Послѣ этого вечера, Гэй Морвиль точно переродился; онъ принималъ живое участіе во всемъ его окружавшемъ. Какъ то разъ, общество молодыхъ людей собралось вокругъ дивана Чарльза и, разговаривая громко, смѣялось. Гэй сидѣлъ молча, нѣсколько вдали. Лора воспользовалась общимъ смѣхомъ и подъ шумокъ спросила его. — Васъ это не интересуетъ?
Онъ взглянулъ на нее какъ бы въ недоумѣніи.
— Не удивляйтесь, что я васъ спрашиваю, — продолжала она. — Мы съ Филиппомъ не разъ разсуждали, что время слишкомъ дорого, чтобы тратить его на смѣхъ и пустяки.
— Развѣ они пустяки говорятъ? спросилъ Гэй.
— Послушайте сами, или нѣтъ, не нужно. Это слишкомъ глупо!
— Пустяки вещь хорошая, если отъ нихъ людямъ весело, — задумчиво сказалъ Гэй. — Посмотрите на нихъ — вѣдь это цѣлая картина — точно отрывокъ какой то сцены изъ театра.
— Развѣ вамъ никогда не случалось видѣть подобнаго рода собраній?
— Никогда. Утренніе визиты такіе скучные, формальные; гости разговариваютъ все урывками, толкуютъ о политикѣ. Я всегда убѣгалъ изъ дома и катался верхомъ, когда дѣдушка принималъ. А теперь, поглядите, что это такое? Точно парламентъ грачей или собраніе птицъ на берегу моря.
— Что такое парламентъ грачей? спросила Лора.
— Да это у насъ такъ дома говорятъ, когда стая грачей соберется на какой-нибудь полянѣ или на крышѣ, начнетъ каркать, летать, махать крыльями, точно птицы держатъ совѣтъ.
— Ну, не лестно же ваше сравненіе! замѣтила она. Гэй такъ громко и весело расхохотался, что удивилъ Чарльза, который все болѣе и болѣе убѣждался, что въ Гэѣ жизни много.
Съ каждымъ днемъ живость его характера обнаруживалась сильнѣе и сильнѣе. Къ мистриссь Эдмонстонъ онъ привязался со всѣмъ пыломъ молодости; онъ дѣлился съ нею всѣми своими впечатлѣніями и даже читалъ ей вслухъ письма своего управляющаго Мэркгама. Много было толковъ у Гэя о любимой его лошади Делоренѣ, которую долженъ былъ привести его собственный грумъ. Мистеръ Эдмонстонъ, не менѣе жены, принималъ живѣйшее участіе во всемъ, касавшемся дѣлъ Гэя.
Съ прочими членами семьи молодой Морвиль сошелся не такъ скоро, какъ съ родителями; но, не смотря на это, онъ дѣлался ежедневно развязнѣе. Гуляя по саду, онъ иногда свисталъ какъ дома, а Буянъ, забывъ всякое приличіе, прыгалъ, дергалъ хозяина за фалды и заигрывалъ съ нимъ такъ мило, что Чарльзъ и Эмми невольно любовались на это зрѣлище изъ оконъ уборной. Гэй, забывшись, самъ начиналъ бѣгать въ запуски съ пуделемъ; онъ перепрыгивалъ черезъ него, а иногда они и оба катались по травѣ, хозяинъ дергалъ Буяна за уши, за хвостъ, щокоталъ его подъ лапами, хохоталъ, глядя на ужимки собаки, которая въ свою очередь точно смѣялась своими умными глазами и скалила зубы. Чарльзу особенно нравились смѣхъ и веселость Гэя; онъ всячески старался навести разговоръ на что нибудь смѣшное, чтобы услыхать его свѣжій, юношескій хохотъ. Но ему не было удачи съ Гэемъ въ одномъ только — они никогда не сходились въ своихъ сужденіяхъ о чтеніи романовъ. Разъ утромъ, Чарльзъ вздумалъ экзаменовать Гэя.
— Читали ли вы что-нибудь изъ современныхъ сочиненій? спросилъ онъ его.
— Признаюсь, почти ничего, — отвѣчалъ Гэй.
— А древнихъ писателей вы знаете! вмѣшалась Лора.
— Мнѣ только ихъ и давали, — сказалъ Гэй, смутившись.
— Какъ? вамъ давали только древнія сочиненія, воскликнула Эмми съ удивленіемъ.
— Да, я читалъ больше древнихъ римскихъ авторовъ, — замѣтилъ Гэй съ улыбкой.
— Точно также какъ Филиппъ, сказала Лора. Его воспитывали на здоровомъ, серьезномъ чтеніи, а романтической дребедени никогда не давали.
— Гэй, а любите ли вы образцовыхъ героевъ? спросилъ съ лукавой усмѣшкой Чарльзъ.
— Вотъ идетъ одинъ изъ нихъ, — вполголоса произнесла Эмми, и Филиппъ Морвиль вошелъ въ комнату. Послѣ первыхъ привѣтствіи и разспросовъ о его сестрѣ Маргаритѣ, отъ которой онъ только что пріѣхалъ, Лора передала ему вкратцѣ разговоръ, среди котораго онъ ихъ засталъ.
— Да, нужно непремѣнно читать больше серьезныя книги, — замѣтилъ Филиппъ, когда она кончила. Общество у насъ очень необразованно; мнѣ не разъ случалось встрѣчать людей, которые даже о Шекспирѣ понятія не имѣютъ. Всему виной та дешевая дрянь, которой Чарли чуть не питается.
— А кто со мной чуть не дерется за эту дрянь, когда ее приносятъ съ почты? Я въ нѣкоторомъ родѣ піонеръ; вѣдь еще надо спросить, всѣ ли у насъ въ домѣ такъ, какъ Лора, состоятъ подъ опекой твоей, Филиппъ.
— За Лору я отвѣчаю, она за романами не погонится, — улыбаясь замѣтилъ Филиппъ.
— Да, это правда. Я просилъ ее разъ почитать «Домби и сынъ,» вещь весьма чувствительную для женскаго сердца, особенно тѣ главы, гдѣ говорится о маленькомъ Полѣ. И чтожъ? у нея оказался такой камень вмѣсто сердца, что она до сихъ поръ не знаетъ, живъ или умеръ Поль Домби.
— Это не совсѣмъ вѣрно, Чарльзъ, — возразила Лора. Недаромъ же Эмми такъ рыдала въ оранжереѣ, а я очень успокоилась, узнавъ, что смерть Поля Домби причина ея слезъ.
— А жаль, Лора, что ты не прочла всей книги, — замѣтила Эмми:- хоть бы вы, Гэй, прочли ее, продолжала она, обратившись къ нему.
— Молодецъ сестра! воскликнулъ Чарльзъ. Попала не въ бровь, а прямо въ глазъ наставникамъ!
— Филиппъ не осуждаетъ такого рода книги, — сказала Эмми.
— Конечно нѣтъ, — замѣтилъ Филиппъ. — Я говорю только, что романы раздражаютъ воображеніе. Добродѣтель ихъ героевъ всегда отрицательная, вотъ почему они никогда не собьютъ съ толку человѣка съ здравымъ смысломъ.
— Ergo, — провозглосилъ Чарльзъ, — Гэю и Лорѣ разрѣшается прочитать «Домби и Сынъ.»
— Да, если у Лоры заболятъ зубы отъ простуды, — заключилъ Филиппъ.
— А мнѣ когда можно прочитать этотъ романъ? спросилъ Гэй.
— Для васъ я тутъ необходимости никакой не вижу, — сказалъ Филиппъ. Жаль начинать съ Диккенса, когда у васъ впереди груда книгъ, гораздо дивнѣе и серьезнѣе по содержанію, о которыхъ вы понятія не имѣете. Знаете ли вы, напримѣръ, итальянскій языкъ?
— Нѣтъ, — сухо отвѣчалъ Гэй и нахмурилъ свои темныя брови.
— Жаль, вы могли бы тогда прочесть въ оригиналѣ прелестную вещь Манцони: Ipromessi sposi. Лора, у васъ есть, кажется, эта книга въ англійскомъ переводѣ?
Лора принесла двѣ книги. Гэй всталъ и, сухо поблагодаривъ ее, неохотно принялъ книги изъ ея рукъ. Филиппъ быстро отнялъ у него первую часть, перелистывалъ ее и бросилъ на столъ.
— Нѣтъ, не могу, — сказалъ онъ, — гдѣ оригиналъ?
Его принесли, и Филиппъ, выбравъ одинъ отрывокъ: Padre Cristoforo, началъ переводить его такъ свободно, такимъ изящнымъ языкомъ, что даже Чарльзъ не нашелъ возможнымъ его критиковать. Когда онъ кончилъ главу, у всѣхъ слушателей на глазахъ были слезы. Похвалы сыпались со всѣхъ сторонъ, и онъ продолжалъ чтеніе до самаго завтрака.
За завтракомъ мистеръ Эдмонстонъ сталъ приглашать Филиппа пріѣхать погостить сутокъ двое въ Гольуэлѣ.
— Нельзя ли вамъ позвать на это время и Торндаля; я бы тогда пріѣхалъ вмѣстѣ съ нимъ, — сказалъ Филиппъ.
— Прекрасно! пусть и онъ пріѣдетъ. Мы будемъ очень рады, закричалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Дня два тому назадъ, мы даже говорили объ этомъ съ мамой.
— Благодарю васъ, для него семейный обѣдъ настоящій праздникъ, — замѣтилъ съ удареніемъ Филиппъ.
Въ эту минуту вошелъ дворецкій съ докладомъ, что грумъ сэръ Гэя прибылъ и привелъ Делорена.
— Делорена привели! весело повторилъ Гэй, вскочивъ со стула. — Гдѣ онъ?
— У крыльца, сэръ, — отвѣчалъ дворецкій.
Гэй бросился туда, мистеръ Эдмонстонъ за нимъ. Вся семья отправилась любоваться красивой лошадью. Пріятно было видѣть, съ какой веселой улыбкой грумъ Уильямъ поздоровался съ бариномъ, и какъ дружно жили между собой, Гэй, Буянъ и Делоренъ.
Разспросивъ подробно, какъ совершила лошадь свое путешествіе, Гэй началъ описывать Филиппу всѣ достоинства Делорена, этого послѣдняго подарка дѣдушки ко дню его рожденія. Дамы восхищались имъ безусловно, но Филиппъ, какъ знатокъ, не могъ не найти въ немъ нѣкоторыхъ недостатковъ. Это сильно не понравилось Гэю; онъ весь вспыхнулъ, глаза его засверкали, точно будто Филиппъ нанесъ памяти его дѣда тяжкое оскорбленіе; но онъ смолчалъ и отправился въ конюшню наблюдать, какъ установятъ лошадь въ стойлѣ. Филиппъ все время стоялъ у дверей передней съ дамами.