Айстис увидел моряков, столпившихся на корме.

— Что они там делают? — спросил он магистра.

— Нашли жемчуг, — махнул рукой Венициан. — Здесь его много!

— Жемчуг? — Айстис вспомнил ожерелье из блестящих бусинок, которое видел на шее у Номеды.

— Эй! Юний! Иди сюда! — позвал магистр своего помощника. — Покажи нашему пассажиру свою находку…

Юний протянул Айстису большую плоскую раскрытую раковину. В одной ее половинке, прилипнув к голубому моллюску, сверкали два круглых розовых шарика, каждый величиной с горошину.

— Ожерелье из такого жемчуга в Вечном городе стоит больших денег: за него можно купить раба. Как мне повезло! Обычно в раковине бывает одна жемчужина, а в моей — две! — ликовал Юний.

— На отмели жемчуга попадается немного, зато в глубинах сколько угодно. Чтобы набрать побольше раковин, приходится нырять на дно, а это не очень приятное дело, — рассказывал Венициан. — В этих водах водится несметное множество хищных рыб — акул. Каждая из них величиной в десять пядей, а пасть у акулы шириной не менее пяти пядей. И вся усеяна зубами! Уж если акула схватит человека, смерть неминуема… Кроме того, здесь водятся рыбы мурены, которые стаями нападают на человека и рвут его на куски… От них невозможно отбиться!

Наблюдая за выражением лица Айстиса, Венициан продолжал:

— Поэтому поисками жемчуга на дне занимаются лишь преступники, рабы или невольники. Ныряют они, привязанные к борту крепкой веревкой, чтобы не сбежали… На шее у них для груза — большой камень. Рабы ищут раковины на глубине, а найдя, дергают за веревку. Только после этого их поднимают на поверхность. Наиболее ценны раковины, в которых встречаются оранжевые жемчужины. Бывают жемчужины и белые, и желтоватые, и розовые, и черные. Некоторым удается обнаружить и наиболее дорогой, самый красивый в мире жемчуг — «красную розу». Раба, который его нашел, отпускают на свободу…

Пока они беседовали, солнце пошло на закат. Айстис, не смея дышать, во все глаза смотрел, как солнце погружалось в воду… Вот оно зашло за горизонт, и над морем показались семь парусов. Над ними по небу рассыпались их неяркие отблески. Затем паруса превратились в замки. Им на смену пришли фигуры людей и зверей, вскоре слившиеся в башни, которые постепенно стали совершенно черными. А небо между тем продолжало быть голубым, только у самого горизонта полыхала огненная полоса.

— Здесь солнечный закат всегда такой сказочный, — пояснил Венициан, довольный потрясенным видом Айстиса.

На следующее утро «Веста», петляя между островами, которые возникали над морской поверхностью то слева, то справа, поплыла на северо-восток и вскоре снова приблизилась к берегам Индии. Наконец корабль вошел в небольшой залив.

— Вот и Арикамеду! — обрадовался капитан. — Наша фактория!

В бухте покачивалось около двадцати парусных лодок и маленький одномачтовый корабль. У самого причала выстроились небольшие домики.

«Веста» медленно приближалась к берегу.

Навстречу кораблю спешили колонисты.

На первый взгляд они казались такими же, как и римляне, которых Айстис видел в Вечном городе, Карфагене или Александрии: похожие одеяния, та же склонность ходить с высоко поднятой головой. Однако колонисты чем-то отличались от других граждан Великой Римской империи. Только позднее Айстис понял, что разница заключалась в обычаях, возникших за время пребывания вдали от Рима. Одни жили в колонии много лет и уже плохо представляли себе, что творится там, на западе. Их детям, родившимся и росшим на этом побережье, «Веста» казалась кораблем из страны сказок.

Некоторые бросились к кораблю в надежде увидеть своих близких, которых они в свое время покидали ненадолго, а получилось, что год шел за годом, но встреча все оттягивалась. Не обнаружив тех, кого надеялись увидеть, они с грустью уходили.

Были и такие, кто вовсе не подходил к «Весте». Они сами давно покинули родные края, не найдя счастья, и теперь не хотели видеть ничего такого, что могло бы напомнить о родине…

Моний, человек средних лет, облаченный в тогу, старый знакомый Венициана, выслушав историю Айстиса, охотно согласился, чтобы юноша пожил на фактории, пока мастера будут ремонтировать потрепанную штормами «Весту» и пока подуют ветры, благоприятные для обратного пути.

— Мы поселим вас во флигеле для гостей, — сказал Моний Айстису. — Чтобы вы не скучали, я прикажу, чтобы заботу о вас взял на себя наш переводчик Мегастен: он хорошо изъясняется на языке туземцев, интересуется их жизнью…

Айстис оглядел комнату, в которой его поселили. Привычное для римлян ложе. Каменный стол. Окно, выходящее на море. Светло и чисто. Чего еще ждать? Тем более что за дверьми не маячили стражники, как в храме Звезды.

В двери постучались.

— Войдите! — откликнулся Айстис.

Вошел высокий юноша, одетый в легкое белое одеяние. Левая его нога была обернута до половины голени, а правая покрыта полой того же одеяния.

— Дхоти, — сказал юноша, увидев, что новый житель рассматривает его одежду.

— Айстис, — представился хозяин комнаты.

Юноша рассмеялся:

— Мое имя Мегастен. А дхоти — это одежда туземцев, которую носят мужчины. Она мне очень нравится: в ней прохладно и легко…

Айстис с удивлением смотрел на гостя.

— Я — переводчик, — продолжал юноша. — На фактории живу уже третий год. Прибыл из Александрии, где изучал чужеземные языки.

— Из Александрии? — еще больше удивился Айстис. — А не знаешь ли ты некоего Такемта?

— Такемта? А как же! Ведь мы вместе учились! Он интересовался прошлым своего края, а я изучал языки дальней Индии… Такемт — великий человек! Его предки — жрецы фараонов. Деды и родители поведали ему очень много тайн. Он хочет написать историю родной страны, воссоздать прошлое, которое унесли с собой ветры времен. Откуда тебе известно о Такемте?

Айстис рассказал, как он с соплеменниками путешествовал в Карнунт, жил в Риме, преодолел Великие Пески, побывал в Александрии, где и познакомился с Такемтом.

— Какой ты счастливый! Ты так много видел! О, боги! — воздел руки к небу Мегастен. — Ведь и я отправился в путь, повинуясь зову далеких краев…

Мегастен рассказал о себе. Оказывается, дед его был знаменит во всей Элладе. После того как власть захватили римляне, его насильно, как и всех наиболее мудрых греков, переселили в Рим, чтобы он служил поработителям. Дед не согласился. Тогда его вместе с детьми сослали на Черный Берег. Ему навсегда запретили пребывание в Вечном городе, а тем более на родине — в Афинах… Так род Мегастенов, в котором были знаменитые писатели, поэты, дипломаты, общественные деятели, пришел в упадок. Отец Мегастена был уже лишь учителем танцев. Заботясь о судьбе рода, отец стремился, чтобы сын получил образование. Он послал его в знаменитую Александрийскую школу.

— Я с малых лет полюбил искусство танца, — рассказывал Мегастен. — Когда вернусь в Александрию, открою Академию танцев!

— Академию танцев? — недоверчиво переспросил Айстис.

— Да! Да! Академию танцев, в которой буду учить девочек и мальчиков не только танцам, но и пониманию прекрасного…

Айстис поинтересовался, чем Мегастен занимается на фактории, что представляет собой работа переводчика.

— Фактория — словно государство. У нее много всяких дел с туземцами. Без знания языка с ними не договоришься. Поэтому на фактории постоянно живет переводчик. Долгое время переводчиком работал Диорий, также грек, окончивший ту же Александрийскую школу. Несколько лет назад Диорий покинул факторию…

Не успел Мегастен закончить рассказ, как за дверьми послышались торопливые шаги и голос:

— Кто видел Мегастена? Его вызывает Моний!

— Я здесь! — отозвался переводчик и уже с порога сказал: — Как только освобожусь, приду снова!

Свое слово Мегастен сдержал, правда спустя несколько дней. Появившись у Айстиса, он сразу пригласил юношу к себе в гости.