сплочения всей корейской нации добиться независимости страны собственными силами, силами самих корейцев и построить подлинно цивилизованное государство. Оно было одной из самых крупных по своим масштабам антияпонских подпольных революционных организаций, созданных корейскими патриотами в стране и за ее пределами в период до и после Первомартовского народного восстания.

Что же касается 1917 года, то к этому времени почти не было в стране такой тайной организации. Такие организации, как Союз справедливых воинов за независимость, Общество за возрождение Кореи, Общество борцов за восстановление государственной власти Кореи, созданные после «аннексии Японией Кореи», к этому времени были целиком распущены вследствие репрессий японских империалистов.

То было время, когда беспощадно арестовывали всех, без исключения, по поводу и без повода, как только раскрылась какая-то подпольная деятельность. Поэтому мало кто осмеливался участвовать в такой деятельности. Даже люди, склонные дерзать, ничего не могли делать в стране, у себя на Родине, эмигрировали за границу и там создавали те или иные антияпонские организации. Те же, кто не обладал даже такой смелостью, с разрешения генерал-губернаторства развертывали в пределах Кореи такую пассивную работу, которая не была в обиду губернатору, не приносила ему никакого вреда.

Именно к этому времени и появилось на свет Корейское национальное общество. Оно явилось революционной организацией, стоящей на наиболее последовательных антиимпериалистических самостоятельных позициях.

В изложении цели этого общества говорится: ясно, что в дальнейшем придет время, когда силы Европы и США продвинутся на Восток и Япония вступит в противоборство с ними за гегемонию в этом районе мира. Чтобы, воспользовавшись этим случаем, добиться независимости Кореи силами самих корейцев обществу следует сплотить вокруг себя единомышленников и вести подготовку для выполнения этой задачи.

Как явствует из изложения его цели, Корейское национальное общество, в отличие от тех, кто возлагал надежду на внешние силы, занимало самостоятельную позицию, заключающуюся в достижении независимости Кореи силами самих корейцев. Оно составляло и далеко идущий план по посылке своих членов в Цзяньдао и превращение его в активный очаг движения за независимость.

Следует сказать, что Корейское национальное общество было организовано весьма тщательно. Оно принимало в свои ряды только строго отобранных, подготовленных и проверенных патриотов, имело вертикально подчиненную организационную систему. Между членами общества употребляли кодовые знаки. Секретные документы составляли только кодовыми знаками.

Общество решило каждый год по случаю дня открытия Сунсильской средней школы регулярно проводить собрания своих членов. Оно было тщательно замаскировано созданными позже примыкавшими к нему легальными организациями, такими, как Хаккёге, Писокге и Хянтхоге. Обществом назначались старшины районов, а для поддержания связи с деятелями, действующими за границей, назначались связные в Пекине и Дандуне.

В массах это общество стояло на прочной почве. Оно объединяло в своих рядах представителей широких слоев населения: рабочих, крестьян, учителей, учащихся, военных (Армия независимости), торговцев, верующих, ремесленников, широко разветвляло сеть своих организаций не только в стране, но и далеко за ее пределами, например, в Китае: в Пекине, Шанхае, Гирине, Фусуне, Линьцзяне, Чанбае, Люхэ, Куаньдяне, Дандуне, Хуадяне, Синцзине.