в том, что он:

—    являлся участником антисоветского военно-фашистского заговора и антисоветской латышской националистической шпионско-диверсионной организации в СКВО, ставивших своей задачей совершение государственного переворота;

—    по заданию заговора на протяжении ряда лет проводил активную вредительскую деятельность, направленную на подрыв боеспособности частей округа. Для заговорщической деятельности сохранял в партии троцкистов, участников оппозиций и антисоветский элемент;

—    вербовал в заговор новых участников, которым давал задания по контрреволюционной работе;

—    был в курсе антисоветской деятельности, проводимой заговором в СКВО; т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 пп.

I    «б», 7, 11 УК РСФСР.

3.    Васькович Исаак Наумович, 1899 г. рождения, уроженец мест. Дукора Игуменского уезда, бывш. Минской губ., сын торговца, служащий, еврей, гр-н СССР, состоял в ВКП(б) с 1917 г. по 1937 г. Исключен как не внушающий политического доверия, до ареста — начальник ОРПО ПУСКВО, бригадный комиссар,

в том, что он:

—    являлся активным участником троцкистской организации, антисоветского военного заговора, ставивших основной своей задачей — совершение государственного переворота;

—    по заданию заговорщиков проводил активную вредительскую работу в Белорусской ССР, направленную на подрыв обороноспособности Советского Союза. В последующем вел подрывную деятельность по ослаблению боевой мощи частей Красной Армии;

—    для контрреволюционной деятельности вербовал в антисоветский военный заговор новых участников,

—    был в курсе всей контрреволюционной деятельности антисоветского военного заговора в СКВО;

—    входил в террористическую группу, подготавливавшую убийство руководителей ВКП(б) и Советского правительства,

т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 пп. 1 «б», 7, 8,

II    УК РСФСР.

Настоящее следственное дело по обвинению Витте, Таурина и Васьковича, в порядке ст. 208 УПК подлежит направлению Военному прокурору СКВО для передачи по подсудности.

Обвинительное заключение составлено «» апреля 1939 г. г. Ростов-на-Дону.

Начальник 1 отделения ОО СКВО лейтенант госуд. безопасности (Недрига)

Справка: Обвиняемые: Битте А.М.— арестован 28.1.1938 г.; Васькович И.Н. — арестован 8.1.1937 г. — оба содержатся в тюрьме г. Ростова-на-Дону; Таурин О.Ф. —арестован 17 февраля 1937 г., содержится под стражей в ДПЗ¹¹ УНКВД Ростовской области. Все с сего числа перечисляются содержанием за военпрокурором СКВО. Вешдоказательств по делу нет.

Начальник 1 отделения ОО

лейтенант госуд. безопасности (Недрига)».

За месяц до суда — не зная его даты, но страстно желая скорейшего его свершения, — Битте, уже будучи переведен из Ростова в Москву, писал Л.П. Берия.

«Народному Комиссару Внутренних Дел СССР тов. Берии от подследственного Битте Августа Мартыновича 12.IV.39 г.

(Бутырская тюрьма, к. и 10.7)

Уже 20 месяцев содержусь в заключении, незаконченным следствием и конца моим, ничем незаслуженным страданиям еще не видно. В январе 1938 г. я был вызван нач. ПУРККА в Москву, с должности члена Военного совета ЗабВО, арестован НКВД и отправлен в г. Ростов-Дон, по месту прежней службы — в ПУСКВО. Не имея ни одного факта обвинения по существу. Особый отдел СКВО: нач. отдела Соколов, нач-ки отделений Сагайдак, Недрига, Биск; следователи Савинов, Соколов и другие, неслыханно-зверскими мерами принуждения (пытка, избиения, издевательства) создавали фальшивку. по которой я должен был слать: 1. Агентом русско-германской охранки; 2. Руководителем латышской националистической контрреволюционной организации; 3. Участником военно-фашистского заговора.

Мои постоянные просьбы — проверить мою прошлую службу и деятельность; разрешить мне свидание с военным прокурором по вопросам ведения следствия... остаются без внимания и по сей день. Выходит, что мне заранее суждено быть без вины виноватым.

При аресте 28.1.38 г. я сдал 10 отделу ГУГБ НКВД 1168 руб. 50 коп. денег, квитанция № 13168. Будучи в г. Ростове я неоднократно просил нач-ков Особого отдела и НКВД разрешить мне

пользоваться из этих денег ларьком, но в этом было отказано, мотивируя тем, что мои деньги в Ростов не переведены. В середине августа с/г меня перевели в Москву. Имея крайнюю необходимость: подкрепить расшатанное здоровье продуктами питания, ремонтировать изношенную одежду и обувь; лечить и ремонтировать испорченные зубы, я и тут уже трижды обращался с просьбой предоставить мне возможность пользоваться указанными деньгами, но без результата. Ни денег, ни ответа на мои просьбы не имею. Выходит, что и в этом кроется какая-то мера принуждения или репрессии.

Убедительно прошу Вас: проверить, как создавалась фальшивка, именуемая моим следственным делом, и ускорить окончание следствия. Прошу Вашего разрешения пользоваться мне моими деньгами, дать распоряжение 10 отделу ГУГБ перевести на мое имя всю сумму или частями для указанных надобностей.

Всю свою сознательную жизнь я активно и честно боролся в передовых рядах революции за победу Советской власти и торжество социализма. Могу и хочу быть еще полезным тружеником нашей социалистической Родины, снимите только с меня незаслуженное, позорное клеймо «врага народа».

Битте»⁷.

Сведений, что это письмо дошло до Л.П. Берии и он читал его, — о том нет никаких данных. На тексте письма нет ни одной резолюции или пометки, — оно было просто переправлено в Главную военную прокуратуру, где и находится до сих пор в соответствующем деле, поражая воображение читающего вышеприведенные строки. Не дождавшись ожидаемого ответа от Берии, А.М. Битте спустя десять дней обращается с жалобой к Главному военному прокурору.

«Главному Военному Прокурору РККА

от корпусного комиссара, ныне подследственного — Битте Августа Мартыновича.

(Бутырская тюрьма, камера № 107)

Гражданин Прокурор! Не откажите уделить мне несколько минут внимания и дать необходимое направление в поисках правды и справедливости, т.к. все мои попытки найти к себе элементарное человеческое отношение остаются без внимания. Дело в следующем: в январе 1938 г. я был вызван нач. ПУРККА из г. Читы для переговоров.

Когда я прибыл в Москву, Смирнов уже стал Наркомом ВМФ и отослал маня к Мехлису, тот своим чередом передал НКВД. В результате арестованный, с клеймом «врага народа», был отправлен в г. Ростов-на-Дону, по месту прежней службы — в ПУСКВО. Там мне нач. НКВД Лупекин и нач. Особого отдела СКВО Соколов предъявили чудовищные обвинения в контрреволюционной деятельности и потребовали показаний на сей счет. Когда я заявил, что понятия об этом не имею, они меня предупредили, что будут приняты такие меры принуждения, что смерти буду ждать, как манну небесную, но умереть не дадут, пока не напишу то, что требуют следственные органы НКВД. В качестве конспекта нач. отделения Особого отдела СКВО Сагайдак составил и предложил мне вопросник на 3-х листах бумаги, по которому мне отводилась роль:

1) провокатора — агента русской и германской охранки; 2) руководителя латышской националистической контрреволюционной организации; 3) участника военно-фашистского заговора. Садисты из особого отдела СКВО: нач. отдела Соколов, нач-ки отделений — Сагайдак, Недрига, Виск, следователи — Соколов, Савинов и др., неслыханным зверством — пытка, избиения, издевательства — создавали фальшивку обвинения.

Мои постоянные просьбы: проверить шаг за шагом всю мою прежнюю жизнь и деятельность; разрешить мне свидание с военным прокурором по вопросам ведения следствия — остаются без внимания по сей день. Прокурор не мог или не хотел делом наблюдения за следствием заняться. Будучи бесконтрольно отдан в руки озверелых садистов и испытывая на себе всю тяжесть их «следствия» на протяжении всего 38-го года, действительно ждал смерти больше, чем «манну небесную». В 39 году увидел проблески просвета в жизни, хотя уже 20 м-цев испытываю ничем незаслуженное горе и страдания. Прошу Вас положить предел этому.