И вот момент подхода преподавательницы неумолимо приближался, а ответ в голове Репы так и не появлялся. Он и не мог появиться, потому как майор даже и не понял толком, о чём его спросили, но всё же продолжал надеяться на какое-то чудо в виде открытия на его круглой голове третьего глаза. Через этот глаз майор, видимо, надеялся послать запрос во вселенскую базу данных и получить оттуда по вселенски исчерпывающий ответ. Но глаз почему-то не открывался, а Репа продолжал обильно потеть. Неожиданно пришедшая к нему помощь имела вполне земное происхождение. Сергею стало жаль страдающего майора и он, нарушив заветы академических военноначальников, тихонечко шепнул репиной спине:

— Два «икс».

— Что-что? — вопросительно зашипел Репа, — два «икс»? Правда, что ли?

— Ей-ей.

— Подожди, сейчас запишу. А то ещё вылетит из головы…, — принялся что-то медленно выводить на бумаге Репа, свесив мясистый язык на сторону.

В это время к Репе откуда-то сзади с опаской стала подбираться преподавательница. Зайдя ему со спины она обречённо сожмурилась и заглянула через Репино плечо. По аудитории пронёсся её облегчённый вздох:

— Ну вот видите… Хоть что-то Вы вспомнили. Правильно: два «икс». А может быть вы ещё вспомните чему же равна производная от «икс» в кубе?

— Что?! Я! В кубе?! Да Вы что?! Нет! Не-е-е-т! Мы так не договаривались! — словно взрывной волной подбросило к потолку уже уставшего от экзамена «математика».

— Хорошо-хорошо, — испуганно зачастила преподавательница, пятясь задом к своему столу, — тройку я Вам, как договаривались, так и быть, поставлю.

Надо было видеть в эту минуту мокрую от пота и круглую от рождения морду лица расплывшегося в гуинпленовой улыбке Репы! Глядя на неё можно было подумать, что её хозяину только что присвоили звание Героя России и вручили бесплатную путёвку в сочинский санаторий дней, эдак, на сорок.

Тем не менее, дело было сделано. Экзамен был сдан, но далеко не всеми. Ряды абитуриентов сильно поредели, но главное ещё было впереди. Впереди был экзамен по физподготовке, в истории сдачи которого были зафиксированы случаи со смертельным исходом. Смертельные исходы наступали обычно во время кросса. Некоторые из военных, благополучно сдавших все экзамены и казалось бы уже ухвативших жар-птицу-академию за пышный хвост, не обращая внимание на свое реальное физическое состояние, стремились любой ценой уложиться в нормативное время. Вот этот воинствующий волюнтаризм и уравнивал порой цену с летальным исходом. В прошлом неплохой спортсмен, Сергей был уверен, что свою «тройку» на кроссе он получит даже в том случае, если будет бежать спиной вперед. Равномерно выбрасывая ноги и ритмично вдыхая полной грудью он с удивлением наблюдал за отдельными хрипящими и роняющими на землю кровавую пену субъектами. «Как же это надо возненавидеть себя, чтобы вот так издеваться над своим организмом, — подумал майор, обгоняя одного из таких мазохистов, — предупреждали же придурков о том, чтобы не доводили всё до крайностей. Дадут ещё одну попытку через неделю. Ну и что из того, что на кону стоит условие: либо академия, либо тайга? Чем их так в тайге обидели? К тому же, кроме академии и тайги есть ведь ещё и третий вариант — сдохнуть в блеске зеленых соплей и кровавой пены во время кросса. Вот тогда не будет ни академии, ни тайги. Будет отправка бандеролью на малую родину. Нет, этого я, наверное, никогда не пойму».

В этот раз, по счастью, никто не помер. Все добежали и доплыли и даже никто почему-то не упал со склизкого турника. Второпях были свёрстаны списки поступивших и отправлены в Москву для включения в приказ. Тем, кто не уложился в заданные нормативы было объявлено, что они зачислены как-то «условно». Всё-таки смешные они были эти академические военноначальники: это ещё курсантов можно было напугать всякими «условностями», но «вешать лапшу на уши» целым майорам, убеждая их в том, что на стол Министра обороны может лечь для высочайшей подписи проект приказа, информирующий маршала о пикантных подробностях личной жизни некого Пупкина, зачисленного куда-то условно, ну, как бы, понарошку…?! Однако все «условно существующие» делали вид, что глубоко осознали свою ущербность и пытались всячески заверить академических военноначальников в том, что всё своё ближайшее будущее намерены посвятить самосовершенствованию. Это радовало академических военноначальников. В качестве названия этой дезинформационной деятельности они даже придумали некие термины, например: «нассать личному составу в уши», «накидать в строй ботвы» и т. д. Как бы то ни было, вскоре новоиспеченные «академики» разъехались по местам, теперь уже прежней службы, дабы упаковать свой скорбный скарб в многотонные контейнеры и отправить его медленной скоростью к месту своей будущей учёбы-службы.

Наступило первое сентября. Новоиспечённых слушателей принялись по десяти раз на дню строить и перестраивать, рассаживать по аудиториям и пересаживать. Зазвучали лозунги в исполнении хора академических военноначальников:

— Настойчиво рекомендуем вам поскорее забыть о том, что вы совсем недавно были какими-то там начальниками. Вы теперь — рядовые офицеры!

— Советуем вам, как старшие товарищи в первые два года обучения забыть слово «слушатель». В течение первых двух курсов вы будете служить исключительно «писателями» и «читателями» и только на третьем курсе вас уже можно будет назвать слушателями.

Средь хорового пения академических военноначальников особенно выделялся голос начальника инженерного факультета полковника Замкова, которого слушатели за глаза почему-то звали Петлюрой. Сергей сколько ни искал в нём сходства с атаманом, так и не смог его обнаружить, мучительно вглядываясь в пожелтевшие фотографии справочника, посвящённого гражданской войне. Замков своим обличием и внешним поведением напоминал какого-то другого персонажа из того же времени. Майор напряг остатки памяти и тут его осенило: «Так это же чистой воды батько Махно!» Именно так его изображали в советских фильмах: сухощавый, стремительно-бесноватый и отрывисто изрекающий из себя всяческую анархическую чушь.

Набранным курсом инженерного факультета назначили командовать полковника Данилкина Ивана Кузьмича, до этого руководившего несуществующим штабом какого-то кадрированного соединения. Впоследствии, вспоминая те славные годы, он с мечтательной улыбкой говаривал: «Эх, вернуть бы мне ту службу. Я ведь кем был? Начальником свежего воздуха! А теперь вот с вами, прохиндеями, приходится возиться и всё за те же деньги». Иван Кузьмич был весьма крупным, пожилым (по военным меркам) и незлобивым мужчиной, который, когда хотел кого-то наказать, молча поднимал свое могучее тело со стула и добродушно говорил нечестивцу: «Сынок, я тебя бить не буду. Я на тебя просто лягу».

Ещё одной приметной личностью среди факультетского начальства был заместитель Замкова полковник Баранов. Сей муж был весьма грозен, но его почему-то никто не боялся. Похоже, что реально ему удалось запугать только свою семью. Как-то раз Сергей, будучи дежурным по факультету, по какой-то служебной надобности позвонил этому узурпатору домой в вечернее время. Каково же было его удивление, когда он услышал в телефонной трубке затравленно-тихий женский голос: «Жена полковника Баранова слушает Вас». Кроме своей склонности к деспотизму полковник обладал ещё и таким очень важным для военного человека качеством как беспросветная тупость. Глубиной этого дополнительного качества полковник полностью соответствовал своей звучной фамилии. Сергею как-то раз выпала великая честь быть лично проинструктированным этим скалозубовым потомком перед заступлением в наряд. Прочитав пару статей из устава и закончив таким образом теоретическую часть инструктажа, полковник приступил к практической его части, демонстрируя в движении ту фазу ритуального утреннего доклада прибывшему начальнику, когда доклад, собственно, уже прозвучал и надо сделать шаг одновременно вперед и влево, повернувшись к начальнику боком, пропуская его на территорию, подпадающую под его деятельное командование. Сделать этот шаг инструктирующему полковнику не давал массивный шкаф, стоящий у стенки его длинного и узкого кабинета. После того как Баранов три раза подряд потерпел неудачу, раз от раза упираясь в дверцу шкафа, который без видимых усилий отпихивал полковника назад в исходное положение, инструктирующий недоумённо замер посередь кабинета и удивлённо произнёс: «Во как! Почему-то сегодня не получается…». (Стало быть, вчера у шкафа было более миролюбивое настроение?) Сергею вместе со своим помощником капитаном Карпенко не удалось справиться с собой и вынести такую эмоциональную нагрузку. Майор с капитаном покатились со смеху, чем ещё больше озадачили Баранова и мгновенно стали его злейшими врагами.