Остановив могучую машину напротив двухэтажного правления совхоза, Сергей, побулькивая висящими на ремне флягами, беспрепятственно проник внутрь и начал внимательно изучать пожелтевшие, покоробившееся бумажные таблички, наклеенные на внутренних дверях здания. Судя по кратким надписям на табличках, составленным неизвестным грамотеем, на первом этаже разместились: «Нач. хоз. часть зверь. совхоз», «Отд. учета зверь.», «Отд. учета раб.», «Глав. инж. зверь. совхоз», «Глав. технол. зверь. совхоз», «Бух-я звер. совхоз». Что заставило представителей элиты звериного хозяйства перейти к такой пугающей краткости при вполне естественной для этих мест неграмотности тоже было загадкой. Бумаги и канцелярского клея в стране в то время было вполне достаточно. Хватало так же в стране разноцветных туши, пасты и чернил. Но, тем не менее… На втором этаже в части пугающей краткости и привычной неграмотности было ничем не лучше: «Дир. зверь. совхоз.», «Глав. бух. зверь. совхоз.», «Нач. отд. зверь. совхоз.», «Глав. мех. зверь. совхоз.». А может и не было никакой неграмотности вовсе? Может ошибки делались вполне сознательно? Всем известно, что главная мечта каждого пусть даже и самого мало-мальского, начальника — это наличие, пусть даже самой малюсенькой власти при минимуме беспокойств. Ну а кто из здравомыслящих полезет за дверь, на которой черным по пожелтевшему белому написано: «зверь»? Кто отважится? Очень немногие. Либо самые от рождения отважные, либо уже совсем безнадежно по жизни пьяные. Но на этих всегда можно найти противоядие. Первым можно что-то с самого порога и с ходу сразу что-нибудь обезоруживающее наврать. Что-нибудь успокаивающе-благостное: «Как это могло произойти? Извините, мы про эту Вашу проблему первый раз слышим! Разберемся и всех виновных строго накажем! Ждите ответа. Не сомневайтесь — всё решим. Будьте здоровы. И члены Вашей семьи тож. До свиданья». Быстренько выпроводить буянов, закрыть за ними дверь изнутри на засов и ничего не делать до следующего раза. А в следующий приход этих беспредельщиков надо изобразить совершенно искреннее негодование: «Как не сделано? Мы же звонили и писали! Всюду сигнализировали, телефонизировали и ставили на вид! Что тут поделаешь? Страна у нас такая… Ладно, придется обратиться лично к Григорию Кузьмичу. Зайдите через недельку». Только теперь придется недельку попотеть и хоть что-то сделать. Иначе можно в следующий раз запросто получить в глаз. Но таких буйных очень мало. Можно даже сказать, что почти совсем уже нет их. А вот со вторыми можно поступить попроще. Надо просто взглянуть на пьяно-буйного построже: «Опять напился, сволочь? Пришел качать права? Сейчас-сейчас, милицейский наряд уже в пути. Сначала пятнадцать суток, а затем ЛТП или же на «химию» еще раз отправим тебя, дурака. У тебя что, здоровья от прошлого раза много осталось? Эй! Ты где? Во какой шустрый… Только что был, грозно и несвязно что-то требовал и уже нет его нигде… Даже стали забывать как он выглядел. Ну и ладно, нам так даже проще. Правильно говорил когда-то великий вождь о том, что все проблемы исходят от конкретного человека. А вот когда нет этого человека, то нет и никаких проблем.

Предупредительно постучав, Сергей приоткрыл скрипучую дверь с табличкой «Дир. зверь. совхоз». Дверь открывала вход в небольшой кабинет с пыльными стеклами окон. В лучах с трудом пробивавшегося сквозь грязные стекла солнца грустно-задумчиво сидел за столом средних лет человек. Его сизый, рыхлый и испещренный зарубцевавшийся язвочками нос был достоин кисти самого великого художника-карикатуриста эпохи антиалкогольной кампании. Но сыскать такого в данной местности видимо не представлялось возможным, и нос бездарно простаивал. Хозяин носа, заслышав дверной скрип, отвлекся от каких-то навевающих на него грусть размышлений и пристально поглядел на старлея своими мутными и бесцветными глазками.

— А-а-а, воинство припожаловало! Входи, старлей, смелей, — проскрипел с трудом размыкая спекшиеся губы, обладатель хрестоматийного носа, — родной армии мы завсегда рады. Садись. Как там в «Чонкине» говорилось: на полную жопу садись — не стесняйся. Какими судьбами в наше зверском захолустье?

— Да вот, нужда пригнала…, — начал было Серега, ерзая «полной жопой» и ища точку устойчивого равновесия шаткого стула.

— Так Вы сюда по нужде приехали?! — изобразил поддельное удивление директор, — пожалуйста, полей и лесов в округе много. Как там, в народных стихах: «Выйду в поле сяду с… ть — далеко меня видать. Ж… а нюхает ромашку, член опять поймал букашку…». Так что ли? Ха-ха-ха, — проскрипел довольный своим остроумием и глубокими знаниями народного фольклора директор.

— Ну по такой банальной нужде я бы к Вам не приехал, — ответил Сергей, озабоченно хмуря лоб и подчеркивая этим серьезность своей миссии, — речь идет, ни много — ни мало, о восстановлении обороноспособности Ракетных войск стратегического назначения.

— Во как, — мгновенно проникся и посерьёзнел директор, — чем могу? Имеются у меня кой-какие излишки дизтоплива. Как там у нас ракеты на «соляре» летают?

— Нет, «соляра», к сожалению, не подойдет. Не достичь на ней расчетной траектории. Пробовали когда-то — не получилось. Мне бы что-нибудь из этого, — ответил Сергей и протянул директору длиннющий, многостраничный список автомобильных запчастей, — по бартеру.

— Так-так-так, — задумчиво бормотал директор, перекладывая листы, — сразу тебе скажу, старлей, что «ГАЗонов» у нас нет вообще, а вот по «ЗИЛам» можно что-нибудь пошарить. Сейчас главного механика высвистаем, если он сегодня живой, и узнаем. (Директор громко и троекратно стучит кулаком по стене кабинета, при этом чувствуется, что каждое движение ему дается с большим трудом, а каждый стук отзывается импульсом острейшей боли в отравленной вчерашним алкоголем голове. Примерно через минуту в кабинет как-то боком просачивается грузный человек в коротком изрядно потертом пиджаке и заляпанных чем-то брюках).

— Ага, а вот и Семеныч! Как живой, — обрадовано воскликнул директор.

— Вот именно — «как», — выдавил из себя обливающийся потом Семеныч и плюхнулся на стоящий в углу потертый дерматиновый диван. Глаза его потерянно бегали по кабинету, — ох и худо мне чего-то сегодня. Погода наверное меняется. Подлечиться бы, а? Кузьмич?

— Сегодня ему плохо, видите ли… Погода, знаете ли… Можно подумать, что вчера утром тебе было хорошо. А лечиться уже нечем, сердешный. Вчера в бой были брошены последние резервы главного командования. Вот если только Красная Армия нам чем-нибудь поможет, — кивнул директор-Кузьмич и болезненно поморщился, потирая сморщенные виски.

— Да без вопросов, — поддержал эти весьма изысканные и утончённые намеки Сергей, похлопывая по выпуклому бочку зеленой армейской фляги, — «зеленый змий» дремлет до поры до времени в родном для него сосуде. Только вот сначала дело надо сделать.

— Какие в пятницу еще могут быть дела? — С деланным равнодушием спросил Семеныч. При этом взгляд его уже сверлил алюминиевую стенку темницы, в которой изнывающее побулькивал «зеленый змий», а на уголке его рта вскоре предательски заблестела слюна.

— Да дело-то, если разобраться, абсолютно плевое. Вон списочек лежит всего того, что предстоит мне как-то нажить непосильным трудом. И всё это не корысти ради, а только волей пославшего мя начальства. Иначе, Семеныч, третья мировая война станет неизбежной. В настоящее время между двумя ядерными сверхждержавами сильно нарушен паритет. И заметь, Семеныч, не в нашу сторону, нарушен.

— Да-а-а?! Ядреная война — это дело сурьезное. Паритет надо срочно восстанавливать. Ну-ка глянем, — с трудом выбравшийся с низкого дивана Семеныч решительно подошел к столу, и его обретший устойчивость под грузом неожиданно свалившейся на него ответственности взгляд впился в привезенные Сергеем бумаги, а черный, покрытый заусенцами палец уверенно заскользил по строчкам, — так-так, это и это есть, а вот этого нету и никогда не будет. О-о-о, моя голова! А может пошло оно все на фиг! Может пусть лучше скорее начнется она, третья мировая?