— Какая красивая легенда! — сказал Айстис и улыбнулся незнакомцу.

— Это — мифы моей родины…

— Вы римлянин?

— Как вам сказать… Живу в Риме, работаю в библиотеке Сената, но мои предки были родом из этих мест. Может быть, поэтому я так и интересуюсь уже полузабытыми сказками о рождении древних богов…

— И таких сказок много?

— О да! Особенно связанных с этими местами… Вон видите остров, это Дех. Говорят, на нем родился бог света и солнца, идеал мужской красоты — Аполлон…

— Расскажите еще о чем-нибудь, — попросил Айстис незнакомца, обрадовавшись неожиданному собеседнику.

— Хорошо… Но сначала, юноша, расскажи о себе. Твоя речь выдает тебя: ты прибыл издалека.

Айстис почувствовал доверие к незнакомцу и, не таясь, рассказал о своих приключениях. Тот с интересом слушал. Когда Айстис замолчал, заговорил его неожиданный попутчик:

— Мы находимся в северо-восточной части Внутреннего моря, среди островов и островков, где много веков тому назад жили те, кто положил начало великой цивилизации Эллады. Что ты знаешь о ней?

— Впервые слышу это название…

— Иначе и быть не могло… Римлянам невыгодно говорить, что они выросли на фундаменте, который заложили эллины! Ведь два тысячелетия до рождения Ромула и Рема на острове Крит уже стояли дворцы, в которых жили потомки главного бога эллинов Дзеуса и его любовницы Европы — дочери короля финикийцев. Бог ее украл, превратившись в быка… А что ты знаешь о великом правнуке Дзеуса — Агамемноне, который правил королевством Микен на юге Пелопоннеса и вместе со своей дружиной еще до построения Рима воевал с великой Троей, городом-государством в Малой Азии?

— Ничего!

— А ведь слепой певец Гомер увековечил подвиги агамемнонцев, в том числе и великого Одиссея, в поэмах «Илиада» и «Одиссея»[100].

— Мне в Риме о них не рассказывали…

— Семь греческих городов соперничали за право назвать себя родиной Гомера, настолько велика слава этого певца и его героев: мудрого Одиссея, смелого Ахилла, прекрасной Елены, верной Пенелопы и других. Римляне пытаются замалчивать о них…

Незнакомец на минуту замолк и продолжал свои рассуждения:

— Многое уже занесено пылью забвения и умирает в тени Рима. Но захватчики ничего не могут сделать сказкам, мифам, легендам, в которых великая Эллада продолжает жить![101]

Больше сам себе, чем попутчику, незнакомец начал рассказывать о герое Геракле — самом славном сыне Древней Эллады, который еще в колыбели совершил первый подвиг — удавил двух змей, посланных богиней Герой, — о двенадцати подвигах, которые Геракл совершил уже повзрослев.

— Он убил льва Немеи, гидру Лерны — чудовище с девятью головами, разогнал бронзовых птиц Стипфела, поймал антилопу Керинеи, боролся с кентаврами, выгребал конюшни Авгия, укротил быка в Крите и лошадей Диомеда, из страны амазонок добыл пояс Гиполиты, пригнал коров, принадлежащих великану Гериону, привел пса Цербера, охранявшего вход в ад, из сада геперид принес золотые яблоки… За все эти подвиги боги приняли его в свою семью. Сегодня я расскажу еще одну поучительную историю, которая, может быть, в будущем тебе пригодится… Жил на острове Крит Дедал — великий мастер, непревзойденный художник-скульптор, строитель, мастер всех ремесел, который был изгнан из Афин, своей родины. О его работах было известно во всех странах. Статуи Дедала стояли во всех святилищах Эллады и так напоминали живых людей, что даже жрецы, изучившие тайны природы, сковывали их цепями, чтобы не сбежали. Однако Дедал не был счастлив. Он истосковался по родине. Но царь Крита — Минас — не хотел отпускать мастера, опасаясь, чтобы он не выдал тайны им же построенного лабиринта — дворца с тысячами комнат, из которого никто не смог найти выход и в котором царь поселил Чудовище — полубыка-получеловека… Дедал задумал побег. Наблюдая за полетом птиц, он решил сделать себе и сыну Икару крылья. Достал воска, перьев и начал работу, которая затянулась на многие дни и ночи… Пришел день, когда отец и сын поднялись в воздух. Как две большие птицы, они покинули Крит, свою тюрьму, и устремились на родину. Перед полетом Дедал предупредил Икара, чтобы тот держался поближе к земле, не поднимался к солнцу: оно может расплавить воск, соединивший перья. Но Икар пренебрег предупреждением отца. Он поднимался все выше и выше. Уже белые облака остались далеко внизу, над ним — только сапфировое небо и большое золотое солнце!..

— Не надо! — закричал Айстис, объятый страхом. — Не надо!

Незнакомец как бы не слышал его:

— Был самый полдень. Жара усиливалась. С крыльев Икара начали падать капли воска. Отделялись перья. «Отец, спасай!» — вдруг послышалось с небес. Это кричал Икар. Но отец не мог ничего сделать. Сын пролетел мимо него, как камень, и рухнул в море! Зеленые волны приняли его навечно…

— Зачем? Зачем вы так безжалостны! — застонал Айстис. — Ведь это только сказка!

— Он упал вон туда, у острова Сама… Где жили мои предки…

Айстис съежился, ушел в себя, а когда опомнился, незнакомца нигде не было…

На рассвете, когда моряки, всю ночь провозившиеся с парусами в попытках воспользоваться порывами попутного ветра, остались без сил, послышался испуганный возглас впередсмотрящего:

— Пираты!

Прежде чем Айстису удалось понять, что к чему, у самого борта «Эола», словно смерч, пронесся чужой корабль, над которым развевался черный флаг. На «Эол» со свистом полетели крюки, прочно прикрепленные к длинным веревочным лестницам. По ним, скорее, чем попечитель корабля бог ветров Эол, лезли мужчины с длинными черными бородами, размахивая топорами и мечами.

— Пираты! — воскликнул капитан, хватаясь за кинжал, однако извлечь его из ножен не успел — топор, брошенный одноглазым пиратом, буквально пригвоздил капитана к большой мачте.

Несколько моряков, сохраняя верность капитану, бросились в рукопашный бой против нападающих и пали замертво, ибо силы были неравные. Другие, отступая, стали взбираться на мачты. За ними вверх полезли нападающие.

Одна схватка проходила на самой вершине мачты. Пират догнал моряка, и тому уже некуда было отступать. Нападающий замахнулся мечом, но от неожиданного пинка ногой в грудь кувырком полетел в море. Послышался дикий рев, и несколько самых отчаянных пиратов стали взбираться на мачту. Моряк и их встретил ударами. Один, вцепившись руками в моряка, пытался одолеть его. Но тот цепко держался за мачту. А когда почувствовал, что не в силах справиться с противником, оттолкнулся ногами от мачты и вместе с пиратом упал в морскую пучину…

Борьба вскоре закончилась. Посередине палубы «Эола» стояли моряки, не соглашавшиеся перейти на сторону пиратов и стать морскими разбойниками, три купца, которые направлялись в Рим, должностное лицо, сопровождающее драгоценности, еще несколько пассажиров, и среди них — Айстис.

Вождь пиратов, одноглазый великан, движением руки показывал своим подчиненным, как поступать с пленниками. Нескольких он велел перевести на пиратский корабль, видимо надеясь получить за них выкуп, а остальных приказал бросить за борт.

Наступила очередь Айстиса.

Двое чернобородых схватили его и уже намеревались было бросить в море, как вдруг одноглазый почему-то передумал. Он остановил пиратов и показал им, что юношу также следует взять на пиратский корабль.

Все случившееся длилось лишь несколько мгновений, но Айстису они показались вечностью. Юноша опомнился, лишь оказавшись на качающемся веревочном мостике.

— Кого это ты ведешь, Синдор? — послышался голос за спиной.

— Мальчуган неплохо сложен. Думаю, в Газе я получу за него несколько сестерциев.

— Поступай, как считаешь правильным. Но я бы посоветовал отправить его на дно морское! К чему нам свидетели…

Айстис рывком обернулся к говорящему. Да! Он не ошибся! Это был Курций!