— Давайте поставим ваш чемодан перед дверью, — предложил он. — Один из нас сядет на него. Тогда никто не сможет выбраться отсюда. Иллюминатор задраен?

Запор находился в том же состоянии, в котором я оставил его утром. Без помощи рычага вроде трости, которую использовал я, никто не в силах был бы его открыть. Я отдернул занавески над верхней койкой. По совету капитана зажег свой ночник и подвесил его так, чтобы свет падал на белые простыни наверху. Он настоял на том, что сам будет сидеть на чемодане, дабы потом он мог присягнуть, что вся каюта была в поле его зрения.

Он попросил меня тщательно осмотреть каюту, и я быстро справился с его поручением, поскольку мне нужно было лишь заглянуть под нижнюю койку и под кушетку, стоявшую под иллюминатором. Я ничего и никого не обнаружил.

— Очень хорошо, — спокойно заметил капитан. — Теперь, если мы что-нибудь увидим, то будем знать, что либо у нас галлюцинации, либо происходит нечто сверхъестественное.

Я сел на краешек нижней койки.

— В первый раз это случилось, — сказал капитан, прислонившись спиной к двери и скрестив ноги, — в марте. Пассажир, спавший здесь на верхней койке, оказался сумасшедшим — во всяком случае, немного не в себе — и отправился в путешествие в тайне от своих друзей. Посреди ночи он выбежал на палубу и бросился за борт — дежурный офицер ничего не мог сделать. Мы остановились и спустили шлюпку, но так его и не нашли. Разумеется, потом это самоубийство отнесли на счет его помешательства.

— Полагаю, такие случаи — не редкость? — рассеянно заметил я.

— Я бы так не сказал, нет, — ответил капитан. — На моем судне такого никогда не было, хотя я слышал подобные истории от других моряков. Так вот, это произошло в марте. Во время следующего рейса… На что вы смотрите? — резко прервал он свое повествование.

Я ему не ответил. Мой взгляд был прикован к иллюминатору. Мне показалось, что медная гайка начала медленно поворачиваться вокруг болта — настолько медленно, что я не мог с уверенность сказать, происходит ли это на самом деле. Я пристально следил за ней, мысленно отмечая ее положение и пытаясь определить, изменилось ли оно. Проследив за моим взглядом, капитан тоже уставился на гайку.

— Она поворачивается! — с уверенностью воскликнул он. — Нет, не поворачивается, — добавил он через мгновение.

— Если бы дело было в вибрации болта, — рассуждал я, — то гайка соскочила бы еще днем; но вечером я проверял запор, и гайка была закручена так же плотно, как и утром.

Я встал и проверил гайку. Она явно слегка раскрутилась, потому что, хоть и с усилием, но я смог повернуть ее руками.

— И вот что странно, — продолжал капитан, — второй пропавший пассажир упал за борт через тот самый иллюминатор. Это произошло среди ночи, море сильно штормило; поступил сигнал, что один иллюминатор открыт и внутрь заливается вода. Я спустился вниз и обнаружил настоящий потоп, вода прибывала в каюту с каждым креном судна, и все крепежные болты иллюминатора — не только один этот запор — ходили ходуном. Нам удалось его закрыть, но море уже сделало свое дело. С тех пор в каюте время от времени пахнет морской водой. Мы решили, что пассажир бросился в море, хотя бог знает, как ему это удалось. Стюард постоянно твердил мне, что ничего не может здесь закрыть, — по прошествии какого-то времени все снова открывается. Черт побери… я чувствую этот запах, а вы? — спросил он, с подозрением втягивая в себя воздух.

— Да, и вполне отчетливо, — содрогнулся я, почувствовав, как все тот же запах протухшей морской воды заполняет каюту. — Такой запах обычно появляется в сыром помещении, — продолжал я, — однако утром мы с плотником внимательно обследовали каждый квадратный сантиметр и убедились, что здесь все сухо. Очень странно… Ой!

Мой ночник, висевший у верхней койки, внезапно погас. Однако сквозь матовое стекло двери в каюту проникал свет из коридора. От сильной качки занавеска над верхней полкой взлетала под потолок и резко возвращалась на место. Я быстро поднялся с койки, и в это же мгновение капитан вскочил на ноги с громким удивленным криком. Я хотел было снять лампу и осмотреть ее, когда услышал его возглас и последовавший за ним крик о помощи. Я бросился к нему. Он изо всех сил сражался с медной гайкой иллюминатора. Она поворачивалась в его руках, несмотря на все усилия. Я подхватил свою палку — крепкую дубовую трость, которую всегда носил с собой, — продел ее в кольцо и навалился на нее всем телом. Но прочное дерево неожиданно переломилось, и я упал на кушетку. Когда я снова поднялся, иллюминатор был широко открыт, а капитан с побелевшим лицом стоял спиной к двери.

— На койке что-то есть! — не своим голосом прокричал он, вытаращив глаза. — Держите дверь, а я посмотрю — что бы это ни было, ему от нас не скрыться!

Но я его не послушался. Вместо этого я запрыгнул на нижнюю койку и схватил нечто, лежавшее наверху.

Оно оказалось бестелесным, невыразимо отвратительным и шевелилось в моих руках. На ощупь оно напоминало тело давно утонувшего человека, но тем не менее оно двигалось и обладало силой десятерых здоровых мужчин. Я вцепился в него мертвой хваткой — скользкое, липкое, ужасное существо! — из темноты на меня смотрели мертвые белые глаза, от него исходил тошнотворный запах гниющего моря, его лоснящиеся волосы падали мокрыми лохмами на мертвое лицо. Я боролся с трупом; он бросился на меня, оттолкнул от себя и едва не сломал мне руки, он сдавил мою шею мертвыми пальцами, и в конце концов я громко закричал, упал и выпустил его из рук.

Он перепрыгнул через меня и набросился на капитана. Падая, я увидел его белое лицо и сжатые губы. Капитан нанес мертвецу мощный удар, а потом тоже с диким воплем ужаса упал лицом вниз.

Существо на мгновение склонилось над его распростертым телом, и я закричал от страха, но из моего горла не вырвалось ни звука. Внезапно существо исчезло, и моему истерзанному разуму показалось, что оно сбежало через открытый иллюминатор, хотя, как ему удалось это сделать при таком маленьком отверстии, выше моего понимания. Долгое время я лежал на полу, рядом со мной лежал капитан. Наконец я собрался с силами, пошевельнулся и сразу же понял, что у меня сломана рука — у левого запястья.

Не знаю как, но я встал на ноги и здоровой рукой попытался поднять капитана. Он застонал, зашевелился и наконец пришел в себя. Он не был ранен, но находился в состоянии глубокого шока.

Хотите услышать, что было дальше? А мне больше нечего рассказывать. На этом история кончается. Плотник осуществил свой план и забил дверь каюты № 105 десятком длинных гвоздей; и, если вам когда-нибудь доведется взять билет на „Камчатку“, можете попросить место в этой каюте. Вам скажут, что она занята… да… ее занимает труп.

Остаток путешествия я провел в каюте доктора. Он лечил мою сломанную руку и советовал больше „не играть с призраками и привидениями“. Капитан всю дорогу молчал и больше никогда не поднимался на борт этого судна, хотя оно до сих пор ходит через Атлантику. Я тоже никогда больше не поплыву на нем. Я побывал в весьма неприятной переделке и пережил настоящий ужас, а я не люблю, когда мне страшно.

Вот и все.

Так я видел привидение — если это и в самом деле было привидение.

В любом случае это был мертвец».

Комментарии

1

В оригинале его фамилия пишется Knopf, но по законам английского произношения первая буква в этом случае не читается (равно как джинсы Wrangler производит Рэнглер, а не Вранглер).

2

Этим пастором из Алстадхауга был Педер Дасс, автор «Северной трубы», длинной поэмы о северной Норвегии. Он умер в 1707 году. — Примечание автора.

3

Femboring — северное рыболовное судно, имеющее идеальную форму — результат экспериментирования в течение нескольких столетий. — Примечание автора.