Муж обнял ее одной рукой, утешая:

— Ну, ну, Нелли. Я впервые об этом слышу — вы, женщины, держите все в тайне, — но ты расскажи следователю все, что бы там ни было.

Она выпрямилась и села прямее; когда-то почти столь же красивая, как ее старшая дочь, те же правильные черты, и ее серые глаза с длинными черными ресницами были как у Мэри.

— Это было тогда, — сказала она. — Человек в магазине. В том, где она обычно покупала зелень и овощи. Он работал учетчиком — высокий молодой блондин; она не знала его фамилии, только на этой бирке, ну, знаете, как они носят, было имя — Ланс. Он… он два-три раза предлагал ей встретиться, и говорил… такие, понимаете… делал разные намеки, а потом, в тот день, он стоял в проходе, выкладывая товары на полку, когда она проходила мимо и никого больше рядом не было, и он попытался ее схватить и поцеловать. Она дала ему пощечину и вырвалась, и на этот раз пошла к администратору и сказала ему, и, видимо, этого парня выгнали, потому что, она говорила, его там больше не было, слава Богу. Если это был о н…

А это и в самом деле была зацепка. Хиггинс на мгновение отвлекся от возмущенных восклицаний Дюрана и взволнованных рассуждений матери Китти — это верный след или же?… Больше чем три месяца спустя? Впрочем, парень мог уехать из города и только что вернуться. Или поддался внезапному порыву, увидев Китти на улице впервые с тех пор, как потерял из-за нее работу.

— Вы знаете, что это был за магазин, миссис О'Коннелл?

— Она обычно ходила в «Сэйфуэй», который на Вермонте, — ответил ему Дюран. — Боже мой, если бы я узнал об этом тогда, я бы…

— Именно этого она и боялась, Боб. Я написала ей в ответ, что…

Хиггинса вдруг посетила новая мысль. Считалось, из-за кофейных чашек, что Китти знала убийцу. Да ничего подобного из этой детали не следовало. Соседи говорили, что иногда, хоть и не часто, заходили торговцы — она открыла бы дверь на звонок. О чем могли бы говорить кофейные чашки, так это о том, что у нее раньше было двое гостей, если не друзья, то знакомые, и она подавала им кофе. Затем, когда они ушли, а она еще не успела отнести поднос на кухню, позвонил неизвестный. Человек из магазина или кто-то другой.

Если так, то почему эти друзья не объявились и не сообщили о том, что они здесь были? Они могли не знать о Китти: некоторые читают в газетах одни лишь заголовки. Может, они в отъезде. Во всяком случае, над этим надо подумать. И поработать.

Сперва займемся магазином: администратор сможет сообщить фамилию того парня.

Дождь, или изморось, или что там было, прекратился. Хиггинс, ощущая в глубине души то легкое удовлетворение, которое всегда сопровождало новую зацепку, направился в магазин. И одновременно в глубине души у него опять затеплилась та затаенная, мечтательная, неотступная мысль, что преследовала его с тех пор, как они точно узнали о ребенке, с прошлой недели. Он еще ничего не говорил Мэри. Они еще это не обсуждали. Однажды он наберется мужества и попросит.

Если, если у них будет девочка, то, может быть, Мэри по крайней мере хотя бы обдумает, не назвать ли ее в честь его матери. Маргарет Эмили.

Он спросит ее. Как-нибудь, однажды.

— Да, сэр, клянусь на куче Библий! — с чувством проговорил мистер Рейнфелд. — Я видел то, что видел. Мне и в голову не приходило, что это что-то значит, пока вы не спросили, но я вспомнил. Оглядываясь назад. Мы-то, конечно, слыхали про труп, который нашли мистер и миссис Херли, но мне совершенно не приходило в голову, что это как-то связано.

— Что, мистер Рейнфелд? — Хакетт впустую провел здесь все утро, расспрашивая соседей и осматривая место, где была обнаружена Мишель. Сотрудники, побывавшие здесь первыми, для лаборатории не нашли ничего: дорожка была покрыта гудроном, и следы автомобиля не отпечатались. Валявшийся там мусор, при всем его разнообразии, по виду не имел отношения к телу. Мишель просто сбросили на землю, кто бы это ни был. Никто из соседей в тот вечер не видел и не слышал ничего необычного.

Рейнфелды, жившие на первом этаже с другой стороны дома, отсутствовали, когда он сюда приехал. Теперь они вернулись, и Хакетт, возможно, слышал нечто более полезное.

— Я вам расскажу, как было… — Рейнфелд разволновался. — Мы получили посылку для мистера и миссис Херли: около половины шестого приехал почтовый грузовик, к нам зашел почтальон и спросил, не возьмем ли мы посылку. Моя хозяйка говорит: конечно, они хорошие соседи. Поэтому мы поглядывали, когда Херли вернутся, понимаете, чтобы отдать посылку-то. По-моему, она от ее сестры из Орегона, судя по обратному адресу.

— Я считал, что Херли просто поехали в кино, — сказал Хакетт. — В полшестого их уже не было?

— Правильно, — ответила ему миссис Рейнфелд. Супруги Рейнфелд были старше Херли: Рейнфелд уже вышел на пенсию. — Они отправились на обед к его брату — это был день рождения мистера Херли, — а потом в кино.

— Вот мы и посматривали, когда они вернутся, — продолжал Рейнфелд. — И вот, я увидел, как огни поворачивают на их дорожку, фары, понимаете, и говорю Марте: они что-то раньше, чем мы ждали, — встаю и подхожу к окну.

— Ну-ну? — проговорил Хакетт.

— Поглядеть, они ли это. Оказалось, не они. Потому что эта машина, она свернула на их подъездную дорожку, заехала за дом с их стороны, и там мне ее уже не видно было, понимаете, а потом примерно через полминуты задом выехала обратно и была такова. Люди просто развернулись.

— Но она стояла на подъездной дорожке около тридцати секунд? — Достаточно, чтобы сильный мужчина успел сбросить на землю легкое тело и забраться обратно в машину.

— Около того. Я тогда об этом не задумался.

— Но вы уверены, что это произошло вечером в понедельник?

— Конечно, уверен. Понимаете, была же посылка. Это был подарок на день рождения мистеру Херли.

— Понимаю, — сказал Хакетт. К счастью, это можно проверить на почте. — Полагаю, вы ничего не можете сказать о том, что это была за машина?

— Вот уж нет, ничего, — ответил Рейнфелд. — Было темно. Просто машина. Думаю, это был «седан», но поручиться не могу. Насколько старая или что-нибудь в этом роде — не знаю. Но вы спросили — что-нибудь необычное в тот вечер, и я вдруг вспомнил.

— Да, большое спасибо, — сказал Хакетт.

Примерно в то же самое время Элисон рассеянно глядела во двор, поглаживая свои падавшие на плечи рыжие кудри и наблюдая, как близнецы и Седрик с оглушительными криками и лаем носятся вокруг розовых клумб, играя в пятнашки, и нерешительно говорила:

— Ну, это же действительно не наше дело, Маири. Не так ли?

— Я вот что скажу, — ответила миссис Мак-Таггарт, — терпеть не могу вмешиваться в чужие дела, achara, вы хорошо знаете. Но, кроме того, иногда можно поступить дурно, не вмешавшись. Вот ту бедную женщину на Востоке зарезали, и никто даже в полицию не позвонил. И я говорю…

— Да, я понимаю, — сказала Элисон. — И вы знаете ее лучше, чем я. Но…

— Может, произошел несчастный случай. Все это странно. И эти двое детей — потому что они всего лишь дети, вы не станете отрицать…

— Да, да, — сказала Элисон. — Пожалуй, я спрошу Луиса, что он думает.

— Я только говорю…

Во дворе пересмешник прервал игру. Он спикировал вниз, больно клюнул Седрика в его округлый бесхвостый зад и взмыл вверх. Близнецы вопили, Седрик негодующе лаял. Пересмешник грациозно опустился на ветку и издал свой всегдашний боевой клич: «Янки Дудл приехал в город, янки Дудл приехал в город… кра, кра… ЙО-ОК!»

— Ну… — сказала Элисон.

— И все по-прежнему неопределенно, — сказал Хакетт. — Если эта машина вообще что-нибудь значит. Что водит Трулок?

— Не знаю, — ответил Мендоза. — Надо будет узнать. Можно сказать, дело висит в воздухе, — он недовольно поглядел на свой бокал с хлебной водкой.

К их столику подошел Хиггинс и выдвинул стул.

— У меня есть хорошая зацепка по делу Дюран, — сообщил он и начал рассказывать. Подошел официант. — Виски с содовой, Адам, и сэндвич с мясом. — Вид у Хакетта стал кислый: он снова набрал лишний вес и вернулся к своей тощей диете — творог и помидоры. — Я узнал у администратора, как звать того парня. Некто Ланс Амброджианни. После того как Китти Дюран пожаловалась, с работы он тут же вылетел. Не знаю, где он сейчас… У меня есть его адрес, где он жил в то время, — посмотрим. Но я сделал на него запрос, и за ним кое-что числится.