– Пишет. Про потомков Учителя Праведности и потомков Иисуса из Назарета.

– Вот как? Ну сегодня – точно день сюрпризов...

– Он мне показывал готовые главы. Интересовался моими впечатлениями.

– Ну и как они? Впечатления...

– Сильные! На самом деле... У него там все довольно интересно закручено. Он, представляешь, выдумал, будто бы у Иисуса и Марии Магдалины был ребенок, от которого род тянется до наших дней. Кроме того, там есть еще и история рода Учителя Праведности. Обе эти линии пересекаются только в наше время. После создания Государства Израиль девушка из рода Учителя Праведности вступает в брак с потомком Иисуса.

– Ну, положим, про потомков Иисуса от Магдалины это не Пинхас выдумал. Помнишь, он сам нам рассказывал об австралийском журналисте, якобы видевшем «Свиток Иисуса», в котором такие вещи утверждаются?

– Помню, конечно. Но Пинхас все это очень интересно развил. Он представил дело так, будто потомки Йешу – великие раввины, за которыми веками охотится Ватикан, чтобы их уничтожить.

– Но зачем?

– Чтобы не повредить церковной доктрине. Мол, божественность не совместима с браком и деторождением. Пинхас писал, что церковники искренне верят, будто потомки Йешу – самозванцы. То есть правда была скрыта уже на самых ранних этапах и хранится только в узком раввинистическом кругу. Пинхас придумал, будто бы про Марию Магдалину даже специально распустили слух, что она блудница, для того чтобы дезавуировать молву, что единственный ее сын – отпрыск Йешу. А потом, когда над этим сыном нависла угроза, Магдалина сама подтвердила, что не знает, от кого он. Так церковники сами поверили в свою выдумку. Один из отпрысков этого рода участвует в освобождении Храмовой горы в 1967 году. А потом описывается настоящее и будущее.

– И о том, что церковь охотилась на потомков Иисуса, тоже не Пинхас придумал. Помнишь, он тогда же рассказал нам о романе «Святой Грааль»?

– Верно. Но то, что потомки Йешу – ортодоксальные раввины, ждущие своего мессианского часа, это его собственная идея. Он изображает, что христиане верно опознали в Йешу мессианское призвание, но извратили его учение.

– Обнаружить потомков Йешу среди иудеев, конечно, более правдоподобно, чем среди европейских королей, – согласился я. – Но в целом идея, по-моему, так себе.

– Ну, не знаю... Да и потом не только в идее дело. Дело еще и в том, насколько тебе хватает мастерства и чувства, чтобы эту идею сделать живой... Меня лично главы из книги Пинхаса очень впечатлили. Здесь Пинхас вне конкуренции и может быть спокоен. Но вот находкой рукописи он был страшно уязвлен. Это факт.

Сарит замолчала. Тонкие линии ее смуглого лица заострились еще больше, и она выглядела еще лучше, чем в свою счастливую юную пору. Ярко светило солнце, было свежо, с бульвара доносилась бойкая  радостная музыка, которую уличный музыкант играл на электрооргане.

На меня нахлынуло какое-то неожиданное ощущение полноты и тихого счастья. Хотелось поделиться им с Сарит, обнадежить ее, но я не знал, как это сделать, и лишь спросил:

– Слышишь эту музыку?

– Да, замечательная. Надо бы ему денег дать…

– Как весело играет! А ведь он нищий... Казалось бы, чему тут веселиться? А ему весело... Ну, ты рассказывай дальше. Как же дело дошло до развода?

Сарит грустно улыбнулась.

– Я много раз пыталась с Пинхасом обо всем этом поговорить. Пыталась понять, что ему в жизни важно по-настоящему. Мне было его жалко, я чувствовала, что с ним что-то произошло, мне казалось, что он страдает. Но все мои попытки проникнуть в его душу только все сильнее его раздражали. А его зацикленность на рукописи никак не проходила. Все как-то разом сломалось.

– А его чувства к тебе?..

– Я была ему интересна только в роли восторженной  слушательницы и почитательницы, но ни в коем случае не в качестве его критика… Это сразу так повелось. Пока я восхищалась им, все шло чудесно, но однажды, когда я с ним не согласилась, он был этим страшно раздражен… Почти взбешен. Тогда мне это показалось недоразумением, но теперь — дня не было, чтобы он меня не упрекал... Как-то он в очередной раз стал меня обвинять и заявил, что я его не люблю. Я ответила, что для того чтобы любить мужчину, женщина должна его уважать, а его мелкие придирки мешают мне это делать, и мне действительно становится трудно его любить…

Однажды во время очередной его сцены я сорвалась и крикнула, что уйду от него. Я говорила в сердцах и не думала об этом всерьез. Но он пришел в неистовство:

– Что?! Ты собираешься со мной разводиться?

После этого скандала мы целую неделю не разговаривали. Я видела, что он что-то обдумывает, на что-то решается. Через неделю мы попытались примириться, но все опять кончилось взрывом, и я опять заговорила о разводе…

Вот тогда-то он и сказал мне это... Прямо так и сказал, спокойным голосом и прямым текстом:

– Даже не рассчитывай, что я дам тебе развод. Тамар будет твоим единственным ребенком.

Обычно он кричал, а тут – сказал медленно и внятно, без истерики. Это меня сразу насторожило. В первый момент я даже не поняла, что значат его слова:

– При чем здесь мои дети? Рожу сколько захочу и без твоего развода!

Тогда Пинхас дико расхохотался и рассказал мне об этом вашем законе. То есть я вроде бы и раньше что-то такое слышала, но совсем не думала, что эта дикость может иметь какое-то отношение к светским людям. Все это как-то мимо моего сознания проходило.

– Да, – подтвердил я. – Суд не может вас просто развести. Суд может только потребовать от Пинхаса выдать тебе разводное письмо. Но пока Пинхас отказывается, ты остаешься его женой. Это значит, что ты ни с кем не можешь вступать в близкие отношения. А если вдруг полюбишь кого-то и сойдешься с ним – ты никогда потом не сможешь выйти за него замуж, а ваши дети будут считаться незаконнорожденными. Это значит, что и у них возникнут серьезные трудности при вступлении в брак. Даже если потом ты и получишь развод. 

– Да, приблизительно так он мне и объяснил. Я была совершенно потрясена. Скажи, разве можно жить с человеком, который считает тебя своей собственностью? С человеком, который тебя шантажирует, удерживает силой?

– Прекрасно понимаю тебя, – горячо подтвердил я.

– И тогда я почувствовала, что у меня просто нет другого выхода, как подать на развод: если он блефует, то этот процесс пойдет нам на пользу – отношения могут восстановиться через кризис, а если он и правда не даст мне развода, то с ним просто недопустимо иметь никакого дела.

И тогда я сказала, что проверю его угрозу в деле и подам в суд. Я так и сделала. Это было в самом конце лета. С той поры, вот уже два месяца, мы туда периодически ходим. Раввины нас расспрашивают и уговаривают меня сохранить брак. Я говорю: он угрожает не дать мне развода. Как с таким можно жить? А они мне: это пустая угроза. Он только пугает, а на самом деле просто сильно любит. Это не повод... Я говорю: так давайте попробуем. Разводите нас, посмотрим, разрешит он или нет? Они смеются, головами качают. Говорят, все это несерьезно. Отсылают нас к психологам, их заключений требуют. Настоящий заколдованный круг.

А Пинхас, между прочим, неделю назад еще раз свою угрозу повторил. Сказал, что мы зря теряем время, таскаясь по судам, что если рабанут решит по-моему, он мне все равно развода не даст.

– Я больше не могу так, Ури. Объясни мне, ведь ты верующий, что это за ужасный закон такой, превращающий женщину в собственность?  Как можно верить, что его предписал Бог? Ведь в этом законе нет никакого смысла, кроме как предоставлять возможность подлецу издеваться над той, которая была когда-то его женой...

– Ну почему? – возразил я. – Этот закон как раз очень мудр. В нем  учитывается природа. Женщина импульсивна, она управляется не столько разумом, сколько чувством, она способна покинуть мужа из-за минутной ссоры и сама об этом потом всю жизнь жалеть. Поэтому как раз правильно, что мужчина отвечает за развод в целом. Именно он должен нести ответственность за взбалмошность своей жены, а не она. Именно муж должен увериться в серьезности ее намерений. Однако если он убеждается, что жена действительно его не терпит, он обязан ее отпустить.