Надо полагать, что въ гнѣвномъ взглядѣ и строгомъ голосѣ Гэя было много выразительности, потому что передъ ними всѣ робѣли. Мистеръ Россъ разсказывалъ, что онъ однажды былъ свидѣтелемъ, какъ деревенскій мальчишка мучилъ бѣдную собаку, и какъ Гэй, увидавъ это, бросился къ нему, сказалъ что-то вполголоса и пристально взглянулъ на шалуна. Мальчикъ дотого оробѣлъ, что остановился, какъ вкопанный и, опомнясь, убѣжалъ безъ оглядки домой.
Страшный въ порывахъ своего гнѣва, Гэй умѣлъ быть въ высшей степени привлекательнымъ въ минуты пріятнаго расположенія духа. Его кроткій голосъ, очаровательная улыбка и мягкое выраженіе глазъ притягивали всѣхъ и каждаго. Не мудрено, если Эдмонстонъ очень скоро привыкли смотрѣть на Гэя, какъ на члена своего семейства. Мистриссъ Эдмонстонъ обращалась, съ нимъ, какъ истинная мать, а онъ платилъ ей за ея нѣжность и заботливость горячей любовью благодарнаго сына.
Одинъ Филиппъ безпрестанно дѣлалъ замѣчанія на счетъ общаго любимца. Такъ, напримѣръ, сидя съ теткой и старшей кузиной, Лорой, онъ началъ вдругъ осуждать Гэя за его привычку трогать тѣ вещи, которыя попадались ему подъ руку до время разговора съ кѣмъ-нибудь. — Ежели ничего нѣтъ подъ руками, — говорилъ Филиппъ — то онъ открываетъ и закрываеть свой перочинный ножикъ. Того и гляди — перерѣжетъ себѣ всѣ пальцы. Воля ваша, тетушка, а это вѣрный признакъ безпокойнаго характера!
— Скажи лучше: неровнаго, — замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ. — Это привычка, отъ которой Гэю легко будетъ отстать. Не забудь, что онъ росъ безъ матери; некому было и обращать вниманія на эти бездѣлицы.
— Увѣряю васъ, мама, что теперь Гэй сдѣлался гораздо спокойнѣе, чѣмъ былъ прежде, — сказала Лора. — Онъ только въ послѣдній вечеръ, когда Филиппъ читалъ намъ вслухъ, забылся дотого, что исковеркалъ мои ножницы.
— Я непремѣнно остановлю его при первомъ же случаѣ, - продолжала мистриссъ Эдмонстонъ:- и вы увидите, что онъ тотчасъ исправится.
— Вы скоро пріобрѣтете славу укротительницы дикихъ звѣрей, — отвѣтилъ, улыбаясь, Филиппъ. — Съ Гэемъ не такъ легко сладить, какъ вы думаете.
— Мама, и то ужъ многое въ немъ передѣлала, — замѣтила Лора:- она, напримѣръ, отучила его топтать ногами въ передней, въ ожиданіи кого-нибудь. Онъ самъ сознавался, что дѣлаетъ это отъ нетерпѣнія, и очень просилъ, что бы мама научила его, чѣмъ бы вылечиться отъ этой дурной привычки. Та сообщила ему слѣдующій секретъ: она посовѣтовалаі ему играть на Фортепіано старинную пѣсню «Кузнецъ-музыкантъ» и играть ее до тѣхъ поръ, пока онъ не успокоится. Гэй аккуратно исполняетъ ея предписаніе.
— Желалъ бы я знать, что-то тетушка пропишетъ ему отъ привычки хватать, что попадетъ подъ руку, во время разговора. Вѣдь нельзя же ему играть, когда съ нимъ станутъ разговаривать или будутъ читать при немъ вслухъ.
Вечеромъ въ тотъ же день, Филиппъ притащилъ въ уборную, гдѣ собралась вся семья, огромный атласъ и принялся отыскивать то мѣсто, гдѣ въ древнія времена была резиденція хана Кипчакской Орды. Зашелъ разговоръ о переселеніи народовъ, о Ганзѣ, о торговлѣ Италіи во времена дожей и республики; затѣмъ невольно перешли къ англійской политикѣ, и всѣ чрезвычайно оживились. Гэй принималъ живое участіе въ разговорѣ; онъ все время вертѣлъ въ рукахъ круглое венеціанское зеркало. Филиппъ указалъ на него теткѣ глазами.
— Гэй, — замѣтила та съ улыбкой:- не собираетесь ли и вы разсказать намъ что нибудь про Венецію? Вотъ ужъ нѣсколько минутъ, какъ вы не выпускаете изъ рукъ моего бѣднаго зеркала.
Гэй немедленно поставилъ зеркало на столъ. Заговорили о новомъ биллѣ, предложенномъ въ парламентѣ; Гэй схватилъ футляръ съ очкніии мистера Эдмонстонъ и, говоря съ жаромъ, безъ умолку щелкалъ пружинкой очковъ. Добрая мистриссъ Эдмонстонъ вовсе не желала, чтобы онъ оправдалъ мнѣніе Филиппа, и только что заикнулась, чтобы сдѣлать ему замѣчаніе, какъ раздался трескъ, и пружинка лопнула. Гэй сконфузился и началъ извиняться.
Эмми захохотала, у Филиппа дрогнули губы; но онъ былъ слишкомъ благовоспитанъ и даже не улыбнулся. Митриссъ Эдмонстонъ дождалась, чтобы онъ ушелъ и, прощаясь съ Гэемъ у дверей комнаты Чарльза, кротко замѣтила ему:
— Футляръ съ очками избавилъ меня отъ необходимости прочитать вамъ нравоученіе, милый Гэй. Пощадите наши нервы, не вертите ничего въ рукахъ, разговаривая! Пугаться вамъ нечего, — сказала она, замѣтивъ, что онъ весь вспыхнулъ. — Это вѣдь не преступленіе, а просто дурная привычка, отъ которой легко можно отстать. Если бы ваша покойная мать была жива, ей ничего бы не стоило отучить васъ отъ этого въ нѣсколько дней.
— Благодарю васъ, и исправлюсь! отвѣчалъ Гэй. Самъ не знаю, какъ это дѣлается, извините, пожалуйста!
Послѣ этого вечера, Гэй началъ старательно откладывать въ сторону всѣ мелкія вещи, которыя могли попасть ему подъ руку, и вскорѣ совершенно отсталъ отъ своей привычки.
Мистриссъ Эдмонстонъ не замедлила обратить вниманіе Филиппа на такую силу характера Гэя.
— Мы, Морвили, сказалъ Филиппъ, — всѣ вообще отличаемся желѣзной волей.
Эмми засмѣялась.
— Неужели даже и на такіе пустяки нужна желѣзная воля? спросила она.
— Нечего смѣяться, возразилъ онъ серьезно. Если чеювѣкъ нерѣшителенъ въ бездѣлицахъ, онъ никогда не будетъ твердъ въ важныхъ случаяхъ своей жизни.
Въ этотъ день Филиппу пришлось провожать Шарлотту, обѣщавшую Россамъ провести у нихъ цѣлое утро. Онъ объявилъ, что готовъ идти, и дѣвочка побѣжала одѣваться. Смѣшно было видѣть, съ какимъ важнымъ видомъ она появилась въ гостиной. Громадный бантъ изъ лентъ отъ шляпы, завязанной подъ подбородкомъ, мантилья, красиво драпированная на плечахъ, ясно доказывали, что Шарлотта мѣтила уже въ большія. Она очень серьезно сказала всѣмъ домашнимъ: «прощайте», и мелкими шажками поспѣшила за Филиппомъ, опустивъ очень скромно голубую вуаль на лицо. Эмми и Лора не могли удержаться отъ смѣха, видя, какъ она старается попасть въ ногу съ высокимъ своимъ кузеномъ. Гордо закинувъ головку назадъ, дѣвочка шла съ чувствомъ собственнаго достоинства и разговаривала, какъ слѣдуетъ взрослой дѣвушкѣ; между тѣмъ какъ Филиппъ, смотря на нее сверху внизъ, съ видомъ покровительства весело улыбался.
— О чемъ это она съ нимъ толкуетъ, желала бы я знать? спрашивала Эмми.
— О чемъ? да развѣ она можетъ молчать? смѣясь возразила Лора. — Болтаетъ, что въ голову придетъ.
— А тебѣ развѣ, Эмми, неизвѣстно, что Филиппъ имѣетъ талантъ принаравливаться къ каждому собесѣднику, смотря по его лѣтамъ и по способностямъ? замѣтилъ Чарльзъ.
— Ты все говоришь пустяки, Чарльзъ! возразила меньшая сестра.
— Какъ пустяки? Я его совсѣмъ не осуждаю за это, напротивъ, я ему завидую. Первымъ доказательствомъ его ума служитъ его искусство держать себя сообразно положенію того лица, съ которымъ онъ имѣетъ дѣло. Намъ онъ постоянно предписываетъ законы, потому что мы всѣ до одного преклоняемся передъ нимъ. Торндаля онъ зоветъ: любезный другъ, и управляетъ имъ, какъ Менторъ; а посмотрите, какъ онъ обходится съ другими. Съ мистеромъ Россъ, на примѣръ. Вѣдь особеннаго ничего нѣтъ, а между тѣмъ образцовый геній именно такъ и долженъ говорить съ образцовымъ священнослужителемъ. На званомъ обѣдѣ онъ на своемъ мѣстѣ. На сосѣдей своихъ онъ старается произвести такого рода впечатлѣніе, чтобы они могли сказать: «Ахъ! съ мистеромъ Морвиль можно свободно говорить обо всемъ». Съ товарищами по полку онъ также въ хорошихъ отношеніяхъ, доказательствомъ чему служитъ то, что Морицъ не чувствуетъ къ нему антипатіи и не трунитъ надъ нимъ.
— Очень рада, Чарльзъ, — весело сказала Лора: — что ты наконецъ убѣдился въ достоинствахъ Филиппа.
— А ты вѣрно думала, что я сомнѣваюсь въ томъ что насъ Богъ только затѣмъ и создалъ, чтобы восхищаться Филиппомъ? ѣдко спросилъ Чарльзъ. Напрасно! я еще хотѣлъ исполнить свое назначеніе, пропѣвъ новый гимнъ Филиппу, то есть разсказать вамъ, что даже и Гэй былъ пораженъ талантомъ нашего мудраго кузена — принаравливать свой разговоръ къ способностямъ каждаго слушателя. Нечего тебѣ было и подозрѣвать меня въ сомнѣніи; я давно открылъ ту истину, что гибкость Филиппа доказываетъ его умъ лучше, чѣмъ всѣ наставленія, которыя онъ намъ читаетъ!